Владимир Марков - Кенозёры
Как-то после чаепития бабушка, передумавшая все способы избавления от противного жениха, позвала его погулять. Пошли они к сараю, что находился позади дома. А там была лестница к чердаку поставлена. Бабуся и говорит своему воздыхателю: «Полезли наверх!» У того и слюнки потекли, глаза разгорелись: полезай, мол, первая, а я за тобой. Подоткнула бабушка подол юбки и, как белка, на чердак заскочила. Полез вслед за ней и землемер, полез осторожно, пробуя на крепость каждую ступеньку. Когда он приблизился к чердачному окну, бабушка возьми да и толкни лесенку-то в сторону. Неудачливый жених и рухнул на землю плашмя, как мешок с картошкой. А счастливая невеста — давай хохотать и приговаривать: «Не хочу я землемера, есть получше кавалеры!»
Поднялся отвергнутый жених на ноги и запричитал: «Ты убить меня хотела, убить хотела. Не женюсь я на тебе, не женюсь!» А бабушке моей того и надо было. На другой день собрал землемер свои манатки и лататы задал из деревни. Больше о нём и духом не слыхивали.
Андрюшка.
А ПРИДЁТ БЕДА-НЕ НАДО УНЫВАТЬ И ДУХОМ ПАДАТЬ
Хочу поделиться горьким опытом, рассказать, что чувствует человек, попавший в тяжёлую жизненную ситуацию, из которой, казалось бы, нет выхода, и как найти этот выход. А он, к счастью, почти всегда существует.
Началось всё так
Шёл 1991-й год. Мне было 45 лет. Как-то утром ехала на работу. Автобус резко затормозил, люди попадали, а я была так придавлена, что закричала. Сразу очень сильно заболела правая грудь. Вечером дома осмотрела её, но травмы не обнаружила. С того случая грудь стала побаливать. Я заметила, что жизненная энергия уходит из меня, появилась постоянная усталость. После работы обязательно надо было полежать.
Я сказала своему Володе, что мне, наверное, надо оставить работу и отдохнуть, ведь стаж для пенсии выработан и дети уже взрослые. На том и порешили: я написала заявление на расчёт.
И вот, свободная и счастливая, мечтаю о том, что скоро уеду на дачу, представляю, как ранним утром буду слушать голоса птиц, жмуриться от солнышка, дышать ароматами леса и травы. Стояла ранняя весна, начало марта. Готовясь к дачному сезону, я поехала за плёнкой для теплицы в совхоз «Беломорский». На обратном пути вышла из автобуса на остановке напротив областной онкологической больницы, так было ближе к дому…
Да пошла ты прочь, косая!
Больничные корпуса всколыхнули во мне тяжёлые воспоминания. Здесь когда-то лежала смертельно больная свекровь, которая при встречах задавала один и тот же вопрос: «Скажи, Любушка, я не умру, я поправлюсь?» И мне, не умевшей врать, приходилось каждый раз успокаивать её. Она глядела на меня своими чистыми глазами… и не верила. Она смирилась со своей участью.
Я пришла домой и легла в постель, чтобы успокоиться от неизвестно откуда взявшегося страха. И быстро заснула. Вдруг раздался громкий стук в дверь. Я вскочила, побежала открывать. На пороге стояла моя покойная свекровь. Она зашла в прихожую, сняла с головы пуховый платок и повесила его. Я растерялась — ведь она умерла. Говорю: «Уходите, я вас не знаю!» Лицо её исказилось, стало чужим, раздался скрипучий голос: «Я твоя бабушка». «Нет! — вскрикнула я. — И бабушки у меня давно нет. Уходите отсюда!»
Незваная гостья зло поглядела на меня, схватила с вешалки свой пуховый платок и исчезла за порогом. Дверь громко захлопнулась. Я вздрогнула и проснулась. Сон то был или явь — до сих пор не знаю…
Я смертельно больна
Страх поселился в моей душе окончательно и бесповоротно. Я поняла, что этот кошмар не к добру. Через несколько дней на глаза мне попалась газета «Твоё здоровье», а там статья, как обследовать грудь. Прочитав рекомендации врача, решила провести такое же обследование своей груди и в самом центре обнаружила болезненное уплотнение размером в два сантиметра. Ещё раз внимательно перечитала статью и окончательно поняла, что я смертельно больна. Слёзы начали душить меня.
На следующий день пошла к врачу. Сделали снимок. И на снимке — большое тёмное пятно в центре груди. Из поликлиники направили в онкологию на анализы, там прокололи грудь, после чего опухоль достигла восьми сантиметров. Врач сказал: «Надо оформлять документы на группу и срочно ложиться в больницу». Я — в слёзы: только не сегодня! Голова ничего не соображала, жизнь потеряла всякий смысл.
Не живая и не мёртвая
В последнюю ночь перед больницей долго не могу заснуть, только под утро успокаиваюсь. Снится опять сон. Я в какой-то белой комнате, вокруг — незнакомые люди, на столах телевизоры. Женщина в белом халате просит меня подойти к ней. Подхожу, на экране вижу цветное изображение: там какие-то червяки, пауки, козявки, в общем, неприятные твари. Я спрашиваю, что это такое? Врач отвечает: «Это ваши болячки».
Просыпаюсь невыспавшаяся, с затуманенным сознанием. Сегодня надо ложиться в больницу. Свербит мысль: а вернусь ли я обратно домой?
…На больничной койке в онкологии лучше не становится. Одолевает безразличие. Мысли путаются: я живая или мёртвая? День сейчас или ночь? Надо куда-то идти. А зачем? Так начинается первый круг ада — облучение.
Соседка по палате провожает меня на эту процедуру. Войдя в комнату, я вдруг понимаю, что уже здесь была. Так сон накануне оказывается вещим, только экраны телевизоров чёрно-белые, и врачи по ним следят за состоянием пациентов, которые принимают облучение в соседнем кабинете.
Два раза не умирают
Обратно в палату возвращаюсь опять с соседкой. Зовут её Нина. Она поддерживает меня под локоть и с доброй такой улыбкой говорит мне: «Что же ты расстраиваешься, голубушка? Зачем это? Ведь у тебя все дела на земле сделаны, замуж ты вышла за любимого человека, у тебя две дочери, есть внуки. Дом построили с мужем на даче, посадили деревья. Вся программа твоя выполнена. Не надо бояться смерти, ведь два раза не умирают, а всего лишь один раз, который никого не минует. И стоит ли от этого так расклеиваться?»
По её словам выходило, что умереть — так просто, как открыть дверь и выйти в коридор. Мне почему-то именно так и подумалось. И я как будто очнулась от дурного наваждения и решила бороться со своей болезнью: я сама должна помочь себе!
Помоги себе сам
Меня ежедневно навещали муж и дети. Младшая дочь забегала в больницу по 2–3 раза на день. Подкармливали меня свежими овощами, фруктами, в особенности лимонами, которые я съедала вместе с кожурой. Дочка принесла книжку (сейчас названия не помню), в ней рассказывалось о женщине, которая боролась со смертью и победила, потому что любила и сама была любима. Любовь выше смерти — таков был смысл книжки. И это меня вдохновляло.
По выходным больных отпускали домой. Дома в полнолуние я надела на голое тело ленту, на которой была написана молитва «Отче наш», и носила эту ленту до следующего полнолуния — целый месяц. Пока хватало терпения — лежала на ипликаторе Кузнецова. Делала на грудь примочки мочой трёхлетнего внука. И конечно же молилась, молилась и молилась, уповая на помощь Всевышнего.
После двенадцати сеансов облучения (всего надо было пройти двадцать четыре) я обнаружила, что опухоль у меня рассосалась. Это обрадовало: значит, не всё ещё потеряно.
Операция
Закончился первый этап лечения, и меня отпустили на две недели домой. Я помогала мужу сажать картошку на даче и всё думала: идти ли мне на операцию? Советовалась со знакомыми, с докторами из мединститута. И все, как и мой лечащий врач, говорили, что надо оперироваться. И я приняла решение.
В операционном отделении онкодиспансера опять на меня нахлынули горькие мысли: жалко расставаться с грудью, как я буду жить такой уродиной, скособоченной и некрасивой.
Слёзы текут сами собой. Утром меня везут на каталке на операцию. Женщины из палаты провожают до лифта, целуют, успокаивают, как родные, говорят, что всё будет хорошо.
Прихожу в себя в реанимации. Врач Татьяна Романовна Жданова спрашивает, как я себя чувствую. Она мне делала операцию. Я задаю ей встречный вопрос: как анализы? На что Татьяна Романовна отвечает: «Будут через неделю». Но я-то не маленькая и знаю, что во время операции хирурги видят всю картину болезни. Понимаю, что не всё хорошо, как бы хотелось.
Мужик, он и есть мужик
Реанимационная палата небольшая. Рядом — ширма. Вдруг из-за неё слышу мужской голос: «Ты кто и что тебе оперировали?» Я отвечаю: «А вам-то какое дело?» Из-за ширмы снова: «А у меня резали желудок». Мужчина, как на исповеди, рассказывает о себе. В больницу приехал из области, с какой-то запани. Живет в своей деревне вдвоём с матерью, холостой. Много пил — вот и пришёл к такому финалу.
