Александр Твардовский - Василий Теркин. Стихотворения. Поэмы
Ухнул в землю, завывая,
Шар земной пробить желая
И в Америку попасть.
– Не пробил, старался слабо.
– Видно, место прогадал.
– Кто стрелял? – звонят из штаба, —
Кто стрелял, куда попал?
Адъютанты землю роют,
Дышит в трубку генерал.
– Разыскать тотчас героя,
Кто стрелял?
А кто стрелял?
Кто не спрятался в окопчик,
Поминая всех родных,
Кто он – свой среди своих —
Не зенитчик и не летчик,
А герой – не хуже их?
Вот он сам стоит с винтовкой,
Вот поздравили его.
И как будто всем неловко —
Неизвестно отчего.
Виноваты, что ль, отчасти?
И сказал сержант спроста:
– Вот что значит парню счастье,
Глядь – и орден, как с куста!
Не промедливши с ответом,
Парень сдачу подает:
– Не горюй, у немца этот —
Не последний самолет…
С этой шуткой-поговоркой,
Облетевшей батальон,
Перешел в герои Теркин, —
Это был, понятно, он.
О герое
– Нет, поскольку о награде
Речь опять зашла, друзья,
То уже не шутки ради
Кое-что добавлю я.
Как-то в госпитале было.
День лежу, лежу второй.
Кто-то смотрит мне в затылок,
Погляжу, а то – герой.
Сам собой, сказать, – мальчишка,
Недолеток-стригунок.
И мутит меня мыслишка:
Вот он мог, а я не мог…
Разговор идет меж нами,
И спроси я с первых слов:
– Вы откуда родом сами —
Не из наших ли краев?
Смотрит он:
– А вы откуда? —
Отвечаю:
– Так и так,
Сам как раз смоленский буду,
Может, думаю, земляк?
Аж привстал герой:
– Ну что вы,
Что вы, – вскинул головой, —
Я как раз из-под Тамбова, —
И потрогал орден свой.
И умолкнул. И похоже,
Подчеркнуть хотел он мне,
Что таких, как он, не может
Быть в смоленской стороне;
Что уж так они вовеки
Различаются места,
Что у них ручьи и реки
И сама земля не та,
И полянки, и пригорки,
И козявки, и жуки…
И куда ты, Васька Теркин,
Лезешь сдуру в земляки!
Так ли, нет – сказать, – не знаю,
Только мне от мысли той
Сторона моя родная
Показалась сиротой,
Сиротинкой, что не видно
На народе, на кругу…
Так мне стало вдруг обидно, —
Рассказать вам не могу.
Это да, что я не гордый
По характеру, а все ж
Вот теперь, когда я орден
Нацеплю, скажу я: врешь!
Мы в землячество не лезем,
Есть свои у нас края.
Ты – тамбовский? Будь любезен.
А смоленский – вот он я,
Не иной какой, не энский,
Безымянный корешок,
А действительно смоленский,
Как дразнили нас, рожок.
Не кичусь родным я краем,
Но пройди весь белый свет —
Кто в рожки тебе сыграет
Так, как наш смоленский дед.
Заведет, задует сивая
Лихая борода:
Ты куда, моя красивая,
Куда идешь, куда…
И ведет, поет, заяривает —
Ладно, что без слов,
Со слезою выговаривает
Радость и любовь.
И за ту одну старинную
За музыку-рожок
В край родной дорогу длинную
Сто раз бы я прошел,
Мне не надо, братцы, ордена,
Мне слава не нужна,
А нужна, больна мне родина,
Родная сторона!
Генерал
Заняла война полсвета,
Стон стоит второе лето.
Опоясал фронт страну.
Где-то Ладога… А где-то
Дон – и то же на Дону…
Где-то лошади в упряжке
В скалах зубы бьют об лед…
Где-то яблоня цветет,
И моряк в одной тельняшке
Тащит степью пулемет…
Где-то бомбы топчут город,
Тонут на море суда…
Где-то танки лезут в горы,
К Волге двинулась беда…
Где-то будто на задворке,
Будто знать про то не знал,
На своем участке Теркин
В обороне загорал.
У лесной глухой речушки,
Что катилась вдоль войны,
После доброй постирушки
Поразвесил для просушки
Гимнастерку и штаны.
На припеке обнял землю.
Руки выбросил вперед
И лежит и так-то дремлет,
Может быть, за целый год.
И речушка – неглубокий
Родниковый ручеек —
Шевелит травой-осокой
У его разутых ног.
И курлычет с тихой лаской,
Моет камушки на дне.
И выходит не то сказка,
Не то песенка во сне.
Я на речке ноги вымою.
Куда, реченька, течешь?
В сторону мою, родимую,
Может, где-нибудь свернешь.
Может, где-нибудь излучиной
По пути зайдешь туда,
И под проволокой колючею
Проберешься без труда,
Меж немецкими окопами,
Мимо вражеских постов,
Возле пушек, в землю вкопанных,
Промелькнешь из-за кустов.
И тропой своей исконною
Протечешь ты там, как тут,
И ни пешие, ни конные
На пути не переймут,
Дотечешь дорогой кружною
До родимого села.
На мосту солдаты с ружьями,
Ты под мостиком прошла,
Там печаль свою великую,
Что без края и конца,
Над тобой, над речкой, выплакать,
Может, выйдет мать бойца.
Над тобой, над малой речкою,
Над водой, чей путь далек,
Послыхать бы хоть словечко ей,
Хоть одно, что цел сынок.
Помороженный, простуженный
Отдыхает он, герой,
Битый, раненый, контуженный,
Да здоровый и живой…
Теркин – много ли дремал он,
Землю-мать прижав к щеке, —
Слышит:
– Теркин, к генералу
На одной давай ноге.
Посмотрел, поднялся Теркин,
Тут связной стоит.
– Ну что ж,
Без штанов, без гимнастерки
К генералу не пойдешь.
Говорит, чудит, а все же
Сам, волнуясь и сопя,
Непросохшую одежу
Спешно пялит на себя.
Приросла к спине – не стронет..
– Теркин, сроку пять минут.
– Ничего. С земли не сгонят,
Дальше фронта не пошлют.
Подзаправился на славу,
И хоть знает наперед,
Что совсем не на расправу
Генерал его зовет, —
Все ж у главного порога
В генеральском блиндаже —
Был бы бог, так Теркин богу
Помолился бы в душе.
Шутка ль, если разобраться:
К генералу входишь вдруг, —
Генерал – один на двадцать,
Двадцать пять, а может статься,
И на сорок верст вокруг.
Генерал стоит над нами, —
Оробеть при нем не грех, —
Он не только что чинами,
Боевыми орденами,
Он годами старше всех.
Ты, обжегшись кашей, плакал,
Ты пешком ходил под стол,
Он тогда уж был воякой,
Он ходил уже в атаку,
Взвод, а то и роту вел.
И на этой половине —
У передних наших линий,
На войне – не кто как он
Твой ЦК и твой Калинин.
Суд. Отец. Глава. Закон.
Честью, друг, считай немалой,
Заработанной в бою,
Услыхать от генерала
Вдруг фамилию свою.
Знай: за дело, за заслугу
Жмет тебе он крепко руку
Боевой своей рукой.
– Вот, брат, значит, ты какой.
Богатырь. Орел. Ну, просто —
Воин! – скажет генерал.
И пускай ты даже ростом
И плечьми всего не взял,
И одет не для парада, —
Тут война – парад потом, —
Говорят: орел, так надо
И глядеть и быть орлом.
Стой, боец, с достойным видом,
Понимай, в душе имей:
Генерал награду выдал —
Как бы снял с груди своей —
И к бойцовской гимнастерке
Прикрепил немедля сам.
И ладонью:
– Вот, брат Теркин, —
По лихим провел усам.
В скобках надобно, пожалуй,
Здесь отметить, что усы,
Если есть у генерала,
То они не для красы.
На войне ли, на параде
Не пустяк, друзья, когда
Генерал усы погладил
И сказал хотя бы:
– Да…
Есть привычка боевая,
Есть минуты и часы…
И не зря еще Чапаев
Уважал свои усы.
Словом – дальше. Генералу
Показалось под конец,
Что своей награде мало
Почему-то рад боец.
Что ж, боец – душа живая,
На войне второй уж год…
И не каждый день сбивают
Из винтовки самолет.
Молодца и в самом деле
Отличить расчет прямой.
– Вот что, Теркин, на неделю
Можешь с орденом – домой…
Теркин – понял ли, не понял,
Иль не верит тем словам?
Только дрогнули ладони
Рук, протянутых по швам.
Про себя вздохнув глубоко,
Теркин тихо отвечал:
– На неделю мало сроку
Мне, товарищ генерал…
Генерал склонился строго:
– Как так мало? Почему?
– Потому – трудна дорога
Нынче к дому моему.
Дом-то вроде недалечко,
По прямой – пустяшный путь…
– Ну а что ж?
– Да я не речка;
Чтоб легко туда шмыгнуть.
Мне по крайности вначале
Днем соваться не с руки.
Мне идти туда ночами,
Ну, а ночи коротки…
Генерал кивнул:
– Понятно!
Дело с отпуском – табак. —
Пошутил:
– А как обратно
Ты пришел бы?..
– Точно ж так…
Сторона моя лесная,
Каждый кустик мне – родня.
Я пути такие знаю,
Что поди поймай меня!
Мне там каждая знакома
Борозденка под межой.
Я – смоленский. Я там дома.
Я там – свой, а он – чужой.
– Погоди-ка. Ты без шуток.
Ты бы вот что мне сказал…
И как будто в ту минуту
Что-то вспомнил генерал.
На бойца взглянул душевней
И сказал, шагнув к стене:
– Ну-ка, где твоя деревня?
Покажи по карте мне.
Теркин дышит осторожно
У начальства за плечом.
– Можно, – молвит, – это можно.
Вот он Днепр, а вот мой дом.
Генерал отметил точку.
– Вот что, Теркин, в одиночку
Не резон тебе идти.
