Павел Лукницкий - Памир без легенд (рассказы и повести)
-- Советская власть не будет мстить никому за все происшедшее. Советская власть не хочет войны. Если бы она хотела войны, она прислала бы сюда хоть тысячу, хоть десять тысяч аскеров, орудия, пулеметы, аэропланы. Но она не делает этого, ни одного отряда она не присылает сюда, и мы не сюда пришли, мы идем мимо, завтра уйдем, и, видите, мы никого не трогаем здесь. Вы, присутствующие здесь, должны это объяснить всем своим родственникам и знакомым, разнесите эту весть по глухим ущельям: узункулак--длинные уши,--у вас есть свой телеграф. Передайте тем, кто был басмачом, кто грабил,--пусть вернут награбленное в Гульчу. Возвращающих награбленное мы арестовывать не будем, пусть не боятся, мы никого не хотим наказывать, мы знаем, что они заблуждались. Донесите эту весть и до курбаши Боабека, пусть он сдастся добровольно. Если сдастся-- он будет наказан, но останется жив, а потом своим трудом может заслужить прощение. Если не сдастся -- все равно будет пойман, и тогда его никто не простит!
В середине речи Перцатти к нам подъехал какой-то дородный, высокомерный старик. Некоторые из сидевших вокруг бросились снимать его с лошади, почтительно очистили ему место. Другие оглядели его враждебно и ни одним жестом не выразили почтения ему. Киргиз, рассказывавший о переправе баранов, сомкнул губы и задвигал скулами, а в глазах его вспыхнула ненависть.
Роль переводчика перешла к Юдину. Юдин лучше говорил по-киргизски, и слушатели лучше воспринимали его быстрые, короткие фразы с большими паузами между ними,--негромкий, спокойный разговор со смешками, шуточками и живыми примерами. С разрешения Перцатти, Юдин говорил многое от себя...
А когда беседа окончилась и я пошел с Перцатти в его военную палатку писать донесение в Суфи-Курган и написал только первые строки: "Срочно. Секретно. Нач. заставы тов. Любченко. Разъяснительная беседа с кочевниками и бывшими басмачами проведена. Настроение большинства благоприятное нам..."--в палатку вошел молодой киргиз.
---- Что скажешь? -- обернулся к нему Перцатти. Киргиз улыбнулся, тронул Перцатти за рукав и полушепотом заговорил:
-- Мой кичик урусча знат... Сичас прихадыл мая брат, говорил Боабек мист знат, хатэл Боабек Кашгар сторона хадыл. Давай мэн пойдет, показал будыт. Твая десать аскер давай, ходил бирал Боабек... Сичас нада хадыл...
-- Что, что такое?..--силился понять Перцатти.-- А ну-ка, Ванек,--обратился он к красноармейцу, чинившему в палатке штаны, -- кликни Юдина или Ильина...
Юдин и Ильин пришли одновременно. Они подробно расспросили киргиза. Совещание продолжалось минуты две. Решили: Перцатти с девятью красноармейцами немедленно отправляется на южную сторону Алайской долины, чтобы устроить там засаду Боабеку, пробирающемуся в Кашгар. Боабек должен пройти через урочище Бордоба. Киргиз, сообщивший нам о Боабеке, поедет с Перцатти проводником и укажет лучшие для засады места. Экспедиция предоставит Перцатти недостающие седла.
Донесение мое Любченке стало значительней и полней.
Перцатти с девятью красноармейцами уезжает. Встретимся в Бордобе, куда все мы двинемся завтра.
Перед вечером приехал всадник из Ак-Босоги и сообщил нам, что его родственниками найден труп Бойе и доставлен в Суфи-Курган. Никаких подробностей он не знает. Видимо, эти люди знали о местонахождении трупа и раньше, но молчали, боясь мести Боабека. И "нашли" они его теперь потому, что Боабек бежал.
Вечер. Почти полная луна. Хорошая видимость. Заалайский хребет мерцает зеленым светом снегов. На всякий случай в лагере усиленная охрана. Выставлено восемь часовых. Ложимся спать одетыми и сообщаем друг другу пароль: "Пуля". Кто знает, что может взбрести в голову тем баям, которые приезжали сегодня к нам в гости! На следующий день в Бордобе мы встретились с Перцатти и его девяткой. В засаде они мерзли, "как никогда в жизни", всю ночь. Боабек здесь не проходил. Позже мы узнали, что он как-то разнюхал о наших намерениях и укрылся в заалайских снегах.
Впоследствии китайское население выгнало Боабека за пределы Кашгарии. Не найдя ни в ком опоры, не встретив ни одного кочевника, который захотел бы его укрыть, Боабек один, на измученной кляче, приехал на погранзаставу и сдался. Мы узнали об этом, вернувшись с Памира.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
В тридцатом году мы выполнили все то, что было поручено нашей маленькой экспедиции. Изучили месторождения полезных ископаемых в Аличурской долине на Восточном, Памире. Проделали все назначенные нам маршруты, необходимые для составления геологической карты. Сверх плана мы посетили неисследованный район; Бадом-Дары на Южном Памире и сделали там, в диких горах, интересные открытия.
В работе памирских экспедиций мне пришлось участвовать и в следующие годы...
Все, что случилось со мной в тридцатом году, все, описанию чего я посвятил эту повесть, отошло далеко в историю. Тот путь, который с такими приключениями я проделывал, стал теперь широкой проезжей дорогой, по которой ежедневно движутся сотни автомобилей. В тех ущельях, где я находился в плену, выросли благоустроенные поселки, -- там дети служащих и рабочих чувствуют себя, как на курорте. На том самом месте, где нас обстреливала банда басмачей, высится сейчас крепкий деревянный мост через реку Гульчинку--никому уже не надо переезжать через нее вброд. И десятки других мостов перекинулись через реки. Вдоль дороги стоят дома, хлебопекарни, амбулатории, кооперативы. И уже не басмачи гоняют свой скот по горам, а знатные люди колхозов. Грамотные, веселые, в чистых одеждах, киргизки доят коров, яков и овец. Сбылось все, о чем я мечтал, когда, вернувшись с Памира в Ленинград, в том же году писал эту повесть. Настоящий мир вошел радостью в сердца живущих на Алае и Памире, образованных, культурных людей. И о том, что здесь было прежде, молодежь может узнать только из рассказов стариков да из книг, какие читает, учась в средних школах и вузах.
1931--1952 Ленинград
Павел Лукницкий
ЗА СИНИМ ПАМИРСКИМ КАМНЕМ
... Мы видим из сказанного, что азиатские месторождения лазурита имеют мировое значение...
Ак. А. Е. Ферсман
1
Ляпис-лазурь, ляпис-лазули, лазурит, лазурик, лазурь, лазуревый камень, лазули - великолепный синий, непрозрачный минерал, встречающийся в природе в виде плотных, твердых и крайне мелкозернистых масс. Его глубокий синий тон гораздо красивее окраски всех других непрозрачных камней.
Все приведенные выше названия этого минерала происходят от афганского и персидского названий: ляджевард, лазвурд, лазувард и ляджвурд. Современные шугнанцы на Памире называют его "ляджуар"...
"Я, до безумия и до мученичества влюбленный в камни и в дикой Сибири совсем испортивший свой вкус, не в состоянии судить о прекрасном. Поэтому осмелюсь переслать целую партию синих камней моих для представления их высшему приговору". Так пишет известный исследователь Сибири Э. Лаксман о ляджуаре, открытом им в 1784 году.
Марко Поло в XIII веке, описывая Бадахшан и рубиновые копи, говорил: "В этой стране, знайте, есть еще и другие горы, где есть камни, из которых добывается лазурь, лазурь--прекрасная, самая лучшая в свете, а камни, из которых она добывается, водятся в копях, как и другие камни".
Академик А. Е. Ферсман в 1920 году говорит о ляджуаре афганского Бадахшана, что до начала XIX века он "обычно приходил из Бухары, Туркестана, Афганистана, Персии, Тибета, и под этими разнообразными и неясными обозначениями скрывался какой-то неведомый источник среднеазиатского камня. Только экспедиции начала XIX века пролила свет на эти месторождения". И далее, перечисляя имена участников экспедиций, академик А. Е. Ферсман пишет, что они "дали их описание и указали на точное их положение около Фиргаму, на юг от Джирма, в Бадахшане. По-видимому, это единственное месторождение, из которого Восток черпал свои лазоревые богатства, и все указания на Персию, Бухару, Памир и Индию, вероятно, должны быть отнесены к нему". В Европе--ни одного [Прим. авт.: Ибо указания на ляджуар, находимый в лаве Monte Somma близ Везувия, недостаточно проверены]. В Азии--два: афганское и прибайкальское. В Америке (в Чилийских Андах) -- третье. Три месторождения в мире! Но в Андах и в Прибайкалье ляджуар светлый и зеленоватый. Это плохой ляджуар. Он прекрасен и ценен, когда он синий, темно-синий--цвета индиго. Месторождение такого ляджуара в мире--одно; находится оно в Афганистане, считается монополией эмира и недоступно исследователям.
2
...Значит, на Памире нет синего камня?
Но русский человек, один из первых исследователей Шугнанского ханства, побывавший в нем в 1894 году, инженер А. Серебренников, в своем "Очерке Шугнана" пишет:
"На реке Бадом-Дара добывали камень голубого цвета, по всей вероятности" ляпис-лазурь, носящий название по-таджикски "лядживоор". Об этом сохранились только лишь одни рассказы, и даже старики не знают о месте добывания этого минерала, давшего название одному из ущелий -Лядживоор-Дара..."
