Владимир Маяковский - Сборники стихотворений
на своих жилплощадях. Званье
- "пролетарские"
нося как эполеты, без ошибок
с Пушкина
списав про весны, выступают
пролетарские поэты, развернув
рулоны строф поверстных. Чем вы - пролетарий,
уважаемый поэт? Вы с богемой слились
9 лет назад. Ну, скажите,
уважаемый пролет,вы давно
динаму
видели в глаза? - Извините
нас,
сермяжных,
за стишонок неудачненький. Не хотите
под гармошку поплясать ли?Это,
в лапти нарядившись,
выступают дачники под заглавием
- крестьянские писатели. О, сколько нуди такой городимо, от которой
мухи падают замертво! Чего только стоит
один Радимов с греко-рязанским своим гекзаметром! Разлунивши
лысины лачки, убежденно
взявши
ручку в ручки, бороденок
теребя пучки, честно
пишут про Октябрь
попутчики. Раньше
маленьким казался и Лесков рядышком с Толстым
почти не виден. Ну, скажите мне,
в какой же телескоп в те недели
был бы виден Лидин?! - На Руси
одно веселье
пити...А к питью
подай краюху
и кусочек сыру. И орут писатели
до хрипоты
о быте, увлекаясь
бытом
госиздатовских кассиров. Варят чепуху
под клубы
трубочного дыма всякую уху
сожрет
читатель-Фока. А неписанная жизнь
проходит
мимо улицею фыркающих окон. А вокруг
скачут критики
в мыле и пене: - Здорово пишут писатели, братцы! - Гений-Казин,
Санников-гений... Все замечательно!
Рады стараться!С молотка
литература пущена. Где вы,
сеятели правды
или звезд сиятели? Лишь в четыре этажа халтурщина: Гиза,
критика,
читаки
и писателя. Нынче
стала
зелень веток в редкость, гол
литературы ствол. Чтобы стать
поэту крепкой веткой выкрепите мастерство!
1926
РАЗГОВОР С ФИНИНСПЕКТОРОМ О ПОЭЗИИ
Гражданин фининспектор!
Простите за беспокойство. Спасибо...
не тревожьтесь...
я постою... У меня к вам
дело
деликатного свойства: о месте
поэта
в рабочем строю. В ряду
имеющих
лабазы и угодья и я обложен
и должен караться. Вы требуете
с меня
пятьсот в полугодие и двадцать пять
за неподачу деклараций. Труд мой
любому
труду
родствен. Взгляните
сколько я потерял, какие
издержки
в моем производстве и сколько тратится
на материал. Вам,
конечно, известно явление "рифмы". Скажем,
строчка
окончилась словом
"отца", и тогда
через строчку,
слога повторив, мы
ставим
какое-нибудь:
ламцадрица-ца. Говоря по-вашему,
рифма
вексель. Учесть через строчку!
вот распоряжение. И ищешь
мелочишку суффиксов и флексий в пустующей кассе
склонений
и спряжений. Начнешь это
слово
в строчку всовывать, а оно не лезет
нажал и сломал. Гражданин фининспектор,
честное слово, поэту
в копеечку влетают слова. Говоря по-нашему,
рифма
бочка. Бочка с динамитом.
Строчка
фитиль. Строка додымит,
взрывается строчка,и город
на воздух
строфой летит. Где найдешь,
на какой тариф, рифмы,
чтоб враз убивали, нацелясь? Может,
пяток
небывалых рифм только и остался
что в Венецуэле. И тянет
меня
в холода и в зной. Бросаюсь,
опутан в авансы и в займы я. Гражданин,
учтите билет проездной! - Поэзия
- вся!
езда в незнаемое. Поэзия
та же добыча радия. В грамм добыча,
в год труды. Изводишь
единого слова ради тысячи тонн
словесной руды. Но как
испепеляюще
слов этих жжение рядом
с тлением
слова - сырца. Эти слова
приводят в движение тысячи лет
миллионов сердца. Конечно,
различны поэтов сорта. У скольких поэтов
легкость руки! Тянет,
как фокусник,
строчку изо рта и у себя
и у других. Что говорить
о лирических кастратах?! Строчку
чужую
вставит - и рад. Это
обычное
воровство и растрата среди охвативших страну растрат. Эти
сегодня
стихи и оды, в аплодисментах
ревомые ревмя, войдут
в историю
как накладные расходы на сделанное
нами
двумя или тремя. Пуд,
как говорится,
соли столовой съешь
и сотней папирос клуби, чтобы
добыть
драгоценное слово из артезианских
людских глубин. И сразу
ниже
налога рост. Скиньте
с обложенья
нуля колесо! Рубль девяносто
сотня папирос, рубль шестьдесят
столовая соль. В вашей анкете
вопросов масса: - Были выезды?
Или выездов нет?А что,
если я
десяток пегасов загнал
за последние
15 лет?! У вас
в мое положение войдите про слуг
и имущество
с этого угла. А что,
если я
народа водитель и одновременно
народный слуга? Класс
гласит
из слова из нашего, а мы,
пролетарии,
двигатели пера. Машину
души
с годами изнашиваешь. Говорят:
- в архив,
исписался,
пора!Все меньше любится,
все меньше дерзается, и лоб мой
время
с разбега крушит. Приходит
страшнейшая из амортизаций амортизация
сердца и души. И когда
это солнце
разжиревшим боровом взойдет
над грядущим
без нищих и калек,я
уже
сгнию,
умерший под забором, рядом
с десятком
моих коллег. Подведите
мой
посмертный баланс! Я утверждаю
и - знаю - не налгу: на фоне
сегодняшних
дельцов и пролаз я буду
- один!
в непролазном долгу. Долг наш
реветь
медногорлой сиреной в тумане мещанья,
у бурь в кипенье. Поэт
всегда
должник вселенной, платящий
на горе
проценты
и пени. Я в долгу
перед Бродвейской лампионией, перед вами,
багдадские небеса, перед Красной Армией,
перед вишнями Японии перед всем,
про что
не успел написать. А зачем
вообще
эта шапка Сене? Чтобы - целься рифмой
и ритмом ярись? Слово поэта
ваше воскресение, ваше бессмертие,
гражданин канцелярист. Через столетья
в бумажной раме возьми строку
и время верни! И встанет
день этот
с фининспекторами, с блеском чудес
и с вонью чернил. Сегодняшних дней убежденный житель, выправьте
в энкапеэс
на бессмертье билет и, высчитав
действие стихов,
разложите заработок мой
на триста лет! Но сила поэта
не только в этом, что, вас
вспоминая,
в грядущем икнут. Нет!
И сегодня
рифма поэта ласка
и лозунг,
и штык,
и кнут. Гражданин фининспектор,
я выплачу пять, все
нули
у цифры скрестя! Я по праву
требую пядь в ряду
беднейших
рабочих и крестьян. А если
вам кажется,
что всего делов это пользоваться
чужими словесами, то вот вам,
товарищи,
мое стило, и можете
писать
сами! 1926
ПЕРЕДОВАЯ ПЕРЕДОВОГО
Довольно
сонной,
расслабленной праздности! Довольно
козырянья
в тысячи рук! Республика искусства
в смертельной опасности в опасности краска,
слово,
звук. Громы
зажаты
у слова в кулаке,а слово
зовется
только с тем, чтоб кланялось
событью
слово - лакей, чтоб слово плелось
у статей в хвосте. Брось дрожать
за шкуры скряжьи! Вперед забегайте,
не боясь суда! Зовите рукой
с грядущих кряжей: "Пролетарий,
сюда!" Полезли
одиночки
из миллионной давки такого, мол,
другого
не увидишь в жисть. Каждый
рад
подставить бородавки под увековечливую
ахровскую кисть. Вновь
своя рубаха
ближе к телу? А в нашей работе
то и ново, что в громаде,
класс которую сделал, не важно
сделанное
Петровым и Ивановым. Разнообразны
души наши. Для боя - гром,
для кровати
шепот. А у нас
для любви и для боя
марши. Извольте
под марш
к любимой шлепать! Почему
теперь
про чужое поем, изъясняемся
ариями
Альфреда и Травиаты? И любви
придумаем
слово свое, из сердца сделанное,
а не из ваты. В годы голода,
стужи-злюки разве
филармонии играли окрест? Нет,
свои,
баррикадные звуки нашел
гудков
медногорлый оркестр. Старью
революцией
поставлена точка. Живите под охраной
музейных оград. Но мы
не предадим
кустарям-одиночкам ни лозунг,
ни сирену,
ни киноаппарат. Наша
в коммуну
не иссякнет вера. Во имя коммуны
жмись и мнись. Каждое
сегодняшнее дело
меряй, как шаг
в электрический,
в машинный коммунизм. Довольно домашней,
кустарной праздности! Довольно
изделий ловких рук! Федерация муз
в смертельной опасности в опасности слово,
краска
и звук.
1926
ВЗЯТОЧНИКИ
Дверь. На двери
"Нельзя без доклада" Под Марксом,
в кресло вкресленный, с высоким окладом,
высок и гладок, сидит
