Солнечные часы с кукушкой - Надежда Николаевна Герман
мне кивает во всём, понимая меня с полуслова.
Не спеши, моя тень. Я прошу: никуда не спеши.
Или жизнь пролетит, и на небо взглянуть не успеем.
Нам гулять так гулять по капризу бессмертной души,
будто ветер листву понесёт по осенним аллеям.
А какая луна! – даже солнце тусклее на треть.
И туман над водой. И последний гудок парохода.
Не спеши, моя тень. Всё равно ничего не успеть:
нам так мало дано.
Но какая сегодня погода!
«Нам времени нет посидеть, поскучать у окна…»
Нам времени нет посидеть, поскучать у окна,
без всякого смысла на дождь надоедливый глядя,
на голые ветки, на мокрые доски в ограде,
пытаясь понять любопытства природного ради:
уходит ли осень? а может – приходит весна?
Мы вечно спешим и не очень уверенно шутим,
что, мол, отдохнём, как ногами вперёд понесут…
И в праздничный час, и в невнятной сумятице буден
куда мы бежим и какие колёсики крутим?
Какие часы нам суровое «амен!» пробьют?
Осенний блюз
Вроде, розданы долги. Полегчало на душе,
и в кармане тоже пусто.
Мимо окон дождь прошёл. Он прошлёпал и пропал…
завернул за дом кирпичный.
Ветер ёжится и зябнет, весь всклокоченный и мокрый,
по дороге бродит грустно.
А в окне напротив – поп к телевизору прилип,
смотрит триллер заграничный.
Может, осень на меня так подействовала вдруг?
Я – как Ной перед потопом.
Птицы в стаи собрались. Суетятся и галдят…
Только что мне толку в этом?
Вот и прыть уже не та, чтоб с окошка – в стремена,
и над пропастью – галопом!
Мне давно смертельно лень и куда-нибудь лететь,
и скандалить с белым светом
Капли падают с карниза, будто кто-то на рояле
по складам играет марши…
У меня беда со слухом. Я почти не слышу фальши:
где-то брякает – и ладно!
Лето, хмурое, уходит, не оглядываясь, будто
вслед ему никто не машет…
И само не знает толком: на кого оно в обиде,
и вернётся ли обратно?
Через поток
1
Синяк под глазом и распахнуто пальто.
Играет музыка, солируя трубой.
Горят огни над входом цирка шапито,
и шины шоркают по мокрой мостовой.
Блуждают тени по извилинам аллей,
среди скамеек и скрипучих фонарей.
Толкучка улиц. Полутёмные дворы.
Перед витринами – пирожные лотки.
Горят рекламы, будто звёздные миры.
И рассыпаются трамвайные звонки.
И свежесть вечера. И дым от папирос.
И режут глаз осколки острых летних звёзд.
2
Что было будущим, то минуло давно.
Бикфордов шнур… а по небу бежит огонь
длиною в сердца стук и шириной в ладонь…
И жизнь обратно не прокрутишь, как кино:
рассвет блеснёт своим единственным огнём —
и ни тебя… ни той афиши под дождём…
Никто два раза не войдёт в один поток
(так кто-то умный недвусмысленно сказал).
И утекает время каплями в песок.
И не проглотят дважды омуты зеркал
ни отрока с обветренной губой,
ни старца с голубою сединой.
«Я и во сне разучилась летать……»
Я и во сне разучилась летать…
Просто
присыпало пылью дорог
звёзды…
Для Вечности это не срок.
Ветер устал через лужи скакать…
Снится, как в детстве: гудят провода,
ветер в лицо и гроза за спиной.
Строем – столбы на дороге пустой.
Пыль… И не помню: бежала – куда?
Может быть, где-то, на той стороне
шумной реки голубей небосвод?
И лопухи. И жарки по весне.
И тишина, незнакомая мне,
пух тополиный в ладошке несёт.
Там, за забором, по краю земли
глубже озёра и ярче закат…
Жаль, что последние крылья мои
даже во сне – будто плети висят.
Я и во сне разучилась…
Опять,
слышишь, часы на комоде: «тик-так…»
Ясно, для Вечности это пустяк:
плащ её белый туманом пропах,
звёзды – как мелкая пыль на зубах…
…Ветер устал через лужи скакать…
«А под ногами – мокрая дорога…»
А под ногами – мокрая дорога.
В кармане – электронные часы.
Под образом языческого бога —
автограф удалившейся грозы.
А за спиной в залатанной котомке —
сухарь, в зелёной тряпочке – земля
и Вечность, что похожа на обломки
разбитого большого корабля…
