Чтоб человек не вымер на земле… - Сергей Владимирович Киреев
Смеялся: «Ты лапти-то дома
В Сибири своей не забыл?»
Ему аж башку распирало
От мыслей. Он вскорости стал
Шестёркой того генерала,
Который нас плотно топтал.
А Мишка гулял, не печалясь,
На все эти глядя дела.
Курсантские годы промчались.
Петровка его приняла.
С ним чикаться долго не стали, –
С напутствием ясным, простым
В район нам как раз и отдали,
Мол, сами мудохайтесь с ним!
А дальше, читатель, ты знаешь:
Хоть был, прямо скажем, не рад,
Потап его взял — за глаза лишь,
Которые ярко горят!
Так вот, об оружии: Мишка
Его собирал с юных лет
Пытливый, смышлёный парнишка,
Теперь таких даже и нет.
В сибирской тайге, в старых сёлах
Народ был тогда боевой.
С гражданки ещё, с Халхин-Гола,
Потом со Второй мировой
Стволов сохранялся излишек –
В какой ты сарай ни зайди,
Там парочку старых ружьишек
Всегда было можно найти.
Ружьишки-то добрые были:
Уж если кто пришлый сюда
Пешком ли, верхом на кобыле
Забрёл ли, заехал — беда!
Ружьишки тебе объясняют,
А то и ручной пулемёт,
Чего с чужаками бывает,
Кто нос свой без спросу суёт
В глухие таёжные дебри,
Кто спутал в пути берега.
Не любит она и не терпит
Незваного гостя тайга.
Немало в итоге собрал он
Стволов этих, наш Михаил.
Он мёдом, и спиртом, и салом
Владельцам ружьишек платил.
Он их с переменным успехом
Не раз и не два, а сто два
На старом мопеде объехал,
Аж кругом пошла голова.
Таких даже нету на карте
Далёких заброшенных сёл,
Где Мишка устраивал бартер, –
Он сразу садился за стол
И спирт выставлял. Классно, круто!
Я сам вспоминаю подчас,
Что не было твёрже валюты
В советской Сибири у нас.
И мысль от затылка до брови
Ему бороздила башку:
Стрелок должен быть наготове,
Стрелок должен быть начеку!
Он в деле хитёр был и ловок:
Под нос недовольно бурча,
За пару драгунских винтовок
Канистру давал первача,
Мол, эх, прогадал, ты поди-ка! –
Он с виду был строг и суров,
А сам хохотать был до крика,
До клёкота в горле готов,
Аж сердце в груди колотилось
От тёплых застольных бесед,
Мол, вот оно, чудо, случилось!
Ещё один есть раритет!
Немало их там в общей массе
В коллекции было его –
«Беретта», и «Магнум», и «Шмайссер»,
И много другого чего.
«Смит-вессоны», кольты, наганы –
Он прямо над ними дрожал.
А я и скрывать-то не стану:
Он их нелегально держал.
Он всё понимал: «Да, рискую!»,
Зато был всегда начеку,
Под курткой отнюдь не пустую
Носил кобуру на боку.
И вот он с нами. Мы не то чтоб в дураках,
Но где-то рядом. Все пути у нас впотьмах,
Ещё не стала ночь глухая ясным полднем,
Но мы возьмём свои вершины. Друг, налей!
Чем выше в гору ты поднялся, тем светлей!
Да, банда крупная у них, но первый пойман.
Четырнадцатая глава
Ну, если точным быть, то первый в коме
Всё так же под охраною лежал.
Однажды он и вовсе чуть не помер,
На миг очнувшись. Ужас, как кинжал,
Его насквозь пронзил, как штырь железный,
А, значит, всё теперь предрешено –
Он так решил. И было бесполезно
Работать с ним. Бревно и есть бревно.
(Читатель, я надеюсь, ты запомнил
Ту самую погоню со стрельбой,
На том шоссе под Химками, и понял,
О чём сейчас я речь веду с тобой).
Ну, дальше нам известна эта тема:
Он будет щурить из-под одеял
Сквозь щёлочку свой глаз: да я вообще, мол,
Рассудок от наркоза потерял!
А вот курьер, которого красиво
Негаданно-нежданно взял стажёр,
Нам сохранял настрой и перспективу
Скорей уже закончить этот вздор,
Что завелось у нас в районе чудо –
И все мы смотрим вечный сериал,
Что долбаные эти Робин Гуды
Неуловимы, чёрт бы их побрал!
Я, помню, настежь варежку раззявил:
«Дракон, как говорится, полон сил.
Наш брат его пока не обезглавил,
Но лапу ему крепко прищемил!»
Ну что, процесс пошёл, клубок заплёлся,
Курьер сперва молчал, как партизан,
Но всё-таки частично раскололся.
Ему давали водку и нарзан –
Отличные напитки против стресса,
Чтоб не был заторможен ты и вял –
Как раз вот для участника процесса,
Кто только что под пулями стоял.
Мол, хочешь пей, а нет, так и не надо,
А если хочешь вкусно закусить,
Мы этот бонус очень даже рады
Тебе по ходу дела предложить!
Курьер сперва не очень был контактен.
Не то чтобы его клонило в сон,
Нет, он, имея волю и характер,
Стрельбой стажёра был ошеломлён.
И он петлял, как заяц среди ёлок,
Мол, жизнь моя, иль ты приснилась мне!
И мудрый Клещ, народный наш психолог,
За Русь святую пил с ним наравне.
Пусть кто-то скажет мне: «Так не бывает!
Менты обычно с урками не пьют».
Ещё как пьют! Не просто выпивают,
А до конца до самого идут.
Курьер, храбрясь за рюмкой через силу,
Про золотую рощу пел с Клещом,
Что, мол, она своё отговорила
И не жалеет больше ни о чём.
Он ненароком этак, между прочим,
Всех скупщиков назвал наперечёт.
Он был Клещом настолько заморочен,
Что сам уже не знал, чего несёт.
Здесь ни при чём физическая сила,
Её никто к нему не применял,
Мозгов элементарно не хватило
Курьеру, что от выпивки устал.
Вот так, друзья. И дело тут не в пьянке.
Какая б ни светила им звезда,
Но фигурант, который в несознанке,
Перед Клещом расколется всегда!
Он раскатал курьера подчистую,
Он в нём нашёл ту самую струну –
Волшебную, звенящую, тугую,
Что не даёт душе идти ко дну.
Вот в чём он всех вокруг подозревает,
Советский человек, когда поддаст?
В том, что его никто не уважает,
Что он для всех помеха и балласт –
В весёлом задушевном разговоре,
Который собутыльники ведут
Про жизнь и смерть, про баб, про сине море,
И слова ему вставить не дают.
На дряхлого смурного старикана
Он сразу же становится похож:
«Ну да, слабею с пятого стакана,
И что теперь, твори со мной, что хошь?»
Ему ввиду возможных безобразий
Ответ такой
