Мы рождены для вдохновенья… Поэзия золотого века - Федор Николаевич Глинка
Страстей возжигатель, сам в рабстве у страсти,
Не мог покориться мирительной власти
Природы бесстрастной, разумно-спокойной,
С такою любовью и роскошью стройной
Пред ним расточавшей богатства свои.
Не слушал он гласа ее вдохновений:
И дня лучезарность, и сумрака тени,
Природы зерцала, природы престолы,
Озера и горы, дубравы и долы —
Все мертвою буквой немело пред ним.
И, Ньютона хладным умом толкователь,
Всех таинств созданья надменный искатель,
С наставником мудрым душой умиленной
Не падал с любовью пред богом вселенной,
Творца он в творенье не мог возлюбить.
А был он сподвижник великого дела:
Божественной искрой в нем грудь пламенела;
Но дикие бури в груди бушевали,
Но гордость и страсти в пожар раздували
Ту искру, в которой таилась любовь.
Но бросить ли камень в твой пепел остылый,
Боец, в битвах века растративший силы?
О нет, не укором, а скорбью глубокой
О немощах наших и в доле высокой
Я, грешника славы, тебя помяну!
1859
Царскосельский сад зимою
1
С улыбкою оледенелой
Сошла небес суровых дочь,
И над землей сребристо-белой
Белеет северная ночь.
Давно ль здесь пестротою чудной
Сапфир, рубин и бирюза
Сливались с тенью изумрудной,
Чаруя жадные глаза?
Зимы покров однообразный
Везде сменил наряд цветной,
Окован сад броней алмазной
Рукой волшебницы седой.
В дому семьи осиротелой,
Куда внезапно смерть вошла,
Задернуты завесой белой
С златою рамой зеркала.
Так снежной скатертью печальной
Покрыты и объяты сном
И озеро с волной зерцальной,
И луг с цветным своим ковром.
Природа в узах власти гневной,
С смертельной белизной в лице,
Спит заколдованной царевной
В своем серебряном дворце.
2
Но и природы опочившей
Люблю я сон и тишину:
Есть прелесть в ней, и пережившей
Свою прекрасную весну.
Есть жизнь и в сей немой картине,
И живописен самый мрак:
Деревьям почерневшим иней
Дал чудный образ, чудный лак.
Обрызгал их холодным блеском
Своих граненых хрусталей,
Он вьется ярким арабеском
Вдоль обезлиственных ветвей.
Твой Бенвенуто, о Россия,
Наш доморощенный мороз
Вплетает звезды ледяные
В венки пушисто-снежных роз.
Кует он дивные изделья
Зиме, зазнобушке своей,
И наряжает в ожерелья
Он шею, мрамора белей.
3
Когда наступит вечер длинный,
Объятый таинством немым,
Иду один я в сад пустынный
Бродить с раздумием своим.
И много призрачных видений
И фантастических картин
Мелькают, вынырнув из тени
Иль соскочив с лесных вершин.
Они сшибаются друг с другом
И, налетев со всех сторон,
То нежат лаской, то испугом
Тревожат мыслей чуткий сон.
А между тем во тьме безбрежной
Оцепенело все кругом,
В волшебном царстве ночи снежной,
В саду, обросшем серебром.
Но в этой тишине глубокой,
Питающей дремоту дум,
Местами слышен одинокой
Переливающийся шум.
Под хладной снежной пеленою
Тень жизни внутренней слышна,
И, с камней падая, с волною
Перекликается волна.
22 ноября 1861
Царское Село
В Севастополе
Здесь есть святыня, русская святыня,
Великих жертв, великой скорби край,
Но торжеством вещественным, гордыня,
Пред скорбью сей себя не величай.
Богатыря на поединок честный
Расчетливый враг вызвать не посмел,
На одного клич поднял повсеместный
И на него ордами полетел.
Насильством враг венчал свою гордыню,
Над камнями победу одержал,
Он разгромил бездушную твердыню,
Но русский дух в паденьи устоял.
Здесь понесла свой тяжкий крест Россия;
Но этот крест – сокровище для нас;
Таятся в нем страданья нам родные;
Страдал и Тот, Кто мир страданьем спас.
Сей крест облит великодушной кровью,
Прославлен он духовным торжеством,
И перед ним с сыновнею любовью
Склоняемся мы набожным челом.
Целуем мы сии святые раны,
Живые мощи доблестных бойцов;
И пепел сей, и мертвые курганы
Красноречивей всех похвальных слов.
На нас от сих развалин скорбью веет,
Но мужеством воспламеняет грудь,
И молча путник здесь благоговеет,
И падших он дерзнет ли упрекнуть?
Нет, не кладбище здесь народной славы:
Из камней сих в сияньи восстает
Алтарь любви нетленный, величавый,
Отечества святыня и кивот.
Из рода в род помянем эти бои,
Вас, мученики, жертвы злой судьбы,
Вас, павшие, как падают герои
В последний час отчаянной борьбы.
Тень и твою, наш Царь многострадальный,
Встречаем мы средь славных сих могил,
Отселе грудь твою осколок дальный
Глубокой язвой смертно поразил.
Здесь за тебя и за Россию пали
Бойцы, которых Бог к себе призвал;
Под жгучей болью доблестной печали
И ты за них и за Россию пал.
Ты лепту внес в кровавую годину,
Твой каждый день был беспощадный бой,
И тихий одр, где встретил ты кончину,
Царь-богатырь, был Севастополь твой.
Здесь при тебе чета твоих героев,
С Корниловым Нахимов и при них
Весь светлый лик христолюбивых воев,
Которых прах лежит у стен родных.
Мир вам с небес, вам, труженикам битвы,
С венцом терновым славы на челе,
