Николай Клюев - Сочинения. В 2-х томах

173. ПРОСЛАВЛЕНИЕ МИЛОСТЫНИ

Не отказна милостыня праведная,На помин души родительскойПо субботним дням подаванаНищей братьи со мостинами…А убогому ПафнутьюшкеДан поминный кус в особицу.

Как у куса нутра ячневы,С золотой наводной корочкой,Уж как творен кус на патоке,Испечен на росном ладане,А отмяк кусок под образом,Белым воздухом прикутанный…Спасет Бог, воз благодарствуетКормящих, поящих,Одевающих, обувающих,Теплом согревающих!Милостыня сота —Будет душеньке вольгота;Хозяину в дому,Как Адаму во раю,Детушкам в дому,Как орешкам во меду"Спасет Бог радетелей,Щедрых благодетелей!Аверкий — банный согреватель,Душ и телес очищатель,Сесентий-калужник,Олексий — пролужник,Все святые с намиВ ипостасном храме.Аминь.

Сердце единорога

174-176. ИЗБЯНЫЕ ПЕСНИ

Памяти матери

I

Четыре вдовицы к усопшей пришли…

Четыре вдовицы к усопшей пришли…(Крича бороздили лазурь журавли,Сентябрь-скопидом в котловин сундукиС сынком-листодером ссыпал медяки).

Четыре вдовы в поминальных платках,Та с гребнем, та с пеплом, с рядниной в руках,Пришли, положили поклон до земли,Опосле с ковригою печь обошли,Чтоб печка-лебедка, бела и тепла,Как допреж, сытовые хлебы пекла.

Посыпали пеплом на куричий хвост,Чтоб немочь ушла, как мертвец, на погост.Хрущатой рядниной покрыли скамью, —На одр положили родитель мою.

Как ель под пилою, вздохнула изба,В углу зашепталася теней гурьба,В хлевушке замукал сохатый телок,И вздулся, как парус, на грядке платок, —Дохнуло молчанье… Одни журавли,Как витязь победу, трубили вдали:

«Мы матери душу несем за моря,Где солнцеву зыбку качает заря,Где в красном покое дубовы столыОт мис с киселем словно кипень белы.Там Митрий Солунский, с Миколою ВласСвятых обряжают в камлот и атлас,Креститель-Иван с ендовы расписнойИх поит живой Иорданской водой…»

Зарделось оконце… Закат золотарьШасть в избу незваный: — «Принес-де стихарь —Умершей обнову, за песни в бору,За думы в рассветки, за сказ ввечеру,А вынос блюсти я с собой приведуСутемки, зарянку и внучку-звезду,Скупцу ж листодеру чрез мокреть и гатьВелю золотые ширинки постлать».

(1916)

II

Лежанка ждет кота, пузан-горшок хозяйку, –

Лежанка ждет кота, пузан-горшок хозяйку, —Объявятся они, как в солнечную старь,Мурлыке будет блин, а печку-многознайкуНасытят щаный пар и гречневая гарь.

В окне забрежжит луч — волхвующая сказка,И вербой расцветет ласкающий уют;Запечных бесенят хихиканье и пляска,Как в заморозки ключ, испуганно замрут.

Увы, напрасен сон. Кудахчет тщетно рябка,Что крошек нет в зобу, что сумрак так уныл —Хозяйка в небесах, с мурлыки сшита шапка,Чтоб дедовских седин буран не леденил.

Лишь в предрассветный час лесной, снотворной влагойНа избяную тварь нисходит угомон,Как будто нет Судьбы, и про блины с котягой,Блюдя печной дозор, шушукает заслон.

(1915)

III

Осиротела печь, заплаканный горшок

Осиротела печь, заплаканный горшокС таганом шепчутся, что умерла хозяйка,А за окном чета доверчивых сорокСтрекочет: «близок май, про то, дружок, узнай-ка!

Узнай, что снигири в лесу справляют свадьбу,У дятла-кузнеца облез от стука зоб,Что, вверивши жуку подземную усадьбу,На солнце вылез крот — угрюмый рудокоп,

Что тянут журавли, что проболталась галкаВоришке-воробью про первое яйцо»…Изжаждалась бадья… Вихрастая мочалкаТоскует, что давно не моется крыльцо.

Теперь бы плеск воды с веселою уборкой,В окне кудель лучей и сказка без конца…За печкой домовой твердит скороговоркойО том, как тих погост для нового жильца,

Как шепчутся кресты о вечном, безымянном,Чем сумерк паперти баюкает мечту.Насупилась изба, и оком оловяннымУставилось окно в капель и темноту.

(1914)

177

«Умерла мама» — два шелестных слова

«Умерла мама» — два шелестных слова.Умер подойник с чумазым горшком.Плачется кот и понура корова,Смерть постигая звериным умом:

Кто она? Колокол в сумерках пегих,Дух живодерни, ведун-коновал,Иль на грохочущих пенных телегахК берегу жизни примчавшийся шквал?

— Знает лишь маковка ветхой церквушки,В ней поселилась хозяйки душа,Данью поминною — рябка в клетушкеПрочит яичко, соломой шурша.

В пестрой укладке повойник и бусыСвадьбою грезят: «Годов пятьдесятБог насчитал, как жених черноусыйВыменял нас — молодухе в наряд».

Время, как шашель, в углу и за печкойДерево жизни буравит, сосет…В звезды конек и в потемки крылечкоСмотрят и шепчут: «вернется… придет…»

Плачет капелями вечер соловый,Крот в подземельи и дятел в дупле…С рябкиной дремою, ангел пуховыйСядет за прялку в кауровой мгле.

«Мама в раю», — запоет веретенце,«Нянюшкой светлой младенцу-Христу…»Как бы в стихи, золотые как солнце,Впрясть волхвованье и песенку ту?

Строки и буквы — лесные коряги,Ими не вышить желанный узор…Есть, как в могилах, душа у бумаги —Алчущим перьям глубинный укор.

(1915–1916)

178

Шесток для кота, что амбар для попа,

Шесток для кота, что амбар для попа,К нему не заглохнет кошачья тропа;Зола, как перина, — лежи, почивай, —Приснятся снетки, просяной каравай.

У матери-печи одно на уме:Теплынь уберечь да всхрапнуть в полутьме;Недаром в глухой, свечеревшей избеКак парусу в ведро, дремотно тебе.Ой, вороны-сны, у невесты моейНе выклевать вам беспотемных очей;Летите к мурлыке на теплый шесток,Куда не заглянет прожорливый рок,

Где странники-годы почили золой,И бесперечь хнычет горбун-домовой;Ужели плакида — запечный жилецПочуял разлуку и сказки конец?

Кота ж лежебока будите скорей,Чтоб был на стороже у чутких дверей,Мяукал бы злобно и хвост распушил,На смерть трясогузую когти острил!

(1916)

179

Весь день поучатися правде Твоей,

Весь день поучатися правде Твоей,Как вешнюю озимь, ждать светлых гостей,В раю избяном, и в затишьи гумнаПоплакать медово, что будет «она».

Задремлется деду, лучина замрет —Бесплотная гостья в светелку войдет,Поклонится Спасу, погладит внучат,Как травка лучу, улыбнется на плат:

Висит, дескать, сирый, хозяйке взамен.Повыкован венчик из облачных пен:Очелье — алмаз, по бокам — изумруд.Трех отроков пещных и ангелов труд.

Петух кукарекнет, забрезжит светец,В дверях засияет Медостов венец;Пречудный святитель войдет с посошком,В пастушьих лапотцах, повитый лучом.

За ним, умеряючи крыл паруса,Предстанет Иван — грозовая краса:Он с чашей крестильной, и голубь над ним…Всю ночь поучаюсь я тайнам Твоим.

Заутро у бурой полнее удой,У рябки яичко, и весел гнедой.А там, где святые росою прошли,С курлыканьем звонким снуют журавли:

Чтоб сизые крылья и клюв укрепить,Им надо росы благодатной испить.

(1915–1916)