Эдуард Лимонов - Стихотворения
Вот весна и после снега…
Вот весна и после снегазапевает Генрих ГейнеГенрих Гайне. Генрих ХайнеЗапевает зацветает
Вынимает он из почвыруки ноги. руки ногимолодой своей улыбкойсолнце бледное встречает
А была ему немилостьА теперь ему пожалтеСколько хочет он одеждойсебя может покрывает
Милый вечный Генрих Хайнекоготки свои расправивон не думает что будетпосле лета с Генрих Гайне
Переделкино
Турецкая провинциальная жизньтакже как и малайскаяпонятна ищущему знатоку легко и безучастноЯ не гармонически настроенв сторону порыжелости советских магазиновно некоторая степень моей религиозностиприсутствует да
Сосны шепча волосатым ушам пастернака дачность говорили о стираном белье и многом другом. Изучая быт племен назывной округи этот Борис Леонидович делал длинное лицо. Страшный сепаратный договор лета был подписан внизу под мостом. Толстая девочка и седовласый армянин обменялись всего взорами Но зато какая плетеная мебель на террасе для гостей могущих быть полезными и как мелко пожарены грибы специалисткой
Сотрудник — сын вьетнамского посольства растапливает комичными старыми книгами. тут и Арцыбашев как белый куст. и святая святых комаровая тетрадь
Вот бы на гравии этого Переделкина с Христом-Богом воду возить. чинить краны и убирать напор
Дети в капорах. к воланам которых детей я не тянулся с детства. вызвали шум и движение. что для философа есть высочайшая непереносимость
Старичок как уже неспособный желто и книжно настроиться лениво только и может за улиткой следить И пионерский галстук вокруг сливы
Авантюрист приехав бодрым шагом грызет кусты. Мелкомасштабие не считается авантюристом. Врозь порознь. белый цветок по икре. желтая в галстук пыль
Нусс мисс — или вернее кисс! (тренировка на кошке) Авантюрист за поездкой в частные дома. Левым глазом не хлопая. С силой ногой раздирая правой. Входит в доходный дом. Вдруг изменяет глаз
На берегу озера. В сладостных начинаниях дрозда…
На берегу озера. В сладостных начинаниях дроздаухает черное словоЛодка германской девушки напитавшись водоймедленно опускаетсяРасширенные черные глаза поставляет намкинематограф
А мы грубы. наша плоская семья в восемь человекотсмотрела с насмешкой и вниманиемНам хотелось бы бороться всегда с этимИ только я одна понимаю волнение индивидуалистиче —ских желаний в нашей социалистической странеНо я умру через три годаимея в намерении медленное опускание лодкиа вернее от тоскичто не позволяют переживать
Гигантские розы в саду клетчато-одетойукраинской студентки подруги ничему не помогутТолько усугубляют мелкую речкус осокой и ряской и тонким грубым мостом
Снег есть дело прошлое, есть наследие прошлого…
Снег есть дело прошлое. есть наследие прошлогокоторому не следовало бы возникатьтак же как и дождь — грязь и месяцыноябрь — декабрь — февраль — март — черные
Шерстяная одежда покрыта сырым дымоми мысли о детском замерзании горячи
Детское замерзание озаряется адовым полыханиемпечей ТЭЦ с одной сторонычто уже для детского рассудка непереносимость
и еще и сумерками что тоже как волчья пастьили холодные внутренности арифметики
Будь ты еще какой поверхностный Толика то почти женская штучка. с тонко натянутымивсеми-превсеми нитямиживой. готовый подвергатьсяТак пусть выключат эту машинуна три дня вперед
Где этот Игорь шляется?.
И. Ворошилову
Где этот Игорь шляется?Где этот Игорь бродит?Чего же этот ИгорьХоть раз а не заходит
Наверно пьет как преждеЗдоровье может сдалоИтак конец надежде?Витала брат… витала…
Настенные картинывисят со всех дворовизображают миныбезжалостных врагов
Ну Игорь Ворошилов— почти святой чудакЧто рядом с нами жилоНе так давно. на днях?
Искусство брат. искусствоЛетало брат ононевидимое чувствусадилось на вино
Слепая ревность жизнисгубила эльфа? Нет!Военнейшей отчизнеот шизиков — привет!
Мы все нестроевыеначальник — АполлонИ лиры роковыеторчали в небосклон
Ох господин начальник —ты видишь Игорь кто?Он трезвый — так молчальникзакутался в пальто
А пьяный Игорь стройнобормочет и поетГодами многослойнопо всей Москве живет
Ты — общий вдохновитель —великий Аполлонскажи же нам учительчто представляет он?
Картину ли распада?Несчастий. чепухи?Иль может так и надоНос странный и носки
Танцующие спьянукакие-то словаА утром по диванукаталась голова
О нет! — не по дивануЛежал он на полуРоссийскому смутьянуне подойти к столу
Ведь он не раболепила жил себе. творилАптечных злаков не пил?Нет пил. конечно пил!
Роскошнейший художники милый человекЦелую твою рожупрости меня навек
Я часто был занудойнотации читалНо и Лимонов чудувсегда служил. бежал
Давай же Игорь с Эдькоймы встретимся когдапомянем водкой-редькойпрошедшие года
За Стесина-пройдоху!А тоже наш он — наш!За Вовку-выпивохустихи и карандаш!
Что как не узки годывмещают все ж онехудожников походыпоэтов наравне
Давай же Игорь с Эдькойрасстанемся потомпожив еще немноготакими же умрем!
Прекрасен приезд в сонный город авантюриста!.
Прекрасен приезд в сонный город авантюриста!Вот он гуляет у единственной гостиницыА если еще его фамилия Нечаев или Петров!
Ох и натворит он по чужому паспортуОх и наберет кредитовнаобольщает чужих жен!
При этом во все пребывание будет прекрасная погодаи облака как на итальянских картинахв ресторанах икра и балыкИ уедет он как по скользкому синему морю
легко и плавнокрасивый молодой
выдыхающий энергию кудрявый человек
Нищий
С лицом огромным лосяон ходит да и просит
Чего он просит это злой мужик?не денег и не книг
Он пищи и тряпьяза ним его семья
стоит прижавшись кучкойи каждый грязной ручкой
касается до папыогромного растяпы
Не мог и жить и воду выливатьпошел ходить. детей с собой таскать
Едва ли ум за дверцею лицаи вечный шум Садового кольца
осел меж глаз и меж бровей и веквот те и раз. и это человек?
Но паспорт нам удостоверилчто ране он поля измерил
А надоели как поляушел детьми в пыли юля
Само написание слов «двадцатое мая»…
