Александр Големба - Я человек эпохи Миннезанга: Стихотворения
НАСЛЕДЬЕ НЕУМЕНЬЯ
Стоит сухая осеньу самых щек твоих,железной славы просинь,бесчеловечный стих.
Забудь об умираньи,о бренности забудь,впивай в глаза бараньипостылой жизни суть.
Ты бредишь оковытой,напитком пьяных вдов, —ты как тюльпан,забытый на выставке цветов!
Как на мосту горбатомокаменевший стриж,как солнце над Арбатомв безлюдьи рыжих крыш!
Здесь вьются велогонки,дряхлеет моды крик,здесь ты в комиссионкеувидишь Лилю Брик.
Здесь всей эпохи звенья,здесь мне всего роднейнаследье неуменьядавно ушедших дней.
«Душа, околдуй мое тело…»
Душа, околдуй мое телои болью моей овладей!Глядела Мадонна, гляделана потных, наивных людей.
Глядел темноокий Бамбино,вцепившись в нее, как репей,на пост милицейского чинав скрипучих ремнях портупей.
Из недр напирала глубинка,исполненная торжества:— Сикстинка, Сикстинка, Сикстинка!Ленивка, Волхонка, Москва!
И с мукой, непонятой сразу,несвойственной для малышей,Бамбино смотрел темноглазыйна эту толпу торгашей.
И Дева Младенца держала,в нем Бога прозрев самого,чьи Царство, Престол и Державасовсем не от мира сего.
Так шла Форнарина, босая,вдоль синих небесных дорог,хохлатую тучу лобзаякасанием узеньких ног.
И, сродный немудрому детству,как некий немой пилигрим,Спаситель воскрес по соседствус поверженным Храмом своим.
«Этот месяц согбенных желаний…»
Этот месяц согбенных желанийудавился на башенном кранеи висит над затеями кровельс тишиной мироздания вровень.
А над ним вьются млечные тропки,и звенят, словно полые стопки,пожилые астральные сферы,и чихают милиционеры.
И плащом прорезиненным полночьзашуршала над вешней Москвою:полночь, полночь, ты рюмки наполнишьвиноградною влагой живою.
Но и это бродившее суслонам отраду принесть не сумеет:пересохли веселые руслаи былая отвага немеет.
Этот месяц согбенных желанийвновь с астральною музыкой вровень:он качнулся, подобно шаланде,на причале ощеренных кровель.
«Мне вовсе не нужен Париж…»
Мне вовсе не нужен Париж,воркующий голубем сизым;мой стих, словно башенный стриж,прикован к московским карнизам.
Еще и луна на весу:лимон с кожурою побитой!А птицы в четвертом часуисходят рассветной сюитой.
И солнце в раскрытом окнепочиет на кровельных грудах;потом прилетает ко мнечета воробьев черногрудых.
И жадно клюет воробей –дитя голубиной эпохи –заждавшиеся голубей,весьма ощутимые крохи!
«Оплаченные звездным серебром…»
Оплаченные звездным серебромобманчивые ночи,когда круговращается Госпроми горлица хлопочет.И, тысячами звезд испещрена,как полог карусели,пещерная пустая тишинанад нашим новосельем.И я б не смог по имени назвать,хотя б скороговоркойвсех тех, кого завистливый асфальтпокрыл смолистой коркой…Теперь по опустевшим гаражамшныряет вздорный ветери тысячи сомлевших горожанживут на черном свете,живут как херувимы во плотина улицах бассейных,за ними обрываются путижелезных и шоссейных.За ними обрывается канва,и всё в деснице Божьей,и город спит – и только трын-траватеснится у подножий.
«Мне снятся города. Горячие уста…»
Мне снятся города. Горячие устанепозабытых рек.Киоски и кафе. Асфальт и духота.Мне снятся города;карминные устамне не забыть вовек.Мне снятся города потерянной земли.Виденья Атлантид.Акации в пыли, акации в пыли.Оторванный болид.Мне снятся города. Акации в пыли.Виденья Атлантид.Они из дальних лет,они из детских дней,из дремы бытия.Где был иль не был я,где был иль не был я,где был и не был я.Запомнить всё как есть,запомнить всё как есть:теперь иль никогда!Мне снятся города.Бетон, стекло и жесть.Кирпичной кладки весть,кирпичной кладки месть.Мне снятся города.
СВЕТИ-ЦХОВЕЛИ
Свети-Цховели, старая церковь, Свети-Цховели, –долго плутали мы, плакали долго и пели.Свети-Цховели, одна ты, должно быть, на свете,возле Тбилиси, в пыльной и ласковой Мцхете!
Долго плутали мы, плакали долго и пели, —в долгих скитаньях одной только песней владели, –в долгих скитаньях, в раздумьях беспечных и здравых,там, где ты, Свети, стоишь на некошеных травах!
Старых царей твоих, витязей сумрачной кручи,здесь погребли по приказу маркиза Паулуччи, –не упомянут в грузинских задумчивых песняхэтот беглец, и пришелец, и царский наместник!
Свети-Цховели, одна ты, одна ты на свете,старая церковь в печальной и ласковой Мцхете, —старая церковь, одна ты на свете такая,вот почему не дряхлеешь, сердца привлекая.
В этих краях не гудят голубые метели, –кроткое солнце вползает в зазоры и щели,небо ночное роскошней иных фейерверков,словно теплица – Тбилиси в межгорном пределе,дремлет Мтацминда, тревоги давно отгремели…Только сильнее всего по душе мне печальная церковь,старая церковь, давно позабытое пламя,звонницы будто с картонными колоколами,возле теплицы садовника Мамулашвили, –старая церковь, ее мы еще не забыли,старая церковь, ее мы забыть не сумели, –светоч очей моих, сизая Свети-Цховели!Свети-Цховели, одна ты такая на свете, –старая церковь в печальной и ласковой Мцхете!
ИЗ АБУЛЬКАСИМА ФАТХЕМИ, ВООБРАЖАЕМОГО ПОЭТА
1. «Слишком много абзацев, и строф, и страниц…»
Слишком много абзацев, и строф, и страниц,слишком много слепых человеческих лиц,слишком много событий, решений, свершений,слишком уж многократно мы падаем ниц.
Пусть прелестны красавицы – это беда,и вода, если солнце касается льда, –если жизнь на земле – череда огорчений,то на небе, быть может, отрад череда.
Буквы «алеф» стройней твой трепещущий стан,дуги-брови нежней франкских северных стран, –если ты мне еще слово нежное скажешь,то зачем мне Кааба, на что мне Коран?
Эти строфы сложил я, Касим Фатхеми,и сказал: о шайтан, эти строки возьми! –Если ты не стыдишься хвалить эти строфы,то чего мне краснеть пред чужими людьми?
2. «В городах, где живут люди Запада, – порядок большой…»
В городах, где живут люди Запада, – порядок большой.В городах, где живут люди Запада, – отдыхаю душой.Говорят мне, что грязен Восток и жесток,говорят, что в крови его травы…В этом смысле, пожалуй, люди Запада правы…Отчего ж мне милей мой жестокий Восток?
3. «Яблоки в лавке у фруктовщика»
Яблоки в лавке у фруктовщикаалеют, иных красоток щекастейАй, почему моя Азия дика?Ай, почему наполняются счастьемяблоки в лавке у фруктовщика?В них кислота и сладость,сок человечьих слез…Может, Аллах нам радостьв яблочный день принес?Ай, как вдруг счастьем хлынутсочные недра плода!Вот это восточный климат!Яблоки! Вот это да!
4. «Азия красива на картинах…»
