Арсений Несмелов - Собрание сочинений в 2-х томах. Т.I : Стиховорения и поэмы

ПЯТЬ РУКОПОЖАТИЙ[94]

Ты пришел ко мне проститься. Обнял.Заглянул в глаза, сказал: «Пора!»В наше время в возрасте подобномЕхали кадеты в юнкера.

Но не в Константиновское, милый,Едешь ты. Великий океанТысячами простирает милиДо лесов Канады, до полян

В тех лесах, до города большого,Где — окончен университет! —Потеряем мальчика родногоВ иностранце двадцати трех лет.

Кто осудит? Вологдам и БийскамВерность сердца стоит ли хранить?..Даже думать станешь по-английски,По-чужому плакать и любить.

Мы — не то! Куда б не выгружалаБуря волчью костромскую рать —Всё же нас и Дурову, пожалуй,В англичан не выдрессировать.

Пять рукопожатий за неделю,Разлетится столько юных стай!..…Мы — умрем, а молодняк поделятФранция, Америка, Китай.

ГОЛОД[95]

Удушье смрада в памяти не смылВеселый запах выпавшего снега,По улице тянулись две тесьмы,Две колеи: проехала телега.

И из нее окоченевших рук,Обглоданных — несъеденными — псами,Тянулись сучья… Мыкался вокругМужик с обледенелыми усами.

Американец поглядел в упор:У мужика под латаным тулупомТопорщился и оседал топорТяжелым обличающим уступом.

У черных изб солома снята с крыш,Черта дороги вытянулась в нитку.И девочка, похожая на мышь,Скользнула, пискнув, в черную калитку.

ВСТРЕЧА ПЕРВАЯ[96]

Вс. Иванову

Мы — вежливы. Вы попросили спичкуИ протянули черный портсигар,И вот огонь — условие приличья —Из зажигалки надо высекать.

Дымок повис сиреневою ветвью.Беседуем, сближая мирно лбы,Но встреча та — скости десятилетье! —Огня иного требовала бы…

Схватились бы, коль пеши, за наганы,Срубились бы верхами, на скаку…Он позвонил. Китайцу: «Мне нарзану!»Прищурился. «И рюмку коньяку…»

Вагон стучит, ковровый пол качая,Вопит гудка басовая струна.Я превосходно вижу: ты скучаешь,И скука, парень, общая у нас.

Пусть мы враги — друг другу мы не чужды,Как чужд обоим этот сонный быт.И непонятно, право, почему ж тыНесешь ярмо совсем иной судьбы?

Мы вспоминаем прошлое беззлобно.Как музыку. Запело и ожгло…Мы не равны, но всё же мы подобны,Как треугольники при равенстве углов.

Обоих нас качала непогода.Обоих нас в ночи будил рожок…Мы — дети восемнадцатого года,Тридцатый год. Мы прошлое, дружок!..

Что сетовать! Всему проходят сроки,Исчезнуть, кануть каждый обряжен,Ты в чистку попадешь в Владивостоке,Меня бесптичье съест за рубежом.

Склонил ресницы, как склоняют знамя,В былых боях изодранный лоскут…«Мне, право, жаль, что вы еще не с нами».Не лгите: с кем? И… выпьем коньяку.

ВСТРЕЧА ВТОРАЯ[97]

Василий Васильич Казанцев.И огненно вспомнились мне —Усищев протуберансы,Кожанка и цейс на ремне.

Ведь это же — бесповоротно,И образ тот, время, не тронь.Василий Васильевич — ротный:«За мной — перебежка — огонь!»

— Василий Васильича? Прямо,Вот, видите, стол у окна…Над счетами (согнут упрямо,И лысина, точно луна).

Почтенный бухгалтер. — БессильноШагнул и мгновенно остыл…Поручик Казанцев?.. Василий?..Но где же твой цейс и усы?

Какая-то шутка, насмешка,С ума посходили вы все!..Казанцев под пулями мешкалСо мной на ирбитском шоссе.

Нас дерзкие дни не скосили —Забуду ли пули ожог! —И вдруг шевиотовый, синий,Наполненный скукой мешок.

Грознейшей из всех революцийМы пулей ответили: нет!И вдруг этот куцый, кургузый,Уже располневший субъект.

Года революции, где вы?Кому ваш грядущий сигнал? —Вам в счетный, так это налево…Он тоже меня не узнал!

Смешно! Постарели и вымремВ безлюдьи осеннем, нагом,Но всё же, конторская мымра, —Сам Ленин был нашим врагом!

Р.В.15[98]

— Говорит Хабаровск,Р.В.15,На волне в семьдесят метров…ДискВ содрогании замирающих вибраций:Шорох, треск, писк.

Родина декламировала баритоном актера,Пела про яблочко, тренькала на мандолинах,Но в этом сумбуре мы искали шороховРодимых полей и лесов родимых.

Но тайга, должно быть, молчание слушала,Вероятно, поля изошли в молчании.Нагло лезли в разинутые уши —Писк, визг, бренчанье.

— Революционная гроза?Где там!Давно погасла огнеликая вышка.Перетряхивал Хабаровск перед целым светомМещанских душ барахлишко.

И когдаПанихидой ИнтернационалаЗакончился концерт через полчаса,Мы услышали —Лишь далекая залаАплодисментами оттрепетала, —Посторонние голоса.

Родина сказала:— Покурить оставь-ка!..И голосом погуще:— Вались ты к..!И снова несуразица звуков —Визг, вой, давка,Атака спутанных волн,Идущих в штыки.

Родина! Я уважаю революцию,Как всякое через, над и за,Но в вашем сердце уже не бьются,Уже не вздрагивают ее глаза, —

— Говорит Хабаровск,Р.В.15,На волне…Родина, бросьте метраж!Революция идет,Она приближается, —Но,Пора сознаться,Накопляет ужеОбратный стаж.

ТАЙФУН[99]

В. Логинову

Как в агонии, вздрагивает дом,Как в агонии, с каждым новым шквалом,Звенит стекло, затянутое льдом,А ветер мчит, рыдая об одном,О чем-то сказочном и небывалом.

О чем его волнующая речь,Его мятеж, ломающий деревья,Что хочет он, умчать иль уберечь?..Он обречен баюкать и стеречьКочевья туч, угрюмые кочевья.

И кажется, что ходит под окномОгромный призрак ростом до созвездий,И я томлюсь всю ночь, как этот дом,Как пес, изнемогающий в тупомТомлении на каменном подъезде!

ЛЕОНИД ЕЩИН[100]

Ленька Ещин… Лишь под стихамиГромогласное — Леонид,Под газетными пустяками,От которых душа болит.

Да еще на кресте надгробном,Да еще в тех строках кривых,На письме от родной, должно быть,Не заставшей тебя в живых.

Был ты голым и был ты нищим,Никогда не берег себя,И о самое жизни днищеКолотила тобой судьба.

«Тында-рында» — не трын-трава лиСердца, ведающего, что вотОтгуляли, отгоревали,Отшумел Ледяной поход!

Позабыли Татарск и Ачинск,Городишки одной межи,Как от взятия и до сдачиПроползала сквозь сутки жизнь.

Их домишкам — играть в молчанку.Не расскажут уже они,Как скакал генерала МолчановаМимо них адъютант Леонид.

Как был шумен постой квартирный,Как шумели, смеялись как,Если сводку оперативнуюПолучал командир в стихах.

— «Ай да Леня!» — и вот по глыбеБезнадежности побежитЛегкой трещиной улыбка,И раскалывается гранит!

Так лучами цветок обрызган,Так туманом шевелит луна…— Тында-рында! — и карта рискаВ диспозиции вновь сдана.

Докатились. Верней — докапали,Единицами: рота, взвод…И разбилась фаланга КаппеляО бетон крепостных ворот.

Нет, не так! В тыловые топиУвязили такую сталь!Проиграли, продали, пропили,У винтовок молчат уста.

День осенний — глухую хмару —Вспоминаю: в порту пустом,Где последний японский «Мару», —Леонид с вещевым мешком.

Оглянул голубьте горыВзором влажным, как водоем:«Тында-рында! И этот город —Удивительный — отдаем…»

Спи спокойно, кротчайший Ленька,Чья-то очередь за тобой!..Пусть же снится тебе макленка,Утро, цепи и легкий бой.

«Ловкий ты и хитрый ты…»