Юрий Зобнин - Ахматова. Юные годы Царскосельской Музы
«В заключение прибавим, – пишет А. Г., – что как ни противоречивы сведенья писателей о личности самого Секундуса, одно не может подлежать сомнению, именно – то, что и Шопенгауэр II века не пользовался расположением представительниц прекрасного пола. Он не был счастлив в выборе “подруги жизни”, – об этом можно судить на основании изречения, принадлежащего, несомненно, нашему мудрецу. Он сказал, что “человека может постигнуть только три тяжелых несчастья: грамматика, бедность и злая жена. Первых двух несчастий он избежал, третьего не мог избежать”».
Статьи А. Г. сочетали дразнящую умственную фривольность истинного либертинца с талантом светского рассказчика и идеально подходили стилю «Одесских новостей», далеко обходя большинство постоянных авторов по мастерству исполнения[74].
И если о личности А. Г. можно спорить, то уже совершенно бесспорным фактом является появление в начале нового 1889 года на лицевой странице «Одесских новостей» следующего анонса, наглядно (на четверть полосы!) свидетельствующего о том, что Андрей Антонович Горенко явно пришелся по душе как читателям, так и редакции газеты:
ОТ РЕДАКЦИИ «ОДЕССКИХ НОВОСТЕЙ»
С 1889-го года нам обещали постоянное участие в газете:
Барон Икс (С. Т. Герцо-Виноградский)
Г. Ф. Блюменфельд
A. А. Горенко
B. Я. Лучинский
А. С. Попандопуло
А. П. Старков
Л. А. Шварц.
Подписка принимается в Одессе, в Главной Конторе «Одесских новостей». К сведенью подписчиков: Контора газеты помещается на Греческой улице, в доме С. Гуровича, против Общества Взаимного Кредита, второй дом от Ришельевской ул.
Редактор-издатель А.И. Черепенников[75].
Воистину, этот человек был каким-то универсальным гением! Везде, где бы он ни появлялся, он тут же подавал надежды, доказывая, и с несомненностью, что и это, и другое, и прочие поприща по плечу ему, что он, как будто, только того и ждал, чтобы представился случай продемонстрировать ещё одну грань своего дарования. Но почти сразу за тем, когда глаза восхищённых зрителей уже горят в предвкушении окончательного восторга, когда громовое «Аксиос!»[76] уже совсем готово сорваться с тысяч уст, Андрей Антонович делал некий неприличный пируэт и, неловко поклонившись, покидал удивлённое ристалище. Он был похож на мскушенного игрока, который, вступая в миллионную игру, срывает сразу куш в несколько десятков тысяч и далее понижает ставки до предельного мизера, так и стушевавшись до конца на краешке стола. И нет в том греха, напротив, остаётся лишь радоваться за его скромный, но несомненный выигрыш, но неистребимая досада остаётся навсегда и вокруг, да и в нём самом: уж лучше бы проиграл!
И уж конечно, на ближних это странное его обстоятельство проявлялось куда обострённее и больнее, чем когда он действовал вне дома, на службе или в общественной или культурной среде. Жён своих он, в душевной доброте, по-своему, и любил, и жалел, но изменял им, не задумываясь, а постоянно рождающихся детей, хотя и пытался жизненно обустроить в силу имеющегося чувства отцовского долга, но за прочими заботами большей частью совсем не замечал, и, вероятно, часто в своём земном странствии был готов повторить, вслед за Свидригайловым:
Прибыв сюда и решившись теперь предпринять некоторый… вояж, я пожелал сделать необходимые предварительные распоряжения. Дети мои остались у тётки; они богаты, а я им лично не надобен. Да и какой я отец!
Но иногда, случайно, как бы подвинутый игрой событий к тому или другому оставленному ребёнку своему, он раскрывался навстречу ему с такой нежностью и силой своего всеобъемлющего жизненного таланта, что память об этом, быть может, единственном случае оставалась и хранилась навсегда, и заставляла недоумевать, плакать, но примиряться с отцовскими чудачествами и обидными проказами:
– Детей я вообще люблю, я очень люблю детей…
«Он был хорошим отцом, но плохим мужем», – скажут о нём его дети, а когда в 1955 году Лидия Чуковская затеет с Ахматовой разговор о теориях Зигмунда Фрейда и «той огромной роли, какую он приписывает раннему детству», – та разразится вдруг гневной тирадой:
– Фрейд – мой личный враг. Ненавижу всё. И всё ложь. Любовь для мальчика или девочки начинается за порогом дома, а он возвращает её назад, в дом, к какому-то кровосмешению… А насчёт раннего детства догадывались и без него!
А вернувшись после этого разговора к себе, к гостеприимным Ардовым на Ордынку, напишет вторую «Северную элегию»:
И никакого розового детства…Веснушечек, и мишек, и игрушек,И добрых тёть, и страшных дядь, и дажеПриятелей средь камешков речных.Себе самой я с самого началаТо чьим-то сном казалась или бредом,Иль отраженьем в зеркале чужом,Без имени, без плоти, без причины.Уже я знала список преступлений,Которые должна я совершить.И вот я, лунатически ступая,Вступила в жизнь и испугала жизнь:Она передо мною стлалась лугом,Где некогда гуляла Прозерпина.[77]
Полковник Эразм Иванович Стогов, дед Ахматовой
Поэтесса Анна Петровна Бунина, тётка Эразма Стогова
Капитан 2-го ранга Иван Петрович Бунин, дядя Эразма Стогова
Император Николай I
Петропавловская гавань. Гравюра с рисунка И. Х. Беркана. 1740–1744 гг.
Генерал-адъютант Александр Христофорович Бенкендорф, шеф жандармов и главный начальник III отделения Собственной ЕИВ канцелярии
Симбирск. Фотография середины XIX в.
Организаторы Высших женских курсов: О. А. Мордвинова, А. Н. Бекетов, А. П. Философова, П. С. Стасова, Н. А. Белозерская, В. П. Тарновская, Н. В. Стасова, М. А. Менжинская
Педагог и общественный деятель Александр Николаевич Страннолюбский
М.В. Брянский. Портрет Анны Павловны Философовой. 1876 г.
Н. А. Ярошенко. Курсистка. 1883 г.
Вера Николаевна Фигнер, член Исполнительного комитета партии «Народная воля»
Софья Львовна Перовская, глава партии «Народная воля»
И.Е. Репин. Сходка. 1883 г.
На месте взрыва на Екатерининском канале 1 марта 1881 г. Литография, 1881 г.
К.Е. Маковский. Император Александр II на смертном одре. 1881 г.
Георгий Порфирьевич Судейкин
Николай Желваков
Потёмкинская лестница в Одессе (Лестница Николаевского бульвара). Открытка начала XX в.
Фёдор Михайлович Достоевский
Морской кадетский корпус в Петербурге
Великий князь Константин Николаевич
Николаев. Адмиралтейство. Открытка начала ХХ в.
Герб Русского общества пароходства и торговли
Ф.Я. Алексеев. Вид города Николаева. 1799 г.
Инна Эразмовна Горенко (урожденная Стогова, в первом браке Змунчилла, 1854–1931), мать Ахматовой. Фотография 1870-х гг.
Андрей Антонович Горенко (1848–1915), отец Ахматовой
Пятилетняя Анна Ахматова. Студийный фотопортрет. Царское Село, 1894 г.
Часть вторая
Луг Прозерпины
I
Рождение Ахматовой – «Приморская избушка» – Эпоха Царя-Миротворца – Вызов в Петербург – Петербургские встречи А. А. Горенко – Крещение Ахматовой – Одесса, Севастополь, Петербург – Начало службы А. А. Горенко в Государственном контроле.
11 (23) июня 1889 года было воскресенье, и Одесса отдыхала: в Городском театре давали «Кармен», Театр и Сад «Гранд-Отель» обещали «экстраординарное представление» с участием знаменитого клоуна-сатирика Анатолия Дурова, в Городском саду намечался музыкально-вокальный вечер. На Малом Фонтане было гуляние под «хор музыки Максанта», в саду Енни – гуляние «в бенефис Л. К. Леонтьева», в саду Эрмитаж – гуляние «с танцами», а на даче Белль-Вю – просто «большое гулянье». В этот день вся Одесса потешалась над курьёзным объявлением, помещённым накануне в городских газетах неким изобретателем детской соски нового устройства:
