Виктор Боков - Том 1. Стихотворения
* * *
Гром по дну котелкаОт крупности ягодСмородины послевоенной.Гриб-боровик над блиндажомСмотрит в сторону немцев:— Стреляйте! —Мир.Молчанье.Ползут муравьиИз отстрелянных гильз,Да ржавую каску росток огибает,Чтоб в небо нырнуть,В синеву окунуться,К траве приобщиться,Кузнечиков скрыть,Чтоб ковали они в своих кузняхНе танки, а плуги!
1956* * *
Хлебнул я в жизни досытаСоленого и горького!А не случись бы этого,Не получилось Бокова.
Ходил бы денди этакий,Себя плащом закутавши,Как соловей на веткеЗвеня в речные пустоши.
Как пустельга, б посвистывал,Как скалозуб, подсмеивал,От скуки б книги листывалИ жизнь свою рассеивал.
Но это мимо минуло,Как снег в ночное зеркало,Была другая линияМне в жизни предначертана.
Я в почву влез кореньями,В работу врос мозолями.Мне те, кто знали Ленина,Свихнуться не позволили.
Стою у террикона ли,У мягкой ли у пахоты,Скажу — и люди понялиИ души их распахнуты!
Дышу одним дыханиемВсех тружеников истинных,Коротким замыканиемРукопожатий искренних!
1956Суббота
Женщины,Сияя глазами,Выходят с тазами.Суббота!В ней чистое, доброе что-то.Мимо веников, мимо березовых,Мимо мыл туалетных и розовыхПроплывают без тени обидыКраснопресненские Артемиды,Дорогомиловские Дианы,Полногруды, пышны и румяны.И подъемлется над тротуаромЧеловеческий гимн: — С легким паром!
Чалит к дому кирпичпому тихоМолодая ткачиха.Не придумать такую Родену —Шелестящую, нежно-рябую.Я в шелка ее грубость одену,В лучший хром ее робость обую.Пусть она не Венера Милосская,Не холодное изваяние,Но зато человечески ласковая,Обжигающая на расстоянии.Видно, сердцем я вырос,Когда мне открылось,Что у каждого дома — мадонна,У каждого сердца — заветная дверца,Открой ее добрым ключом,И ты облучишься лучом,И станешь сильнее Атланта,И грянешь всей мощью таланта.
1956Березы января
Березы января белы,В сугробах горбятся оседло.Зима им снегу в подолыБросает пригоршнями щедро.
Как в горнице, светло вокруг,В лес дятел почту носит на дом.Засыпан снегом день разлукИ встречи лета с листопадом.
И где-то в глубине снеговВода поет под стать синице.И снежно-громок хруст шагов,И жарко пальцам в рукавице.
И стынет ясность января,В глазах пестрит кора рябая,И меж стволов бежит заря,Румяная и молодая!
1956* * *
В купе по утрам вот уж скоро неделюВлюбленная девушка песни поет.Быть может, она, я в догадках робею,При помощи песен меня узнает?
— Откуда вы? — не утерпел.— Из Иркутска.— А как вы в Иркутск?— Он мой город родной.Пою, потому что без песен мне грустно,Что главная песня моя — не со мной.
Запела мою, что я выносил в поле,Во ржи, где колосья склонялись к плечу,Где я с перепелкою вечером спорил,Что я не иду, как она, а лечу!
Так вот моя слава! Она не в курганах,Не в тощих книжонках, не в пыльных томах,Не в толстых и модных московских журналах,Солидность которых еще не талант!
Спасибо, спасибо тебе, иркутянка,Твой голос вселился в меня навсегда!Я новую песню сложу спозаранку,Такую, что ты в ней узнаешь себя!
1956Дедушка
Сняты фартуки, вымыты руки.Время трапезы, хлеба, воды.На колени взбираются внукиПод широкий навес бороды.
— Милый дедушка, сказку бы, что ли…— Про медведя с лисицей? — А то!— Будет время, услышите в школеОт учителя — я не Барто!
Вот вам сказка: отец ваш в могиле,Он фашистом убит у крыльца.Только деда зачем-то забыли,Пожалели, должно быть, свинца!
И молчанье в дому, и заминка,И слезу утирает сноха.А свекровь на печи, как лучинка,Как разжожка, суха и плоха.
— Ничего! Как-нибудь подрастете!Дед поднялся, топор на плечо,И с порога, на полобороте:— Не замай! Дать им хлеба еще!
Вот уж он подымает стропила,Топором выбирает пазы.А внучата идут по крапивеВ направленье июльской грозы!
1956Танкист
Надбровье смотровоеНахмурило броню.Жара на поле бояЖелезному коню!
Осколки бьют под ребра,Стучат, как звезды, в люк.На рычагах подробноНадулись жилы рук.
А гусеницы стонут,По гравию визжат.В тиски, в железный омутТанкист войной зажат.
В заслугах, в шлеме, в шрамах,Чинен-перечинен,Но свой железный замокНе вправе бросить он.
Земля родная плачетНа пепелищах дня.Зовет!.. А это значит:Иди в огонь, броня!
Веди прямой, прицельныйПо скопищам врага,Мети свинец метельныйНа вражьи города.
О, видели б троянцыКромешный этот ад!Какие постояльцыСвятую землю злят!
В каких конях мы едем,Чтобы ее спасти,В какое пекло леземВрагу башку снести!
Чтобы рассвет дымилсяНе в смотровую щель,Чтоб спать танкист ложилсяВ домашнюю постель.
Храпят стальные кони,Из башен бьют в упор,Мы вражью силу кормимЖелезною крупой.
Чисты глаза танкиста,Как в роднике вода.Бей, бей, кроши фашиста,Все зло в нем, вся беда!
1956* * *
Достучаться,Дозваться,ДотронутьсяДо руки, до плеча,До волос,Чтоб до зорьки,До самого солнцаНи тебе, ни звездеНе спалось!
Чтобы кровьТвояЮжная пелаИ алела3apeй на устах,Чтобы сердцеПо ветру летелоНа моих голубыхПарусах!
1956Подсолнухи
Шли подсолнухи полем,Держа золотые решета,Подпирая друг другаЗеленым плечом.Их с утраСобирал на собрание кто-то,По графину стучаДирективным лучом.
Шли и встали,Услышав с трибуны:— Вниманье!Время жаркое даром терятьНам нельзя.Прекратите шуметь,Открываю собранье,Объявляю повестку,Кто против? Кто за?
Шелест листьев умолк.Лепестки присмирели,Государством вдруг сталВесь зеленый народ.Веча не было в полеЧетыре недели,А без этого можно лиДвигать вперед?!
Долговязый, высокий подсолнухВзял слово,Начал сразу,Забыв про конспекты свои:— Я прошу мне на помощьПридать часового,Одолели меня одногоВоробьи.
«Дать!»«Не дать!»И пошло!Зашумели, как дети,Кто-то даже словцом,Как пощечиной:— Лжет!
Чей-то пришлый вмешался:— У нас в сельсоветеСтаричокИ сады и поля стережет!
Председатель настаивал:— Про урожайность!Не мельчите на частность,Крупнее масштаб! —Отвечали тотчас ему:— Не обижай нас,Не мешай объяснитьсяДушой на раскат!
Ох, и было!Как будто земляБунтовала,По краям, по середке,На метр в глубину.Кто-то в грудь себя бил:— Не допустим провала,Не позволимОстаться без маслаБлину!
Как ни спорили,Главный вопрос разрешился,РезолюциюСразу послали в райком.Председатель собраньяЗа лес закатился,А подсолнухиТак и уснули стойком!
1956* * *
