Коллектив авторов - Поляна №3 (5), август 2013

Направо, как зубы дракона, – скалы из песка. Раз за разом накрывал их прибой. И налево камни. И там с грохотом разбивалась волна. Лишь посредине песчаная дорожка, по которой и выбрался на берег. «Так. С чем мы остались?» Сашка ощупал, охлопал себя. Нож на поясе и патрон в кармане. Ладно. Раздеться. Отжать одежду. Вновь натянуть мокрое и бегать. Так бегать, как никогда еще не бегал. Такой поднять градус, чтоб одежда высохла. На мху за линией прибоя Сашка нашел несколько крепко скрученных волнами рулончиков бересты. Это драгоценность. Внутри они сухие и, разлохмаченные ножом, легко загораются.

Ветер гнал и гнал льдины на берег. Волны громоздили их одна на другую и дробили о скалы. От тяжких ударов прибоя стоял низкий гул и земля ощутимо дрожала под ногами. В белом кипятке пены плясал черный бензобак от мотора. Если не удастся развести костер… Сашка согнул из палки небольшой «индейский лук», тетиву для которого сделал из отрезанной от брючного ремня полоски кожи. Вытащил зубами пулю из патрона, насыпал несколько крупинок пороха в ямку на дощечке и перемешал с «трутом», черным лишайником с камней. Спрятался за валуном и, вращая тетивой небольшую палочку в ямке, вскоре добыл огонь.

Ветер сильно дул в уши. Гарт надергал мха, растеребил его, и заткнул уши мохом.

2. У костра

Пошел «зарядами» мокрый снег. То густо – руки не видать, то перестанет совсем. Махом по щиколотку намело. «Господи! Подожди с непогодой. Пусть угли нажгутся!» Костер Сашка шатром выстроил, многослойно круглыми палками обложил, как старые охотники научили. Сквозь щели ветер огонь раздувает, ближние слои горят, дальние сушатся, угли внутри собираются.

Вместе с дровами Сашка стал подбирать пластиковые бутылки и фляжки от лосьонов и шампуней, куски пенопласта, непонятного назначения баночки-коробочки и пустые разноцветные зажигалки.

Все, что может гореть, Гарт накидал в старый рассохшийся бочонок и принес к огню. И еще нашел две стеклянные бутылки, обрывок веревки и небольшую пластиковую канистру. С канистры он срезал верх и боковую сторону. Надел этот «шлем» на голову, натянул на него капюшон и мысленно сказал спасибо человеку, бросившему или уронившему этот сосуд за борт. Но теперь ледяная вода стала стекать по спине. Дождавшись перерыва в дожде, Гарт подсушил майку над костром и вытер спину. Затем просунул под куртку на спине толстую круглую палку. Один ее конец упрятал под брючный ремень, другой завел под капюшон.

И тотчас увидел себя со стороны: на голове канистра, на спине палка, из ушей мох торчит, из штанин вода течет. Пугало-пугалом, но не до смеху. Озноб, как в лихорадке. Ветер последнее тепло с тела срывает.

В прошлом году на реке погиб рыбак. Такой же бешеный ветер с мокрым снегом выбросил его лодочку на песчаный островок в двух километрах от поселка. Ни деревца, ни кустика. Нашли его через три дня под перевернутой лодкой, где он пытался спрятаться от непогоды. Замерз при плюс двух.

Надо хоть какое-то укрытие. Несколько почти целых поддонов и разнокалиберные обломки досок разыскал Гарт среди плавника на берегу. Подтащил их к костру и укрепил кольями в песке. Пустую серединку поддонов засыпал песком и галькой, щели заткнул мохом. Часов через пять-шесть ему удалось пристроить к «домашнему камню» стенку в рост высотой, надежную защиту ветра.

На берегу прибой накидал барьер из мелкобитого льда, в котором тут и там высились оплывшие скалы паковых льдин. Об эту бело-синюю стену разбивались волны, над ней метались чайки и свистел ветер.

Было что-то грозное, жуткое, неистовое в бесконечных атаках моря на берег. Вот разбитый в клочья, вдребезги, в пыль, растекается исполинский вал по камням и льдинам. И кажется, никогда уже не поднимется, смирится, успокоится, стихнет, но пройдет минута, другая, он возродится вновь, и вновь обрушится на берега и, вновь отброшенный, начнет сначала. «Но что это там чернеет среди льдин? Неужели бензобак?» Его сорвала со штуцера волна. Но как он оказался по эту сторону ледяной стены? Как его не прихлопнуло льдиной, не разбило о камень? Сгибаясь под ударами ветра, Гарт подошел ближе и увидел чудо: просвет в ледяном заборе. Всего-то метра два шириной была эта калитка. Но именно сюда протолкнула остроносая льдина бензобак и зеленую пластиковую бутылку, в которой Сашка возил солярку для разжигания костра.

Бачок был полупустой, часть бензина съел мотор, часть вытекла, но литровая бутылка с соляркой радовала полными округлыми боками и пробка на ней держалась крепко. Радости Сашкиной не было предела! Костер все же угасал под мокрым снегом. По краю он парил, а посредине из последних сил рубили дым чуть живые красные сабельки. Лить в огонь бензин из канистры нельзя: канистра непременно взорвется в руках, потому что в емкости над бензином скапливается взрывоопасная смесь бензина и воздуха. Сашка стал обливать бензином дровеняки и бросать их в костер. Но без толку: бензин мигом обгорает, а палка мокрая была, мокрая осталась. Тогда он стал бензин в емкости пластиковые наливать и в середину костра их палкой проталкивать. И сразу похвалил себя за верный ход: бензин не вспыхивает, а горит вместе с пластмассой, жар костру добавляет.

Так Сашка проплясал двое суток. Не просушился, конечно, но к полусырому своему состоянию притерпелся. Ноги сначала стали красными, а потом посинели. Согревал он их так: подержит обломок доски над костром, а потом на него становится. В обломке бруса Гарт вырезал углубление размером с кулак, раз за разом наполнял его водой из базальтовых ямок на берегу и подсовывал ближе к углям костра. Эту горячую, солоноватую воду он пил и прогнал озноб из тела.

3. Спать

Но вот появились разрывы в облаках, а ветер стал порывистым. Это значит, циклон выдыхается и скоро стихнет.

В один из походов за дровами Сашка вдруг обнаружил себя лежащим ничком на снегу. Навряд ли так, в беспамятстве, проспал он больше десяти минут. Холод отозвался неуемной дрожью в теле и привел его в чувство. Но и это короткое забытье освежило и дало сил.

Осадки прекратились. Гарт избавился от надоевшей канистры на голове, и просушил одежду. Какое это наслаждение – надеть все сухое и теплое, и глотнуть горячей воды!

На пышущий жаром черный овал на песке Сашка уложил две доски, от которых сразу пар повалил, и пошел второй костер устраивать.

И вдруг услышал: твить-тивить-тюрлю! На большом валуне, метрах в пяти от костра сидел «шведский соловей», крупный, нарядный варакушка-самец с красным окошком на синей грудке и задиристо торчащим вверх хвостиком, рыжим у основания и черным посредине. Ни дать ни взять – раскрашенный воробушек.

– Косточки греешь, соловушка? Ты как сюда попал? Не должно быть вас так далеко на севере!

– Цвить-вить, ци-ци… цвить-вить-тех-тех… чиррр-чиррр, тир-ли… (Был ветер. Сильный ветер с юга. Меня с женой подхватило и понесло. Уж и не чаяли живыми остаться. А потом нашли столько мух, жуков и личинок под бревнами на берегу, что быстро отъелись и решили здесь дом строить. Кто же знал, что посреди лета вдруг снег пойдет… ци-ци-ци…)

– Кушать хочешь? Не найти тебе под снегом ни букашки, ни козявки? Сам страдаю, земляк! Как только раздобуду чего, непременно поделюсь!

Варакушка нахохлился, распушил перышки, хвостик его опустился, и птичка стала похожа на неряшливый пестрый шарик с торчащим впереди носом-колючкой. Впрочем, не до птичек. Охотник быстро забыл о пернатом госте, а когда оглянулся, тундрового соловья уже не было на камне.

Когда второй костер хорошо разгорелся, Гарт положил на угли два бревна близко одно к другому. Такой костер старые охотники называют «нодья», он долго, медленно тлеет-горит, а дым зверя отпугивает.

Вдруг Сашка с удивлением обнаружил, что хромает. На правой ступне под большим пальцем был большой, сочащийся кровью порез, а вот где поранился – вспомнить не мог. Ранку охотник присыпал пеплом, уселся на теплые доски, накинул на ноги пуловер и заснул, едва коснувшись спиной постели. Но тут же и проснулся: доски, постеленные на кострище, нестерпимо жгли тело. Однако пропитанный усталостью мозг требовал одного: спать! Сашка приподнимался, крутился с боку на бок, вновь и вновь впадая в сонное беспамятство, но неизменно просыпался от жары. Наконец, не в силах больше терпеть этой пытки, он вскочил на ноги.

За двое суток вечная мерзлота под костром глубоко оттаяла, большой объем песка не только просох, ной накалился и отдавал жар. Чтобы кострище остыло, нужно просто подождать. Но какой там ждать! Сашка спал. С криком откинул он доски в сторону и заснул возле кострища на четвереньках, плечом в камень. Спа-а-ть… Очнувшись от боли в локтях и коленях, поднялся. На море все еще гуляли белые барашки, но гул прибоя превратился в мерный рокот, а ветер стал мягким и теплым. Полоса синего неба появилась на западе. Радость какая! Синее небо – это циклон выдохся и стихает. Если бы желтое – циклон повернул на север и скоро ударит в спину. А еще двое суток… об этом и думать не хотелось. Гарт растер колени и локти, уложил доски на место, накинул на ноги пуловер и заснул, как умер.