Юрий Верховский - Струны: Собрание сочинений
«Не радуйся возвышенному дару…»
Не радуйся возвышенному дару,Богатая, звучащая душа;Не верь словам, что просятся, спеша,Преодолеть немых прозрений мару.Смотри в себя, прислушайся к себе;Перегори во внутренней борьбе.Но и тогда пылающему звукуУступит пусть измученная грудь –Как милого на вечную разлукуБлагословишь в безвестный трудный путь.
«Порою, в душе, запевая…»
Порою, в душе, запевая,Волна неудержна, плескучая,И жаждет, тоскуя и мучая, –Воспрянув, растечься без края.
И мечется бурно, плененнаяСтихиею косной и древней:Всё хочет разлиться напевней,Сквозным серебром опененная.
Но редко венчается гимном,В боренье победой певучею:Сразится с гранитною кручею,Расплещется в облаке дымном.
«По капле падает вода…»
По капле падает вода –И никогда не перестанет…О, сколько слез! Я жду, когдаЕще одна на сердце канет.
Когда-то весел был напевРазмерно-звонкого паденья;Но сны былого одолев,Звучат иные песнопенья.
Неотвратимее судьбыЗа каплей – капля, прежде – ныне…Пусть обветшалые мольбыЗвучат в моей немой пустыне, –
Им ничего не отвратить:И времена проходят мимо,И капли нижущая нить –Как нить судьбы, неутомима.
По капле падает водаИ никогда не перестанет.О, сколько слез! Я жду, когдаЕще одна на сердце канет.
«В предведенье какой печали…»
В предведенье какой печали –Поведай, утро, не таи –Глубокой грустью прозвучалиСтихи последние мои?
Иль это только мысль о давнем,Что там во тьме схоронено,Пришла задвинуть черным ставнемМое лазурное окно?
«Я засыпал; быть может, лучше было…»
Я засыпал; быть может, лучше былоВ ночи отдаться сну,Чем разбудить поющую унылоЗнакомую струну.Мне б самому, когда б душа уснула,Мой груз не тяжек был –Без смутного и тягостного гулаПохороненный пыл.
«Томимый мукою бессонной…»
Томимый мукою бессонной,Не спал я долгий ряд ночей;И неизменный, неуклонныйВсё слышал стук – не знаю чей –В бессонном шорохе ночей.
Хотелось мне, оставив ложе,Скитальцу двери отомкнутьИ приютить его. Да что же?Ведь он – моя ночная жуть.Нельзя мне встать и отомкнуть.
Но почему же он стучитсяВ один обычный, долгий час?Иль в этот час должно случитьсяСо мной недоброе как раз –В бессонный, тяжкий долгий час?
Нет, он стучит, живой, бездомный,Но отворить я не могу:Меж нами город спит, огромный;Он – как на дальнем берегу;И отворить я не могу.
И в час, когда от долгой мукиЗабылся город, тих и глух, –Пришельца немощные стукиТоской томят бессонный слух.Огромный город тих и глух.
«Чуть беззвучно утро засмеется…»
Так грустно тлится жизнь моя
И с каждым днем уходит дымом.
Тютчев
Чуть беззвучно утро засмеетсяЗа туманом зыбким и седым,Погаси свечу – с нее взовьетсяТонкой струйкой душный дым.
Он душе томящейся не сладок,Он оставит черные следы,Словно едкий, горестный осадокЗаполуночной страды.
Так – ужель потухшие порывыТолько, злой отравою казня,Дымной, душной тонкой струйкой живыПеред бледным ликом дня?
«Немые слезы накипали…»
Немые слезы накипалиВ душе томящейся моей. –И слышу из полночной далиНапев далеких, детских дней.
Но безнадежней, холоднейВ немой душе от милой были;И слезы не влекутся к ней:Остановились – и застыли.
«Есть что-то злое в комнате моей…»
Есть что-то злое в комнате моей:В ней запершись, невольно ясно слышуПроисходящее кругом; меня жеНикто, я знаю, не услышит. ЧастоЯ болен и один, и после ночиБессонной, в размягченье и тревогеРассвет горячий встречу и, глазаЗакрыв, лежу, оставив милый мнеИ легкий труд, иль тяжкое бездельеУнылой жизни, – я лежу и ждуСна благодатного и облегченьяТомлений; но порою мне так тяжкоСтановится, что я мечусь, кричуИ, так о помощи взывая долго,Жду. Но напрасно – знаю сам. А возлеТут ходят, говорят спокойно, мирно, –Иль весело, встревоженно, – но так,Как будто бы меня и вовсе нетНа свете. Я лежу и слышу. Слышу,Как в верхнем этаже играют гаммыНескладно на расстроенном пьянино,И даже слышу, как читает вслухСосед басистым голосом газетуКакую-то нерусскую, и слышу,Как на дворе разносчики кричатПротяжно иль пронзительно; как детиШумят, играют, плачут и смеются,А где-то, где-то далеко – шарманка…Меня ж, бессонного и дню чужогоНикто не слышит…
«Как ты привык к плохим обоям…»
Как ты привык к плохим обоямУбогой комнаты своей,Но, лихорадкой беспокоим,Увидишь в них проклятым роемДраконов, мандрагор, чертей, —Так, приглядись к толпе людей,Одной и той же раз за разом,Болезненно раскрытым глазом, —Увидишь в них ясней, яснейПоток цветов, чертей, зверей —И позовешь, и содрогнешься,Но от него не отвернешься —И вдруг постигнешь, что твоеС ним неразрывно бытие.
«Следя за стрелкой часовой…»
Следя за стрелкой часовой,Смотрю, как мчится миг за мигом,Бесцельным и тяжелым игомЛожась на дух поникший мой.
Так вижу, чужд самозабвенья, –И недвижимый, но живой:Куются цепи роковойЖелезные, пустые звенья.
«Смешон преждевременный пыл…»
Смешон преждевременный пылИ горек внезапный обман.Вдруг станет и свет-то постыл,И день-то не к радости дан.
И свой затаившийся стыдПри людях несешь, не скорбя;Когда ж от людей ты сокрыт,Твой стыд удушает тебя.
Зачем ты доверил перу,Зачем ты доверил стихам,Зачем же ты пережил самВсю детскую счастья игру!
«Пока ты злобу на людей…»
Пока ты злобу на людейПитаешь слепо и бездумно,Как невзначай дикарь-злодейБезумствует горя темно и неразумно, –Души спокойствием и миром овладей;Иначе – будет слишком поздно:Вражда сильнейшая тобой,Как закипевший жаркий бой,Как вихорь, завладеет грозно, –И, смертной раной изможден,Ты будешь вечного страдания добычей,И яд презрения в крови твоей зажжен,И пламень дум твоих сомненьем поражен,И недоверье – твой обычай.
«Тоска, тоска, тоска — и всё кругом постыло…»
И хватишь чарку рифм, чтоб заморить тоску
Кн. Вяземский
Тоска, тоска, тоска — и всё кругом постыло,И валится из рук любимый давний труд…Все благодатное давно, когда-то было,Все распроклятое толпится тут как тут.
Бездейственно как тень сознание былого;Грядущее молчит, грозя из темноты, —И мается душа без света и без словаМеж безнадежности и мертвой пустоты.
Запел бы, — ах, запеть хоть немощно и глухо, —Да песни прежние от сердца далеки,А новых нет давно. И тягостны для слухаТо гнет молчания, то хриплый вздох тоски.
Одна отрада мне: к чужому песнопеньюПриникнуть всей душой в безмолвии ночном…Какою нежною и благосклонной теньюОно повеет мне — мгновенным, легким сном.
О, ясный Вяземский, о, Тютчев тайнодумный,О, Боратынского волшебная печаль!Не я ли слышал вас в полуночи бесшумной?Но вы умолкнули, и одинок — не я ль?
«Куда же светлый лик сокрыла…»
