Владимир Маяковский - Том 5. Стихотворения 1923
[1923]
Рабочим Курска, добывшим первую руду, временный памятник работы Владимира Маяковского*
Было: социализм — восторженное слово!С флагом, с песней становились слева,и сама на головы спускалась слава.Сквозь огонь прошли, сквозь пушечные дула.Вместо гор восторга — горе дола.Стало: коммунизм — обычнейшее дело.Нынче словом не пофанфароните —шею крючь да спину гни.На вершочном незаметном фронтезавоевываются дни.Я о тех, кто не слыхал про греков в драках,кто не читал про Муциев Сцево̀л*,кто не знает, чем замечательны Гракхи*, —кто просто работает — грядущего вол.Мы митинговали. Словопадов струи,пузыри идеи — мир сразить во сколько.А на деле — обломались ручки у кастрюли,бреемся стеклом-осколком.А на деле — у подметок дырки, —без гвоздя слюной клеи́ть — впустую!Дырку не поса́дите в Бутырки*,а однако дырки протестуют.«Кто был ничем, тот станет всем!»Станет. А на деле —как феллахи — неизвестно чем распахиваем земь.Шторы пиджаками на́ плечи надели.Жабой сжало грудь блокады иго.Изнутри разрух стоградусовый жар.Машиньё сдыхало, рычажком подрыгав.В склепах-фабриках железо жрала ржа.Непроезженные выли степи,и Урал орал непроходимолесый.Без железа коммунизм не стерпим.Где железо? Рельсы где? Давайте рельсы!Дым не выдоит трубищ фабричных вымя.Отповедь гудковая крута:«Зря чего ворочать маховыми?Где железо, отвечайте! Где руда?»Электризовало массы волю.Массы мозг изобретательством мотало.Тело масс слоняло по горе, по полюголодом и жаждою металла.Крик, вгоняющий в дрожание и в ёжь,уши земляные резал:«Даешьжелезо!»Возникал и глох призыв повторный —только шепот шел профессоров-служак:де под Курском стрелки лезут в стороны,как Чужак*.Мне фабрика слов в управленье дана.Я не геолог,но я утверждаю, что до насбыло под Курском го́ло.Обыкновеннейшие почва и подпочва.Шар земной, а в нем — вода и всяческий пустяк.Только лавы изредка сверлили ночь его.Времена спустяна восстанье наше, на желанье, на призывдвинулись земли низы.От времен, когда лавины рыже разжиже́ли —затухавших газов перегар, —от времен, когда вода входила елев первые базальтовые берега, —от времен, когда прабабки носорожьи,ящерьи прапрадеды и крокодильи,ни на что воображаемое не похожие,льдами-броненосцами катили, —от времен, которые слоили папоротник,углем каменным застыв,о которых рапорта не дал и первый таборник, —залегли железные пласты.Будущих времен машинный гулв каменном мешке лежит — и ни гу-гу.Даешь! До мешков, до запрятанных в сонные,до сердца земного лозунг долез.Даешь! Грозою воль потрясенные,трещат казематы над жилой желез.Свернув горы́ навалившийся груз,ступни пустынь, наступивших на жилы,железо бежало в извилины русл,железо текло в океанские илы.Бороло каких-то течений сливания,какие-то горы брало в разбеге,под Крымом ползло, разогнав с Пенсильвании*,на Мурман взбиралось, сорвавшись с Норвегии.Бежало от немцев, боялось французов,глаза косивших на лакомый кус,пока доплелось, задыхаясь от груза,запряталось в сердце России под Курск.Голоса подземные выкачивала ветра помпа.Слушай, человек, рулетка, компас:не для мопсов-гаубиц* — для мираразыщи, узнай, найди и вырой!Отойди еще на пяди малые, —отойди и голову нагни.Глаз искателей тянуло аномалией*,стрелки компасов крутил магнит.Вы, оравшие: «В лоск залускали,рассори́л Россию подсолнух!» —посмотрите в работе мускулыполуголых, голодных, сонных.В пустырях ветров и снега бред,под ногою грязь и лужи вместе,непроходимые, как Альфред*из «Известий».Прославлял романтик Дон-Кихота, —с ветром воевал и с ду́хами иными.Просто мельников хвалить кому охота —с настоящей борются, не с ветряными.Слушайте, пролетарские дочки:пришедший в землю врыться,в чертежах размечавший точки,он — сегодняшний рыцарь!Он так же мечтает, он так же любит.Руда залегла, томясь.Красавцем в кудрявом дымном клубе —за ней сквозь камень масс!Стальной бурав о землю ломался.Сиди, оттачивай, правь —и снова земли атакуется масса,и снова иззубрен бурав.И снова — ухнем! И снова — ура! —в расселинах каменных масс.Стальной сменял алмазный бурав,и снова ломался алмаз.И когда казалось — правь надеждам тризну,из-под Курска прямо в наснастоящею земной любовью брызнулбудущего приоткрытый глаз.Пусть разводят скептики унынье сычье:нынче, мол, не взять и далеко лежит.Если б коммунизму жить осталось только нынче,мы вообще бы перестали жить.Лучше всяких «Лефов» насмерть раниврусского ленивый вкус,музыкой в мильон подъемных крановцокает, защелкивает Курск.И не тщась взлететь на буровые вышки,в иллюстрацию зоо́логовых слов,приготовишкам соловьишкидемонстрируют свое унылейшее ремесло.Где бульвар вздыхал весною томной,не таких любовей лития, —огнегубые вздыхают топкой домны,рассыпаясь звездами литья.Речка, где и уткам было узко,где и по колено не было ногам бы,шла плотвою флотов речка Ту́скарь:курс на Курск — эСэСэСэРский Гамбург.Всякого Нью-Йорка ньюйоркистей,раздинамливая электрический раскат,маяки просверливающей зоркостив девяти морях слепят глаза эскадр.И при каждой топке, каждом кране,наступивши молниям на хвост,выверенные куряненаправляли весь с цепей сорвавшийся хао́с.Четкие, как выстрел,у машин эльвисты*.В небесах, где месяц, раб писателин,искры труб черпал совком,с башенных волчков — куда тут Татлин*! —отдавал сиренами приказ завком.«Слушай! д 2! 3 и!Пятый ряд тяжелой индустри́и!7 ф!Доки лодок и шестая верфь!»Заревет сирена и замрет тонка,и опять засвистывает электричество и пар.«Слушай! 19-й ангар!»Раззевают слуховые окна крыши-норы.Сразу в сто товарно-пассажирских линийотправляются с иголочки планёры,рассияв по солнцу алюминий.Раззевают главный вход заводы.Лентами авто и паровозы — в главный.С верфей с верстовых соскальзывают в водыкорабли надводных и подводных плаваний.И уже по тундрам, обгоняя ветер резкий,параллельными путями на паридва локомотива — скорый и курьерский —в свитрах, в кепках запускают лопари.В деревнях, с аэропланов озирая тыщеполье,стадом в 1000 — не много и не мало —пастушонок лет семи, не более,управляет световым сигналом.Что перо? — гусиные обноски! —только зря бумагу рвут, —сто статей напишет обо мне Сосновский*,каждый день меняя «Ундервуд».Я считаю, обходя бульварные аллеи,скольких наследили юбилеи?Пушкин, Достоевский, Гоголь,Алексей Толстой в бороде у Льва.Не завидую — у нас бульваров много,каждому найдется бульвар.Может, будет Лазарев* у липы в лепете.Обозначат в бронзе чином чин.Ну, а остальные? Как их сле́пите?Тысяч тридцать курских женщин и мужчин.Вам не скрестишь ручки, не напялишь тогу,не поставишь нянькам на затор…Ну и слава богу!Но зато —на бо́роды дымов, на тело гуловне покусится никакой Меркулов*.Трем Андреевым*, всему академическому скопу,копошащемуся у писателей в усах,никогда не вылепить ваш красный корпус,заводские корпуса.Вас не будут звать: «Железо бросьте,выверните на спину глаза,возвращайтесь вспять к слоновой кости,к мамонту, к Островскому* назад».В ваш столетний юбилейне прольют Сакулины* речей елей.Ты работал, ты уснул и спи —только город ты, а не Шекспир.Собинов*, перезвените званьем Южина*.Лезьте корпусом из монографий и садов.Курскам ваших мраморов не нужно.Но зато —на бегущий памятник курьерский рукотворныйне присядут гадить во̀роны.Вас у опер и у оперетт в антракте,в юбилее не расхвалит языкастый лектор.Речь об вас разгромыхает трактор —самый убедительный электролектор.Гиз* не тиснет монографии о вас.Но зато — растает дыма клуб,и опять фамилий ваших вязьвписывают миллионы труб.Двери в славу — двери узкие,но как бы ни были они узки́,навсегда войдете вы, кто в Курскедобывал железные куски.
[1923]
