Владимир Высоцкий - Нерв
БЕГ ИНОХОДЦА
Что случилось в Африке[44]В желтой жаркой Африке,В центральной ее части,Как-то вдруг вне графикаСлучилося несчастье.Слон сказал, не разобрав:«Видно, быть потопу…»В общем, так: один жирафВлюбился в антилопу.
Тут поднялся галдеж и лай,И только старый попугайГромко крикнул из ветвей:«Жираф большой, ему видней!»[45]
«Что же что рога у ней,Кричал жираф любовно,Нынче в нашей фаунеРавны все поголовно.Если вся моя родняБудет ей не рада,Не пеняйте на меня,Я уйду из стада».
Папе антилопьемуЗачем такого сына.Все равно, что в лоб ему,Что по лбу — все едино.И жирафов зять брюзжит:«Видали остолопа!»И ушли к бизонам житьС жирафом антилопа.
В желтой жаркой АфрикеНе видать идиллий.Льют жираф с жирафихойСлезы крокодильи.Только горю не помочь —Нет теперь закона.У жирафа вышла дочьЗамуж за бизона.
Пусть жираф был не прав,Но виновен не жираф,А тот, кто крикнул из ветвей:«Жираф большой, ему видней!»
Песня про мангустов— Змеи, змеи кругом — будь им пусто,Человек в исступленьи кричалИ позвал на подмогу мангуста,Чтобы, значит, мангуст выручал,
И мангусты взялись за работу.Не щадя ни себя, ни родных,Выходили они на охотуБез отгулов и без выходных.
И в пустынях, степях и в пампасахДаже дали наказ патрулямИгнорировать змей безопасныхИ сводить ядовитых к нулям.
Приготовьтесь, сейчас будет грустно,Человек появился тайкомИ поставил силки на мангуста,Объявив его вредным зверьком.
Он наутро пришел, с ним собака,И мангуста запрятал в мешок,А мангуст отбивался, и плакал,И кричал: я полезный зверек!
Но мангустов в порезах и ранахВсе швыряли в мешок, как грибы,Одуревших от боли в капканах,Ну, и от поворота судьбы.
И гадали они: в чем же дело,Отчего нас несут на убой?И сказал им мангуст престарелыйС перебитой передней ногой:
«Козы в Бельгии съели капусту,Воробьи рис в Китае с полей,А в Австралии злые мангустыИстребили полезнейших змей!»
Это вовсе не дивное дивоРаньше были полезны, и вдруг…Оказалось, что слишком ретивоИстребляли мангусты гадюк!
Вот за это им вышла наградаОт расчетливых умных людей.Видно, люди не могут без яда,Ну, а значит, не могут без змей.
— Змеи, змеи кругом — будь им пусто,Человек в исступленьи кричал,Снова звал на подмогу мангуста,Чтобы, значит, мангуст выручал…
Баллада о коротком счастье[46]Трубят рога: «Скорей, скорей!»И копошится свита.Душа у ловчих без затейИз жил воловьих свита.Ну и забава у людей:Убить двух белых лебедей!
И соколы помчались…У лучников наметан глаз…А эти лебеди как разСегодня повстречались.
Она жила под солнцем — там,Где синих звезд без счета,Куда под силу лебедямВысокого полета.Вспари, едва крыла раскиньВ густую трепетную синь.
Скользи по божьим склонамВ такую высь, куда и впредьВозможно будет залететьЛишь ангелам и стонам.
Но он и там ее настигИ счастлив миг единый.Но только был тот яркий мигИх песней лебединой.
Крылатым ангелам сродни,К земле направились они,Опасная повадка.Из-за кустов, известно всем,Следят охотники за тем,Чтоб счастье было кратко.
Вот отирают пот со лбаВиновники паденья:Сбылась последняя мольба —Остановись, мгновенье!
Так пелся этот вечный стих,В пик лебединой песни их,Счастливцев одночасья.Они упали вниз вдвоем,Так и оставшись на седьмом,На высшем небе счастья.
Погоня[47]Во хмелю слегкаЛесом правил я.Не устал пока,Пел за здравие.И умел я петьПесни вздорные:«Как любил я вас,Очи черные…»
То плелись, то неслись,То трусили рысцой,И болотную слизьКонь швырял мне в лицо.Только я проглочуВместе с грязью слюну,Штофу горло скручуИ опять затяну:
«Очи черные,Как любил я вас…»Но прикончил яТо, что впрок припас.Головой тряхнул,Чтоб слетела блажь,И вокруг взглянул,И присвистнул аж.
Лес стеной впереди — не пускает стена,Кони прядут ушами, назад подают…Где просвет, где прогал — не видать ни рожна.Колют иглы меня, до костей достают.
Коренной ты мой,Выручай же, брат!Ты куда, родной,Почему назад?!Дождь — как яд с ветвейНе добром пропах.Пристяжной моейВолк нырнул под пах.
Вот же пьяный дурак, вот же налил глаза.Ведь погибель пришла, и бежать не суметь.Из колоды моей утащили туза,Да такого туза, без которого смерть.
Я ору волкам:«Побери вас прах!..»А коней покаПодгоняет страх.Шевелю кнутом,Бью крученые,И ору причем:«Очи черные…»
Храп, да топот, да лязг,Да лихой перепляс —Бубенцы плясовую играют с дуги.Ох вы, кони мои, загублю же я вас,Выносите, друзья, выносите, враги!
…От погони тойВовсе хмель иссяк,Мы на кряж крутойНа одних осях,В хлопьях пены мы,Струи в кряж лились,Отдышались, отхрипелиДа откашлялись.
Я лошадкам забитым,Что не подвели,Поклонился в копытаДо самой земли,Сбросил с воза манатки,Повел в поводу…Спаси бог вас, лошадки,Что целым иду.
«Мы древние, испытанные кони»[48]Мы древние, испытанные кони.Победоносцы ездили на нас,И не один великий богомазНам золотил копыта на иконе.
И рыцарь-пес и рыцарь благородныйХребты нам гнули тяжестию лат.Один из наших, самый сумасбродный,Однажды ввез Калигулу в сенат.
Бег иноходцаЯ скачу, но я скачу иначе,По камням, по лужам, по росе.Говорят: он иноходью скачет,Это значит — иначе, чем все.
Но наездник мой всегда на мне,Стременами лупит мне под дых.Я согласен бегать в табуне,Но не под седлом и без узды.
Если не свободен нож от ножен,Он опасен меньше, чем игла.Вот и я оседлан и стреножен,Рот мой разрывают удила.
Мне набили раны на спине,Я дрожу боками у воды.Я согласен бегать в табунеНо не под седлом и без узды.
Мне сегодня предстоит бороться.Скачки. Я сегодня фаворит.Знаю, ставят все на иноходца,Но не я — жокей на мне хрипит.
Он вонзает шпоры в ребра мне,Зубоскалят первые ряды.Ох, как я бы бегал в табуне…Там не под седлом и без узды.
Пляшут, пляшут скакуны на старте,Друг на друга злобу затая,В исступленье, в бешенстве, в азарте,И роняют пену, как и я.
Мой наездник у трибун в цене,Крупный мастер верховой езды.Ой, как я бы бегал в табуне,Но не под седлом и без узды.
Нет, не будут золотыми горы,Я последним цель пересеку.Я ему припомню эти шпоры,Засбою, отстану на скаку.
Колокол!.. Жокей мой на коне,Он смеется в предвкушенье мзды.Ох, как я бы бегал в табуне,Но не под седлом и без узды.
Что со мной, что делаю, как смею?!Потакаю своему врагу.Я собою просто не владею,Я прийти не первым не могу!
Что же делать остается мне?Вышвырнуть жокея своегоИ бежать, как будто в табуне.Под седлом, в узде, но без него.
Я пришел, а он в хвосте плетется,По камням, по лужам, по росе…Я впервые не был иноходцем,Я стремился выиграть, как все.
Козел отпущенияВ заповеднике, вот в каком — забыл,Жил да был козел рога длинные.Хоть с волками жил не по-волчьи выл,Блеял песенки все козлиные.
И пощипывал он травку, и нагуливал бока.Не услышишь от него дурного слова.Толку было с него, правда, как с козла — молока,Но вреда, однако, тоже никакого.
Жил на выпасе он возле озерка,Не вторгаясь в чужие владения,Но заметили скромного козликаИ избрали в козлы отпущения.
Например, медведь, баламут и плутОбхамит кого по-медвежьему,Враз козла найдут, приведут и бьютПо рогам ему и промеж ему.
Не противился он, серенький, насилию со злом,А сносил побои весело и гордо.Сам медведь сказал: «Ребята, я горжусь козлом,Героическая личность козья морда!»
Берегли козла, как наследника.Вышло даже в лесу запрещениеС территории заповедникаОтпускать козла отпущения.
А козел себе все скакал козлом,Но пошаливал втихомолочкуКак-то бороду завязал узлом,Из кустов назвал волка сволочью.
А когда очередное отпущенье получал(Все за то, что волки лишку откусили),Он как-будто бы случайно по-медвежьи зарычал,Но внимания тогда не обратили.
Пока хищники меж собою дрались,В заповеднике крепло мнение,Что дороже всех медведей и лисДорогой козел отпущения.
Ускакал козел да и стал таков.«Эй вы, бурые, — кричит, светло-пегие!Отниму у вас рацион волковИ медвежие привилегии.
Покажу вам козью морду настоящую в лесу,Распишу туды-сюды по трафарету.Всех на роги намотаю, всех по кочкам разнесу,Всех ославлю по всему я белу свету.
Не один из вас будет землю жрать,Все подохните без прощения.Отпускать грехи кому — мне решать,Это я — козел отпущения».
В заповеднике, вот в каком — забыл,Правит бал козел не по-прежнему.Он с волками жил и по-волчьи взвыл,И рычит теперь по-медвежьему.
А козлятушки-ребятушки засучили рукаваИ пошли шерстить волчишек в пух и клочья.А чего теперь стесняться, если их главаОт лесного льва имеет полномочия.
Ощутил вдруг он остроту роговИ козлиное вдохновение.Росомах и лис, медведей, волковПревратил в козлов отпущения.
Баллада о волчьей гибелиСловно бритва рассвет полоснул по глазам,Отворились курки, как волшебный Сезам,Появились стрелки, на помине легки.И взлетели стрекозы с протухшей рекиИ потеха пошла в две руки.
Мы легли на живот и убрали клыки.Даже тот, даже тот, кто нырял под флажки,Чуял волчие ямы подушками лап,Тот, кого даже пуля догнать не могла б,Тоже в страхе взопрел, и прилег, и ослаб.
Чтобы жизнь улыбалась волкам — не слыхал.Зря мы любим ее, однолюбы.Вот у смерти — красивый широкий оскалИ здоровые, крепкие зубы.
Улыбнемся же волчьей улыбкой врагу,Псам еще не намылены холки.Но — на татуированном кровью снегуНаша роспись: мы больше не волки!
Мы ползли, по-собачьи хвосты подобрав,К небесам удивленные морды задрав:Либо с неба возмездье на нас пролилось,Либо свету конец и в мозгах перекос…Только били нас в рост из железных стрекоз.
Кровью вымокли мы под свинцовым дождемИ смирились, решив: все равно не уйдем!Животами горячими плавили снег.Эту бойню затеял — не бог — человек!Улетающих — влет, убегающих — в бег…
Свора псов, ты за стаей моей не вяжись,В равной сваре за нами удача. Волки мы!Хороша наша волчья жизнь.Вы — собаки, и смерть вам — собачья.
Улыбнемся же волчьей ухмылкой врагу,Чтобы в корне пресечь кривотолки.Но — на татуированном кровью снегуНаша роспись: мы больше не волки!
К лесу! Там хоть немногих из вас сберегу,К лесу, волки! Труднее убить на бегу!Уносите же ноги! Спасайте щенков.Я мечусь на глазах полупьяных стрелковИ скликаю заблудшие души волков.
Те, кто жив, — затаились на том берегу.Что могу я один? Ничего не могу.Отказали глаза. Притупилось чутье.Где вы, волки, былое лесное зверье?Где же ты, желтоглазое племя мое?!
Я живу. Но теперь окружают меняЗвери, волчьих не знавшие кличей.Эти псы — отдаленная наша родня,Мы их раньше считали добычей.
Улыбаюсь я волчьей улыбкой врагу,Обнажаю гнилые осколки.Но — на татуированном кровью снегуНаша роспись: мы больше не волки!
МОЙ ГАМЛЕТ
