Вышел за таблетками - Маргарита Валентиновна Дубницкая
Но кто-то, в небе заприметив,
Еще загадывал, еще, еще, еще…
И видно нам тот звездный вихрь,
Он давит абсолютно все;
И жадности людей порыв утихнет
Под бесконтрольным натиском его.
Он в чувства будет приводить вот так,
Ни пощадит, ни даст вздохнуть.
Твоей руки нелепый взмах
Не сможет звезды припугнуть.
Скорей все, ты обречен на смерть
Тебя желания погубят и мечты.
А если выживешь, старайся впредь
Не гневать небо и нутро звезды.
Кричать
Мне говорили закрыть рот.
«Не надо больше говорить».
И шел толпой тупой народ,
Меня пытаясь задавить.
Кричали, чтобы я скорей
Своих речей безумный ход
Остановил, и побыстрей,
Ведь ждет меня плохой исход.
Над головой раскаты грома
Мне придавали только сил,
А дикий ветер, дувший с поля,
Неистово по людям бил.
Меня заткнуть пытались силой,
Кидали камни, грязь. Но лишь
Один в толпе, один единственный,
Смотрел в глаза, боясь сглупить.
Я руку протянул ему –
И он за шагом шаг,
В меня поверив – не в толпу,
Ко мне пошел чрез дикий страх.
Так, вырываясь, нас становилось больше,
Спасали всех, кто говорить бежал.
Но не молчать. А говорить. И только!
А под конец и вовсе закричать…
Радость
Твоя тягучая и сладкая невыносимо радость
Заставляет меня кашлять кровью,
Заставляет мня чувствовать несуществующую опасность
И жить только посредством боли.
Твоя радость кислотно-желтого цвета
Заставляет меня жмуриться и закрываться ладонью,
Рано или поздно она меня все же ослепит,
А тело будет пробивать холодным ознобом.
Я буду вязнуть в твоей радости, словно в болоте,
Я захлебнусь тиной и испачкаюсь грязью;
Твоя радость будет, словно лезвие в плоти,
Но во рту останется привкус невыносимой сладости.
Ты помнишь
Ты помнишь тот неловкий звук,
Когда открыли мы шампанское.
И этот тихий легкий стук
Руки о стол, меня манящий.
Звук лопающихся пузырьков,
Звон падающего ножа,
Полупрозрачных стайка мотыльков
Над старой лампой у стола;
Мною подаренный тебе букет
И сладкий запах его роз,
Твоих любимых горсть конфет,
Валяющийся рядом гвоздь.
Три ночи на часах
И сонная улыбка;
Истерика, животный страх
И окровавленная вилка.
Тихо
Падает тихо лист
На спокойную гладь воды,
Слышится птичий свист
Над горящим костром беды.
Тонет город в дыму,
Эхом разносится плач,
Туман превратится к утру
В серый удушливый газ.
Грусть
Твоя грусть закручивает меня в спираль,
Она натягивает мне насильно улыбку,
Заставляя отчаянно ее сдирать
Вместе с кожей разбитой бутылкой.
Твоя грусть – ядовитый газ,
Невидимая легкая дымка;
Каждый шаг – это удар в грязь,
Надрез на пульсирующей жилке.
Твоя грусть острее скал и тверже камней,
Она нещадно врезается мне под ребра.
Ты умоляла меня стать смелей,
Но я, как конструктор, – разобран…
Твоя грусть не давала дышать,
Она раздавила мне легкие.
И все, что я мог, – это грустно лежать
С улыбкой невообразимо широкой.
Bien dans sa peau
В попытке изменить себя, чтобы понравится другим,
От повседневности сбегая, предоставлял себя жюри,
Жертвуя комфортом, он маски примерял,
Но каждый раз, не замечая, он часть себя терял.
В попытке изменить себя на радость остальным,
Коллекцию собрал из личностей, эмоций и причин,
Копировал манеры, речь и даже мимику,
Мыслей и идей украл специфику.
Но он устал поддерживать весь этот лживый образ.
Магнит разряжен и сходит с ума компас.
И все, что может двигаться, разочаровалось в нем.
И в море собственных слез он загорается огнем.
Заводная птица
Какой это вид пернатых
Мне не понятно. И никому.
Металлический звук серенады
Влетает, растворяясь вокруг.
Свою заводит птица пружину.
А вместе с ней и твою.
Кота моего это однажды убило
И заставило застрелиться жену.
Чтобы ты сделал, если б узнал,
Что у нее шесть пальцев и четыре груди?
Что кто-то ее внутренний стержень украл
И вместо него пружину вкрутил?
А птица заводит и чем-то гремит
Каждое чертово утро.
Застыла во времени, но вот-вот улетит
От тяжелых давящих прутьев.
Праздник жертвоприношения
Я ненавижу розы.
А они ненавидят меня.
Земля вертится вокруг Солнца,
А вокруг Земли – Луна.
И как бы ярко не светили звезды,
Звезда – это просто звезда,
Это просто отголосок прошлого,
И большим станет уже никогда.
Я вызвал монстров из-под кровати
На праздничный ужин,
Их зубастые пасти
Сомкнулись над моей грустью;
Они меня сбросили, перетерли мне кости.
Только взгляните на меня, Господи!
Они невероятно острым ножом
Аккуратно сняли кожу;
Повыдергивали ноготь за ноготком, оставили пару ожогов;
Они агрессивно вырывали плоть,
Пока кровь стекала;
Ты видишь, что происходит, Господь?
Сжалься
Виноград
Давай же самым жарким выйдем днем
К дикой реке, где срывается ветер.
Плавать не можем, но мы поплывем:
Что за течение, Боже, где берег?!
Давай же сидеть и послушивать джаз;
Пусть играют нам Дэвис и Бейси.
Пока медленно будешь ты рисовать,
Буду валять дурака – ну же, смейся!
Давай же станцуем под музыку,
Заедим этот день виноградом.
Только давай дальше Оскара слушать
И восхищаться Чарльзом.
Шкаф поскрипывает в темноте
Шкаф поскрипывает в темноте.
Завядает фикус.
След от чашки на листе
Какой-то старой книжки.
Под столом валяется тарелка,
Рядом – баночка чернил;
От часов отпали стрелки
И подняли пыль.
Пыль осела в легких –
Не дает дышать.
Руки стали сохнуть;
Тело превратилось в прах.
Перестань дышать
Перестань на мгновенье дышать,
Послушай дыхание ветра.
Сможешь тогда ли ты убежать
От всего, что не имеет ответа?
А если бежать – то куда?
Не на самый же край света.
Может достаточно лишь не спеша
Отойти на парочку метров?
Panem it circenses
Сплошная клоунада,
Чертов цирк уродов,
Раздолбаный театр
С железными воротами.
О, эта жизнь!
Она полна сюрпризов…
И тихое заткнись
Послышалось в квартире.
Стена: на ней одни портреты;
Тупой взгляд, в котором видно дно;
Пропавшие когда-то дети
С улыбками во все лицо
Так были рады протянутой конфете,
Что вылетело из головы
