Вольтер - Орлеанская девственница. Философские повести (сборник)

Песнь вторая

Иоанна, вооруженная святым Денисом, отправляется к Карлу VII в Тур; что она совершила по пути и как она получила патент на звание девы.

Блажен возлегший с девою на ложе!То редкий дар; но волновать сердца,По-моему, во много раз дороже.Любимым быть – вот счастье мудреца.К чему лишать цветок его венца?Пусть нас Любовь подарит этой розой.Толковники нам исказили прозойПрекрасный текст; когда принять их толк,То с наслажденьем несовместен долг.Я против них готовлю сочиненье,Где изложу искусство из искусств,Как в самом долге черпать наслажденье,Обуздывая треволненья чувств.Святой Денис мое поддержит рвенье,Ко мне склоняясь в горней вышине;Я пел его, и он поможет мне.Но, в ожиданьи, должен рассказать яКонец его святого предприятья.

Среди Шампанских невысоких гор,Где сто столбов, увенчанных гербами{42},«Вы в Лотарингии», – вещают сами, –Был городок, безвестный до тех пор;Но он стяжал невянущую славу,Затем что спас французскую державуИ галльских лилий искупил позор.О Домреми, твои поля и водыНа годы да прославятся и годы!

Твоих холмов убогих не пестрятНи апельсин, ни персик, ни мускат,И твоего вина я пить не стану;Но Франции ты подарил Иоанну.Здесь родилась она{43}: кюре-петух,Производивший всюду божьих слуг,За мессой, за столом, в постели рьяный,Когда-то инок, был отцом Иоанны;Стан горничной, дебелой и румяной,Был формою, в которой отлитаБританцам памятная красота.В шестнадцать лет при лошадях таверныЕй отыскали заработок верный,И в краткий срок о молодой красеВ округе Вокулера знали все{44}.Решительна осанка, но пристойна;Огромные глаза пылают знойно;Зубов блестящих ровно тридцать два;Гордиться ими вправе ротик алый,На строгий вкус не маленький, пожалуй,Но выписанный кистью божества,Волнующий и свежий, как кораллы.Грудь смуглая, но тверже, чем скала,Попу, бойцу и книжнику мила.Жива, ловка, сильна; в одежде чистой,Рукою полною и мускулистойМешки таскает, в чаши льет виноСеньору и крестьянину равно;И мимоходом оплеухи сыплет,Когда повес нескромная рукаЕе за грудь или за бедра щиплет.Смеется, трудится до огонька,Коней впрягает, водит к водопоюИль, их сжимая стройною ногою,Летит резвее римского стрелка{45}.

О глубина премудрости верховной!Как ты играешь гордостью греховнойВсех величайших, малых пред тобой!Как малый вознесен твоей рукой!Святой Денис, служитель верный твой,По замкам ослепительным не рыщет,Средь вас, о герцогини, он не ищет;Денис спешит, – чудно, но это так, –Найти невинность, – верите ль? – в кабак.Он в самый раз явился, чтобы девствуОбида не была нанесена.Уже беда грозила королевству.Известно, сколь коварен Сатана;И, опоздай святитель на минутку,Он с Францией сыграл бы злую шутку.Один монах, прозваньем Грибурдон{46},Покинувший с Шандосом Альбион,Был в это время в том же самом месте,И он решил лишить Иоанну чести.Повсюду он свой нос совать привык;Разведчик, проповедник, духовник,Он был бы первым в воровском собраньи.И был к тому ж искусен в тайном знаньи{47}.Египетское ведал волшебство,Что некогда хранилось колдунами,Еврейскими седыми мудрецами;Но наши дни утратили его;Век тьмы, когда не помнят ничего!

Ему поведала его каббала{48},Что гибелью Иоанна угрожалаЕго друзьям, под юбкою своейНося судьбу обоих королей.И, будучи в союзе с василиском,{49}Поклялся он ни спать, ни пить, ни есть,Поклялся чертом и святым Франциском{50}Таинственный палладий{51} приобресть,Над чувствами Иоанны торжествуя;Он восклицал, гнусавя аллилуйя:«И родине, и церкви послужу я;Монах и бритт обязан жить, любяСвою страну и самого себя».

У некоего грубого невеждыЯвились те же самые надежды,С правами теми же на страстный пыл,Уж потому, что конюхом он был;Он предлагал вниманию подругиСтрасть грубую и грубые услуги;Случайности ежеминутных встречМогли бы девушку к нему привлечь,Но стыд ее торжествовал, по счастью,Над проникающею в душу страстью.И Грибурдон опасность увидал:Как книги, он сердца людей читал.Он страшного соперника находитИ разговор с ним ласковый заводит:

«Могучий витязь, вы, без лишних слов,Изрядней всех вам вверенных ословИ девственницы стоите, конечно;Она владеет сердцем и моим;Соперники, друг друга мы дрожим;И я, как вы, любовник безупречный.Поделим лучше лакомый кусок,Который, если ссориться бесплодно,Из наших рук и ускользнуть бы мог.Когда меня вам к ней свести угодно,Я вызову немедля духа сна;И очи нежные смежит она,Чтоб бдили мы над ней поочередно».Взяв книгу черную, монах скорейЗовет того из сумрачных чертей,Чье имя было некогда Морфей.Сонливый бес гостит сейчас в Париже:Когда поутру модный адвокатПриводит ряд блистательных цитат, –Он с судьями кивает лбом все ниже;А днем внимает проповеди онУчеников в искусстве Массильона{52},Приемам, взвешенным со всех сторон,Многообразию пустого звона;И вечером в партер приносит зев.

Спешит он к колеснице, слыша зов,И две совы влекут его неслышноПо воздуху в молчаньи ночи пышной.Закрыв глаза, скривив зевотой рот,Он к ложу девы ощупью бредетИ, грудь ей посыпая маком черным,Томит ее дыханием снотворным.Так, уверяли нас, монах Жирар{53},Младую исповедуя девицу,Сумел вдохнуть в нее любовный жар,Пьянящий разве только дьяволицу.

Меж тем желанья грешного полны,Монах и конюх, слуги Сатаны,Стащили с девственницы одеяло;Уж кости, по ее скользя груди,Должны решить, чье место впереди,Кому из них принадлежит начало.Монах взял верх: счастливы колдуны;Его желания распалены,Он прыгнул на Иоанну; но нежданноДенис явился – и встает Иоанна.Как слаб перед святыми грешный люд!Соперники в смятении бегут,И душу им трепещущую жгутИ лютый страх, и замысел злодейский.Видали, верно, вы, как полицейскийВступает в дом любви ночной порой:Любовников раздетых юный рой,Постели кинув, прыгает с балконаОт мрачных глаз блюстителя закона;Так наши блудники бегут с тоской.

Денис стремится усмирить волненьеИоанны, плачущей от возмущенья.Он говорит: «Избрания сосуд,Бог королей твоей рукой невиннойРешил отмстить честь Франции стариннойИ водворить в их островной приютНадменных англичан, народ бесчинный.Бог превращает дуновеньем недрТрепещущий тростник в ливанский кедр,Сметает горы, сушит океаныВоссозидает рухнувшие страны.От шага твоего родится гром,Повиснет ужас над твоим челом,Ты с огнезарным ангелом победыО дивной славе поведешь беседы.Иди, о темной позабудь судьбе, –Иное уготовано тебе».

При этой речи, грозной и прекрасной,Весьма духовной и весьма неясной,Иоанна широко раскрыла ротИ думала – что это он плетет?Но благодать сильна: от благодатиВ ее уме светлеет мрак понятий,Девичье сердце стало ярче дня,Порывы в нем священного огня.Она теперь не прежняя служанка,Она – уже герой, она – гражданка.Так мещанин, прост и неприхотлив,От богача наследство получив,Дворцом сменяет домик свой смиренный,Свой скромный вид – развязностью надменной;Слепит вельможу блеск его щедрот,И светлостью простак его зовет.

Или, скорей, так швейка молодая,Которую природа с юных летГотовила в бордель или в балет,{54}Которую кормила мать простаяДля счастья с мужиком в тиши пустынь, –Когда ее Амур, везде порхая,Кладет под короля, меж двух простынь,Меняется в манерах и в походке,На всех теперь лишь свысока глядит,И в голосе слышны другие нотки,И – в пору королеве – ум развит.

Решив начать скорее подвиг бранный,Денис во храм отправился с Иоанной,И здесь явилась им средь бела дня(О девушка, это было странно!),Спустившись с неба, дивная броня.Из арсенала крепости небеснойАрхистратиг великий МихаилИзвлек ее десницею чудесной.И тут же рядом шлем Деборы был{55},Гвоздь, что Сисаре голову пронзил;Булыжник, пущенный пращой ДавидаВ гиганта отвратительного вида;И челюсть та, которою Самсон,Когда возлюбленной был продан он,Разил врагов с неслыханною силой;Клинок Юдифи, дивно заострен,Ужасный дар предательницы милой,Которым небо за себя отмстило,Прервав ее возлюбленного сон.Все это видя, Дева в восхищеньиСтальное надевает облаченье,Рукою крепкою схватить спешитНаплечник, наколенник, шлем и щит,Булыжник, челюсть, гвоздь, клинок кровавый,Примеривает все и бредит славой.

У героини конь обязан быть;У злого ль конюха его просить?И вдруг осел явился перед нею,Трубя, красуясь, изгибая шею.Уже подседлан он и взнуздан был,Пленяя блеском золотых удил,Копытом в нетерпенье землю роя,Как лучший конь фракийского героя;Сверкали крылья на его спине,На них летал он часто в вышине.Так некогда Пегас в полях небесныхНосил на крупе девять дев чудесных,{56}И Гиппогриф, летая на луну,Астольфа мчал{57} в священную страну.Ты хочешь знать, кем был осел тот странный,Подставивший крестец свой для Иоанны{58}:Об этом я потом упомяну,Пока же я тебя предупреждаю,Что тот осел довольно близок к раю.

Уже Иоанна на осле верхом,Уже Денис подхвачен вновь лучомИ за девицей поспешает следомПриуготовить короля к победам.То иноходью шествует осел,То в небесах несется, как орел.Монах, как прежде, полный сладострастья,Оправившись от своего несчастья,Погонщика, посредством тайных сил,Без промедленья в мула обратил,Верхом садится, шпорит неустанно.Клянется всюду гнаться за Иоанной.Погонщик мулов и отныне мулПод ним рванулся и вперед скакнул;И дух из грубого такого тестаЕдва заметил перемену места.

Иоанна и Денис стремятся в Тур,Где держит короля в цепях Амур.Когда настала ночь, под ОрлеаномПришлось им проезжать британским станом.Британцы, сильно пьющие досель,Храпели, просыпая тяжкий хмель;Прислуга, караул – все было пьяно.Не слышалось ни труб, ни барабана:Тот, вовсе голый, лег в шатре своем,А этот распластался над пажом.

И вот святитель, в справедливом гневе,Такую речь нашептывает Деве:«Наверное о Нисе знаешь ты{59},Который под покровом темноты,Сопутствуем любезным Эвриалом,Уснувших рутулов разил кинжалом.И так же Рес могучий был сражен{60}В ту ночь, когда отважный сын Тидея,Союзником имея Одиссея,Преобразил, не повстречав препон,Спокойный сон троянцев в вечный сон.Ты можешь ту же одержать победу.Пойдешь ли ты по доблестному следу?»Иоанна молвит: «Прекратим беседу;Нет, низкой доблесть стала бы моя,Когда бы спящих убивала я».Так говоря, Иоанна видит рядомШатер, залитый лунным серебром,Рисующийся восхищенным взглядамПо меньшей мере княжеским шатром.У входа – бочки с дорогим вином.Она хватает кубок превеликий,Закусывает жирным пирогомИ чокается с дивным старикомЗа здравие французского владыки.

Хозяином шатра был Жан Шандос{61}.Великий воин спал, задравши нос.Иоанна похищает меч у бриттаИ пышные штаны из аксамита.Так некогда Давид, к его бедеЦаря Саула встретив{62} кое-где,Не захотел закрыть царевы вежды,А только вырезал кусок одеждыИ показал вельможам тех сторон,Что мог бы сделать, но не сделал он.Шандосов паж спал тут же безмятежно,Четырнадцатилетний, милый, нежный,Он спал ничком. Была обнажена,Как у Амура, вся его спина.Невдалеке чернильница стояла,Служившая ему, когда, бывало,Поужинав, он песни сочинялКрасавицам, чей взор его пленял.И вот рисует Дева, шутки ради,Три лилии на юношеском заде,Для Галлии обет счастливых днейИ памятник величья королей.Глаза святого с гордостью следилиНа заде бритта рост французских лилий.

Кто поутру обескуражен был?Шандос, проспавший пиршественный пыл,Когда увидел на паже красивомТри лилии. Во гневе справедливомОн о предательстве заводит речь;Он ищет возле изголовья меч.Напрасно ищет; нет его в помине,Как нет штанов; он, точно лев в пустыне,Кричит, бранится, думая со сна,Что в лагерь забирался Сатана.

Как быстро бы и луч и зверь царящий,Осел крылатый, Деву уносящий,Вокруг земного шара обнеслись!Уж при дворе Иоанна и Денис.Святителю подсказывает опыт,Что здесь царят насмешки, свист и шепот.Он, вспоминая дерзновенный тон,В котором с ним беседовал Ришмон,Не хочет вновь отдать на посмеяньеЕпископа святое одеянье.Для этого прибегнул он к игре:Он скромный вид и наименованьеБерет Рожера{63}, твердого в добре,Усердного и в битве, и во храме,Советника с правдивыми речами,Любимого, однако, при дворе.

«Клянусь Христом, – промолвил он владыке, –Возможно ль, чтоб дремал король великийВ цепях Амура средь таких трущоб!Как! Ваши руки чужды состязанью!Ваш лоб, ваш гордый королевский лобВенчан лишь миртом, розами да тканью!Вы грозных оставляете враговНа троне ваших царственных отцов!Идите умереть или законыСвои издать для сатанинских слуг:Достойна ваша голова короны,И лавры ожидают ваших рук.Господь, чей дух во мне отвагу будит,Господь, который помогать вам будет,Через меня вещает о судьбе.Решитесь верить и помочь себе:Последуйте за этой девой смелой;То Франции спасительница целой;Ее рукой вернет нам царь царейЗаконы наши, наших королей.Иоанна с вашей помощью изгонитВрага, который страшен и жесток;Мужчиной станьте; и когда ваш рокВо власти девы быть всегда вас клонит,По крайней мере избегайте той,Что в сердце гасит пламень боевой,А, веруя в чудесное спасенье,Спешите вслед за приносящей мщенье».

У короля французов в сердце естьНе только томный пламень, но и честь.Суровый голос старого витииЕго исторг из сонной летаргии.Так в некий день, средь тверди голубой,Архангел, потрясая мир трубой,Прах оживляя, гробы разверзая,Пробудит смертных к ликованью рая.Карл пробужден, он яростью кипит,В ответ на речь он восклицает: «К бою!»Он увлечен теперь одной войною,Хватает пику и хватает щит.

Но тотчас же за первой вспышкой гнева,Которым чувства в нем опьянены,Он хочет знать: таинственная дева –Посланница творца иль Сатаны,И это столь нежданное явленье –Святое чудо или наважденье.К надменной деве обратя вопрос,Он величавым тоном произнесСлова, какими всякая смутится:«Иоанна, слушайте, а вы – девица?»Она в ответ: «Велите, я снесу,Чтоб доктора с очками на носу,Аптекарь, бабка и писец случайныйТе женские исследовали тайны;И кто еще знаток по тем делам,Пусть подойдет и пусть посмотрит там».

Карл в этой речи, мудрой и смиренной,Ответ увидел боговдохновенный.Он молвил: «Чтоб поверил я вполне,Скорей, не думая, скажите мне,Чем в эту ночь я с милой занимался».Но коротко. «Ничем!» – ответ раздался.Склонился Карл пред божиим перстомИ крикнул: «Чудо!», – осенясь крестом.Выходят, меховым кичась убором,Ученые, в руке их Гиппократ{64},Колпак на голове; они глядятНа девушку, открытую их взорам{65}Совсем нагой, и господин декан,Вотще искав какой-нибудь изъян,Вручает миловидной внучке ЕвыПергаментный патент на званье девы.

Священной гордости горя огнем,Она спешить упасть пред королемИ, внемля свиты радостному кличу,Развертывает славную добычу, –Штаны Шандоса, скрытые дотоль.«Позволь мне, – говорит, – о мой король,Вернуть под власть твою, твои законы,Ту Францию, где ныне скорбь и стоны.Я чудно превзойду твои мечты,Я пред тобой клянусь моею силой,Моим мечом и девственностью милой,Что будешь в Реймсе коронован ты{66};Ты прилетишь грозою к англичанам,Которые стоят под Орлеаном.Иди, взнесись до дивной высоты;Иди и, с тихою простясь рекою,Позволь идти мне всюду за тобою».

Придворные теснятся перед ней,С нее и с неба не сводя очей,Ей хлопают, дивятся, ободряют,Восторгом бурным зову отвечают.И каждый, поднимающий копье,Оруженосцем хочет быть ее.Жизнь за нее отдать согласен каждый,И в то же время каждый одержимМечтой о славе, благородной жаждойОтнять тот клад, что ею так храним.Все в путь готовы, всякий суетится:Один спешит с любовницей проститься,Тот, отощав, к ростовщику идет,Тот, не платя, свой разрывает счет.В руке Дениса орифламма{67} реет.При этом виде в сердце Кара зреетВысокая надежда. Грозный стяг,Перед которым убегает враг,Иоанна и осел, парящий в небе,Ему бессмертный обещают жребий.

Денис хотел, бросая этот кров,Лишить любовников прощальных слов:Напрасно только слезы проливаютИ время драгоценное теряют.Агнеса, не подозревая зла,Хоть был и поздний час, еще спала.Счастливый сон, пленительный и лгущий,Ей рисовал восторг, ее бегущий.Ей снилось, что с любовником своимОна любви вкушает наслажденье;Ты обмануло, сладкое виденье:Ее любовник уведен святым.Так иногда в Париже врач бездушный,На жирные блюда кладя запрет,Больному не дает доесть обед,К его прожорливости равнодушный.

Добряк Денис, насилу оторвавМонарха от пленительных забав,Бежит скорей к своей овечке милой,К Иоанне, девственнице с львиной силой.Теперь он снова, как и был, святой:Тон набожный, смиренные повадки,Жезл пастыря и перстень золотой,Епископская митра, крест, перчатки.

«Служи, – сказал он, – храбро королюИ знай, что я тебя навек люблю.Но с лаврами отваги горделивойСплетай цветы невинности стыдливой.Твои стопы введу я в Орлеан.Когда Тальбот, начальник англичан,Возрадуется сердцем злого зверя,В свое свиданье с президентшей веря,Твоя рука швырнет его во тьму.Но, грех казня, не подражай ему.Отважна будь, но с набожною думой.Теперь прощай; о девственности думай».Она дала торжественный обет,И пастырь возвратился в горний свет.

Песнь третья