Эльвира Бочкова - Майский снег

По вам – завыванье безбожной пурги.

...Расхожее слово о море – бескрайнее! –

Отдайте без видимых слёз за долги.

И гражданам бывшим напомнить б не лишне,

Что с кровью распался огромный Союз,

Не крымские камни, а доты разбивши,

Не тронув расплавленных солнцем медуз.

Ни в чём не повинны листочки опросов –

Каким дорожить из российских морей?

...И ходят пингвины в ледовых торосах

Во фраках. Похожи на «новых» людей.

* * *

Едва ль по осени грущу –

Той, что назвали бабьим летом, –

Хотя не прочь зажечь свечу –

Что позволяется поэтам.

Пока печаль твоих речей –

Свеча, с рассветом негасима,

Привет дождям

В письме из Крыма

Прощальной ласки горячей!

Как дальнозоркий рулевой,

Что свой корабль привёл на сушу,

Не излечил от моря душу:

На ней – налёт, он – солевой.

...И не стирай с лица земли

С набухшим влагой тяжким веком, –

Сентябрьский плач дождя продли:

Не обольщайся бабьим летом!..

* * *

Сегодня тепло. И ещё не изжарило солнце

Унылую плаксу от пяток до самой макушки.

Сегодня светло. И не нужно с собою бороться

За право сварганить слона не из мухи, – из мушки.

Оставлю на память не схожие с горем невзгоды:

Не буду их клясть, хоть не зря же поспала пеплом

В угоду дождливой, до дрожи холодной погоде

Я голову... ту, что от плача едва не ослепла.

Когда отдышусь, с полосы среднерусской я взмою

К своим облакам, что полегче всей жизни... и пуха.

...Потом прилечу – одинокая, сильная! – к морю,

Что будет шептать мне любовные рифмы на ухо.

И может, корабль с окраской защитного цвета

В забытую гавань войдёт – да и встанет на якорь...

Его капитан – пусть суровый, но с сердцем поэта! –

Заставит забыть разлучающий с Крымом декабрь.

* * *

В день крушенья мироздания,

В день вселенского потопа

Мне с тобой не до свидания:

Херсонесского раскопа

Вековая пыль – коростою.

Не берёт и ливень... Щели –

С новой крошкою нечёрствою,

Позабившей их в апреле,

В море солнце окунувшем

В поздний час – до половины...

(Мёртвым сном затем уснувшем,

Провалившись в темь, в глубины).

Чайка, дай себе отчаяться! –

Проклинай морские шири.

Ах, не штормом упивается

Та, чей крик возник в эфире.

Та взывает не о помощи,

Той не требуется пищи:

Разрывает криком в полночи

Тьму на древнем пепелище.

Разрывает время надвое! –

Тьма рассвету уступила.

Лижет море нежно надолбы –

Отгуляло, отштормило.

Красный мак

...И не хотеть с судьбою разговора

О встречах с Ним, случавшихся тогда,

Когда в букет рефрена иль повтора

Включались поездные провода.

Они под стук колёс едва гудели,

А дребезжали там, где рельсы – встык!..

...А между шпал – в стареющем апреле –

Прекрасный мак из прошлого возник.

О, как цвели в апреле юном маки,

Там, у подножья старых Крымских гор!..

(Ни слова лишь о вражеской атаке.

С горы Сапун по ней огонь в упор.)

Ах, мой апрель, ты мною вновь прозёван:

Руками бед своих не развести.

До зёрнышка апрель вчерашний склёван

Коварной чайкой прямо из горсти.

Но, чтобы я себе ни говорила,

Жива к Нему моя любовь...

Итак,

Однажды разгоревшись, не остыла:

Горит в апреле, словно красный мак.

Имя

Эльвира – имя греческое.

1

Снега январские по грудь.

Из плена к морю нет дороги.

...Лихой моряк, меня забудь:

Я, как медведица, – в берлоге.

Мне дали имя не красы

С косой, – из сказки русской-русской.

...Бесстрастно тикают часы:

Цепь и две гирьки – им – нагрузкой.

Не остановится никак,

Бежит, бежит по кругу время,

Уставясь стрелкой на маяк...

...Гляди, моряк, на луч спасенья!

Что помнишь ты из тех времён?

В них – твой корабль...

Сквозь волны – дыбом! –

По морю гонит Посейдон

Его на

осенённый нимбом,

Облитый солнцем Херсонес...

...И – на собор с его величьем!

В мой зимний день наполнен лес

Надрывным криком, криком птичьим, –

Но ветер солнечный стряхнёт

Надрывный крик к подножью ели,

Как только с моря донесёт

На мощных крыльях имя Эля.

2

Уходят летá, как в песочек сквозь пальцы вода

Из тех облаков, облаков легкомысленно летних...

Пока не обрезаны в дальнюю даль провода,

Живу на весу – как они – в этот день из последних.

У новых божеств, а вернее, у новых невежд

Прошу не признанья, – прошу свысока о забвенье

Иных – но моих! – прошлогодних, непрочных одежд,

Покамест их цепи еще не распались на звенья.

У вас – золотые, на шеях – как общий хомут.

Новейшее время, новейшие, ваши стандарты.

...У нас же – ручьи, и хрусталь птицы певчие пьют

Из этих ручьёв в хрусталями блистающем марте.

О птице о певчей узнает лишь тот, кто хотел.

Летала над морем... На то ей и вольная воля!

Был сильный ковыль от волненья высокого бел.

И ветер играл всеми струнами ветра на взгорье.

...Как бьётся волна в просолённую морем скалу,

Где каждый излом прокалён, упрочнён, как железо!..

...И время ещё обратить не успело в золу

Из пепла восставший, как Феникс, раскоп Херсонеса.

Тайна

Пуд соли съешь,

Пока проникнешь

В чужую душу до глубин.

Пуд соли вместе съесть...

Отныне

Подход – без умысла – един

Ко всем волнующим явленьям:

На всё глядишь, как тот, другой.

...Семь нот заветным песнопеньям

Даны, – а ты – ни в зуб ногой.

В них всё темно. И тайна глуби

Тебя, бесстрашного, манит.

...Не полюбить, так приголубить,

А после ласточкой в зенит

Пустить?.. Чем ближе к рыбам тельце,

Тем обтекаемей, сильней.

...И сила та не для сидельцев

На сводах царственных церквей.

Там, где в любое время суток

Гуляют в кладке блики солнц,

Там – воркование голубок

В проёмах узеньких оконц,

А тайна песни – в запределье,

Так одинока и вольна!..

...Так жемчуга для ожерелья,

На первый взгляд, не знают дна...

* * *

Напишу о майских днях:

В них – теплынь и холода.

...У черёмухи в корнях

Пищей – талая вода.

Оказалась вся страна

В перепадах атмосфер.

А черёмух белизна

Охлаждает, например.

После жара в голове

И горенья в зонах стоп

Полежать бы на траве,

На лугах высоких проб.

Да залиты все луга

Разливанною водой.

А черёмухи пурга

Всё идёт на водопой...

Утолить бы жажду ей –

Как к живой воде, припасть

К водоёмам средь корней,

Взять добавку в горечь: сласть.

Как черёмуха вязкá! –

Не набить бы нам оском.

...Наливается,

пока

Я хожу за туеском.

* * *

Не за душу, мне не нужную,

А за правду поборюсь.

Обгоню молву досужую –

От Байдар туда спущусь,

Где морское побережие,

Где уже отцвёл миндаль.

...Где Ай-Петри белоснежие

Превращается в мистраль.

Ветер северный, суровый,

На Ай-Петри ль он возник?

Старожилы не готовы

Объяснить мне напрямик.

...Нет, не дул он в час разлуки

Милой с милым навсегда:

Этот ветер гладил руки

Нам... Холодный, как слюда.

Ни за что не распадалась

С этим ветром наша связь!..

...И во что б ни одевалась –

Мне в безвременье пропасть!

Прожила, одна, свободная,

Не один, считай, февраль.

...Шла молва, как тать, голодная,

Алчь направив на миндаль.

* * *

Нет, не зиме, вошедшей в раж,

Подмявшей твердь земли собою, –

За свет в своём окне отдашь

Остаток жизни, встав горою

Хотя б за вспышку светляка –

Подобье солнечного блика,

Поняв (в пути) наверняка,

Что поле битвы – невелúко.

Поспорив с солнцем, через темь

С небес пробившем вновь дорогу

Ко мне, – поспорив лишь затем,

Чтобы пришло к его порогу,

Где я и он – сплетенье рук,

При встречах, намертво вплетённых

В двадцатый век, – сердечный стук

Всё глох и таял в камертонах.

Как долго жили без борьбы –

Ни за Любовь, ни с ней, с Любовью...

...Затмили снежные горбы

Любви мелодию собою.

И всё ж я голос подаю –

Вставляю ключ в дверную прорезь, –

Чтоб ты не мог в чужом краю

Узнать родное слово «порознь».

* * *