Федор Сологуб - Том 2. Пламенный круг. Лазурные горы

Собака седого короля

Когда я был собакойСедого короля,Ко мне ласкался всякий,Мой верный нрав хваля.

Но важные вельможиПротивно пахли так.Как будто клочья кожи,Негодной для собак.

И дамы пахли кисло,Терзая чуткий нос,Как будто бы повислаС их плеч гирлянда роз.

Я часто скалил зубы,Ворча на этих шлюх.И мы, собаки, грубы.Когда страдает нюх.

Кому служил я верно.То был король один.Он пахнул тоже скверно,Но он был властелин.

Я с ним и ночью влажной,И в пыльном шуме дня.Он часто с лаской важнойПохваливал меня.

Один лишь паж румяный,Весёлый мальчуган,Твердил, что я – поганыйВорчун и грубиян.

Но, мальчику прощая,Я был с ним очень прост,И часто он, играя,Хватал меня за хвост.

На всех рыча мятежно,Пред ним смирял я злость.Он пахнул очень нежно,Как с мозгом жирным кость.

Людьми нередко руган,Он всё ж со мной шалил,И раз весьма испуганМальчишкою я был.

Опасную игрушкуПридумал навязатьОн мне на хвост: гремушку,Способную пылать.

Дремал я у престола,Где восседал король,И вдруг воспрянул с пола,В хвосте почуяв боль.

Хвостом косматым пламяВосставил я, дрожа,Как огненное знамяБольшого мятежа.

Я громко выл и лаял,Носясь быстрей коня.Совсем меня измаялЗлой треск и блеск огня.

Придворные нашлися, –Гремушка вмиг снята,И дамы занялисяЛечением хвоста.

Король смеялся оченьНа эту дурь и блажь,А всё-таки пощёчинДождался милый паж.

Прибили так, без гнева,И плакал он шутя, –Притом же королеваБыла совсем дитя.

Давно всё это было,И минуло давно.Что пахло, что дразнило,Давно погребено.

Удел безмерно грустныйСобакам бедным дан, –И запах самый вкусныйИсчезнет, как обман.

Ну вот, живу я паки,Но тошен белый свет:Во мне душа собаки,Чутья же вовсе нет.

«Струясь вдоль нивы, мёртвая вода…»

Струясь вдоль нивы, мёртвая водаЗвала меня к последнему забытью.Я пас тогда ослиные стада,И похвалялся их тяжёлой прытью.

Порой я сам, вскочивши на осла,Трусил рысцой, не обгоняя стада,И робко ждал, чтоб ночь моя сошлаИ на поля повеяла прохлада.

Сырой песок покорно был готовОтпечатлеть ослиные копыта,И мёртвый ключ у плоских береговЖурчал о том, что вечной мглой закрыто.

«Высока луна Господня…»

Высока луна Господня.  Тяжко мне.Истомилась я сегодня  В тишине.

Ни одна вокруг не лает  Из подруг.Скучно, страшно замирает  Всё вокруг.

В ясных улицах так пусто,  Так мертво.Не слыхать шагов, ни хруста,  Ничего.

Землю нюхая в тревоге,  Жду я бед.Слабо пахнет по дороге  Чей-то след.

Никого нигде не будит  Быстрый шаг.Жданный путник, кто ж он будет, –  Друг иль враг?

Под холодною луною  Я одна.Нет, невмочь мне, – я завою  У окна.

Высока луна Господня,  Высока.Грусть томит меня сегодня  И тоска.

Просыпайтесь, нарушайте  Тишину.Сестры, сестры! войте, лайте  На луну!

«Я жил как зверь пещерный…»

Я жил как зверь пещерный,Холодной тьмой объят,Заветам ветхим верный,Бездушным скалам брат.

Но кровь моя кипелаВ томительном огне, –И призрак злого делаТворил я в тишине.

Над мраками пещеры,Над влажной тишинойСкиталися химеры,Воздвигнутые мной.

На каменных престолах,Как мрачные цари,В кровавых ореолахМерцали упыри.

Безумной лаской нежитьВо тьме и тишинеОтверженная нежитьСбиралася ко мне.

И я как зверь скиталсяВ кругу заклятых силИ скверною питался,Но смерти не вкусил.

«Степь моя!..»

Степь моя!Ширь моя!Если отрок я,Раскрываю яЖёлтенький цветок,Зажигаю яЖёлтенький, весёленький, золотой огонек.

Ты цветков моих не тронь, не тронь!Не гаси ты мой земной, золотой огонь!

Степь моя!Ширь моя!Если дева я,Раскрываю яАленький цветок,Зажигаю яАленький, маленький, красный огонёк.

Ты цветков моих не тронь, не тронь!Не гаси ты мой ясный, красный огонь!

Степь моя!Ширь моя!Вею, вею я,Раскрываю яЖёлтенькие, аленькие цветки,Зажигаю яЗолотые, красные огоньки.

Ты цветков моих не тронь, не тронь!Не гаси ты мой красный, золотой огонь!

«Какие-то светлые девы…»

Какие-то светлые девыСегодня гостили у нас.То не были дочери Евы, –Таких я не видывал глаз.Я встретил их где-то далёкоВ суровом лесу и глухом.Бежали они одиноко,Пугливо обнявшись, вдвоём.И было в них много печали,Больной, сиротливой, лесной,И ноги их быстро мелькали,Покрытые светлой росой.Но руки их смелой рукоюСложил я в спасающий крест,И вывел их верной тропоюИз этих пугающих мест.И бедные светлые девыВсю ночь прогостили у нас, –Я слушал лесные напевы,И сладкий, и нежный рассказ.

«Порой повеет запах странный…»

Порой повеет запах странный, –Его причины не понять, –Давно померкший, день туманныйПереживается опять.

Как встарь, опять печально всходишьНа обветшалое крыльцо,Засов скрипучий вновь отводишь,Вращая ржавое кольцо, –

И видишь тесные покои,Где половицы чуть скрипят,Где отсырелые обоиВ углах тихонько шелестят,

Где скучный маятник маячит,Внимая скучным, злым речам,Где кто-то молится да плачет,Так долго плачет по ночам.

Лунная колыбельная

Я не знаю много песен, знаю песенку одну.Я спою её младенцу, отходящему ко сну.

Колыбельку я рукою осторожною качну.Песенку спою младенцу, отходящему ко сну.

Тихий ангел встрепенётся, улыбнётся, погрозится шалуну,И шалун ему ответит: «Ты не бойся, ты не дуйся, я засну».

Ангел сядет к изголовью, улыбаясь шалуну.Сказки тихие расскажет отходящему ко сну.

Он про звёздочки расскажет, он расскажет про луну,Про цветы в раю высоком, про небесную весну.

Промолчит про тех, кто плачет, кто томится в полону,Кто закован, зачарован, кто влюбился в тишину.

Кто томится, не ложится, долго смотрит на луну,Тихо сидя у окошка, долго смотрит в вышину, –

Тот поникнет, и не крикнет, и не пикнет, и поникнет в глубину,И на речке с лёгким плеском круг за кругом пробежит волна в волну.

Я не знаю много песен, знаю песенку одну,Я спою её младенцу, отходящему ко сну,

Я на ротик роз раскрытых росы тихие стряхну,Глазки-светики-цветочки песней тихою сомкну.

Тихая колыбельная