Владимир Бенедиктов - Стихотворения 1838–1846 годов, не включавшиеся в сборники
Недоверчивость
Нет, нет! Душа моя не можетЛюбить и веровать вполне!Меня, красавица, тревожитТвоё внимание ко мне.Я так привык к любви бесплатнойИ к неприветливой судьбе,Что счастье милым быть тебеМне дико, странно, непонятно;В груди суровой и немойХраня безрадостную твёрдость,Я так привык питать тоскойМою страдальческую гордостьИ бед числом, числом потерьСреди счастливцев величаться,Что светлым счастием теперьМне было б стыдно наслаждаться.
Евгении Петровне Майковой
Усердный чтитель ваш и домосед угрюмой,Летя за вами вдаль завистливою думой,Спешу крылатою мгновенье изловить,Чтоб искренним стихом ваш путь благословить.Тревожною мечтой от Родины туманнойЯ часто отлетал в тот край обетованной;Хотелось, плакалось и думалось: «туда!»И ныне я б желал подслушать иногда,Как стонет и гремит благословленный ФебомШирокий, русский стих под итальянским небом,Когда его поёт, усвоив мощь и вкусИ прелесть тайную горациева слога,Ваш первенец, служитель юный муз,Наперсник сих богинь и соимённик бога!
Московские цыганы
Хор готов. Вожатый ярыйВышел; волю ждал плечу:Заиграло; вспыхнул старый!Стал, моргнул, качнул гитарой,Топнул, брякнул; – тише! чу!Груша поёт: голосок упоительныйТонкой серебряной нитью дрожит,Как замирает он в неге мучительной…Чу!.. Гром!.. Взрыв!.. Буря шумит.Грянул хор, сверкнули брызгиОт каскада голосов.Пламя молний! Ветра взвизги!Моря вой и шум лесов!Град ударов звонкой сечи!Перекрёстная гроза!Огнь из уст! Из глаз картечи!Пышут груди; ноют плечи;Рыщут дикие глаза.Вот запевает Лебедь – чародейка:Звонкий напев её душу сквозит,Льётся, как струйка, и вьётся, как змейка.Ластится к сердцу и сладко язвит.Чу!.. Свист!.. Вопль!.. Пожар трескучий!Гармоническая брань!То разинул хор гремучийПолну бешеных созвучийРаскалённую гортань!Вот разгульный крик несётся:«Мы живём среди полей!»Весь в огне Илья трясётся,Размахнётся, развернётся:«Живо! Веселей!»А вот «В тёмном лесе» – Матрёна колотит.Колотит, молотит, кипит и дробит,Кипит и колотит, дробит и молотит.И вот – поднялась, и взвилась, и дрожит…Врозь руками размахнула —Хочет целый мир обнять.
Вот плывёт… скользит… вздрогнула,Кости старые тряхнула,Повернулась – да опять!Чудо – ведьма ты, злодейка!Вне себя Илья стучит,Рвётся, свищет и кричит:«Жизнь для нас – копейка!»
Три искушения
В пылкой юности, в разгуле бытия,Я знал три гибели, знал три предмета яВсесокрушительных: то очи огневыеДа кудри тёмные, да перси наливные.Те очи… небо в них являлось; но оноВ две чёрных радуги бровей облечено;Сокрыв свою лазурь и яркий блеск денницыЗа облаками вежд, за иглами ресницы,Под сводом гордого, лилейного челаМрачилась гневная, таинственная мглаПо прихоти его мгновенно покрывала,Струила дождь и град и молнии метала.
Те кудри чёрные… их страшно вспомянуть!Те кудри… Целый мир в них мог бы утонуть.Когда б они с главы упали вдруг разлитыИ бурей взвеяны; извиты, перевиты,Как змеи лютые, они вились, черны,Как ковы зависти, как думы сатаны.Та чёрная коса, те локоны густые,И волны, пряди их и кольца смоляные,Когда б раскинуть их, казалось бы, моглиОпутать, окружить, обвить весь шар земли,И целая земля явилась бы черницей,В глубоком трауре покрыта власяницей.
Те перси юные… о! то был дивный край,Где жили свет и мрак, смыкались ад и рай;То был мятежный край смут, прихотей, коварства;То было буйное, взволнованное царство,Где не могли сдержать ни сила, ни законСомнительный венец и зыблющийся трон;То был подмытый брег над хлябью океана,Опасно движимый дыханием вулкана;Но жар тропический, но климат золотой,Но светлые холмы страны заповедной,Любви неопытной суля восторг и негу,Манили юношу к таинственному брегу.
