Евгений Баратынский - Стихи (3)

А я сказал уже свое".

День после, в комнатке своей,

Уже вечернею порою,

Одна, с привычною тоскою,

Сидела Эда. Перед ней

Святая Библия лежала.

На длань склоненная челом,

Она рассеянным перстом

Рассеянно перебирала

Ее измятые листы

И в дни сердечной чистоты

Невольной думой улетала.

Взошел он с пасмурным лицом,

В молчанье сел, в молчанье руки

Сжал на груди своей крестом;

Приметы скрытой, тяжкой муки

В нем все являло. Наконец:

"Долг от меня,- сказал хитрец,

С тобою требует разлуки.

Теперь услышать милый глас,

Увидеть милые мне очи

Я прихожу в последний раз;

Покроет землю сумрак ночи

И навсегда разлучит нас.

Виною твой отец суровый,

Его укоры слышал я;

Нет, нет, тебе любовь моя

Не нанесет печали новой!

Прости!" Чуть дышуща, бледна,

Гусара слушала она.

"Что говоришь? Возможно ль? Ныне?

И навсегда, любезный мой!.."

"Бегу отселе; но душой

Останусь в милой мне пустыне.

С тобою видеть я любил

Потоки те же, те же горы;

К тому же небу возводил

С небесной радостию взоры;

С тобой в разлуке свету дня

Уже не радовать меня!

Я волю дал любви несчастной

И погубил, доверясь ей,

За миг летящий, миг прекрасный

Всю красоту грядущих дней.

Но слушай! Срок остался краткой:

Пугаяся ревнивых глаз,

Везде преследующих нас,

Доселе мельком и украдкой

Видались мы; моей мольбой

Не оскорбись. На расставанье

Позволь, позволь иметь с тобой

Мне безмятежное свиданье!

Лишь мраки ночи низойдут

И сном глубоким до денницы

Отяжелелые зеницы

Твои домашние сомкнут,

Приду я к тихому приюту

Моей любезной, - о, покинь

Девичий страх и на минуту

Затвор досадный отодвинь!,

Прильну в безмолвии печальном

К твоим устам, о жизнь моя,

И в лобызании прощальном

Тебе оставлю душу я".

Прискорбно дева поглядела

На обольстителя; не смела,

Сама не зная почему,

Она довериться ему:

Бедою что-то ей грозило;

Какой-то страх в нее проник;

Ей смутно сердце говорило,

Что не был прост его язык.

Святая книга, как сначала,

Еще лежавшая пред ней,

Ей долг ее напоминала.

Ко груди трепетной своей

Прижав ее: "Нет, нет,- сказала,

Зачем со злобою такой

Играть моею простотой?

Иль мало было прегрешений?

Еще ль, еще ль охотный слух

Склоню на голос искушений?

Оставь меня, лукавый дух!

Оставь, без новых угрызений".

Но вправду враг ему едва ль

Не помогал, - с такою силой

Излил он ропот свой, печаль

Столь горько выразил, что жаль

Гусара стало деве милой;

И слезы падали у ней

В тяжелых каплях из очей.

И в то же время то моленья,

То пени расточал хитрец.

"Что медлишь? Дороги мгновенья!

К ней приступил он наконец.

Дай слово!"- "Всей душой тоскуя,

Какое слово дать могу я,

Сказала, - сжалься надо мной!

Владею ль я сама собой!

И что я знаю!" Пылко, живо

Тут к сердцу он ее прижал.

"Я буду, жди меня!"- сказал.

Сказал и скрылся торопливо.

Уже и холмы и поля

Покрыты мраками густыми.

Смиренный ужин разделя

С неприхотливыми родными,

Вошла девица в угол свой;

На дверь задумчиво взглянула:

"Поверь, опасен гость ночной!"

Ей совесть робкая шепнула,

И дверь ее заложена.

В бумажки мягкие она

Златые кудри завернула,

Снять поспешила как-нибудь

Дня одеяния неловки,

Тяжелодышащую грудь

Освободила от шнуровки,

Легла и думала заснуть.

Уж поздно, полночь; но ресницы

Сон не смыкает у девицы:

"Стучаться будет он теперь.

Зачем задвинула я дверь?

Я своенравна в самом деле.

Пущу его, - ведь миг со мной

Пробудет здесь любезный мой,

Потом навек уйдет отселе".

Так мнит уж девица, и вот

С одра тихохонько встает,

Ко двери с трепетом подходит

И вот задвижки роковой

Уже касается рукой;

Вот руку медленно отводит,

Вот приближает руку вновь;

Железо двинулось - вся кровь

Застыла в девушке несчастной,

И сердце сжала ей тоска.

Тогда же чуждая рука

Дверь пошатнула: "Друг прекрасный,

Не бойся, Эда, это я!"

И, от смятенья дух тая,

Полна неведомого жара,

Девица бедная моя

Уже в объятиях гусара.

x x x

Увы! досталась в эту ночь

Ему желанная победа:

Чувств упоенных превозмочь

Ты не могла, бедняжка Эда!

Заря багрянит свод небес.

Восторг обманчивый исчез;

С ним улетел и призрак счастья;

Открылась бездна нищеты,

Слезами скорби платишь ты

Уже за слезы сладострастья!

Стыдясь пылающего дня,

На крае ложа рокового

Сидишь ты, голову склоня.

Взгляни на друга молодого!

Внимай ему: нет, нет, с тобой

Он не снесет разлуки злой;

Тебе все дни его и ночи;

Отец его не устрашит,

Он подозренья усыпит,

Обманет бдительные очи;

Твой будет он, покуда жив...

Напрасно все; она не внемлет,

Очей на друга не подъемлет,

Уста безмолвные раскрыв,

Потупя в землю взор незрящий;

Ей то же друга разговор,

Что ветр, бессмысленно свистящий

Среди ущелин финских гор.

Недолго, дева красоты,

Предателя чуждалась ты,

Томяся грустью безотрадной"

Ты уступила сердцу вновь:

Простила нежная любовь

Любви коварной и нещадной.

Идет поспешно день за днем.

Гусару дева молодая

Уже покорствует во всем.

За ним она, как лань ручная,

Повсюду ходит. То четой

Приемлет их в полдневный зной

Густая сень дубровы сонной,

То зазовет дремучий бор,

То приглашают гроты гор

В свой сумрак неги благосклонной;

Но чаще сходятся они

В долу соседственном, глубоком.

В густой рябиновой сени

Над быстро льющимся потоком

Они садятся на траву.

Порой любовник в томной лени

Послушной деве на колени

Кладет беспечную главу

И легким сном глаза смыкает.

Дух притаив, она внимает

Дыханью друга своего;

Древесной веткой отвевает

Докучных мошек от него;

Его волнистыми власами

Играет детскими перстами.

Когда ж подымется луна

И дикий край под ней задремлет,

В приют укромный свой она

К себе на одр его приемлет.

Но дева нежная моя

Томится тайною тоскою.

Раз обычайною порою

У вод любимого ручья

Они сидели молчаливо.

Любовник в тихом забытьи

Глядел на светлые струи,

Пред ним бегущие игриво.

Дорогой сорванный цветок

Он как-то бросил в быстрый ток.

Вздохнула дева молодая,

На Друга голову склоня.

"Так, - прошептала, - и меня,

Миг полелея, полаская,

Так на погибель бросишь ты!"

Уста незлобной красоты

Улыбкой милой улыбнулись,

Но скорбь взяла-таки свое,

И на ресницах у нее

Невольно слезы навернулись.

Она косынкою своей

Их отерла и, веселей

Глядеть стараяся на друга:

"Прости! Безумная тоска!

Сегодня жизнь моя сладка,

Сегодня я твоя подруга,

И завтра будешь ты со мной,

И день еще, и, статься может,

Я до разлуки роковой

Не доживу, господь поможет!"

Невинной нежностью не раз

Она любовника смущала

И сожаленье в нем подчас

И угрызенье пробуждала;

Но чаще, чаще он скучал

Ее любовию тоскливой

И миг разлуки призывал

Уж как свободы миг счастливый

Не тщетно!

Буйный швед опять

Не соблюдает договоров,

Вновь хочет с русским испытать

Неравный жребий бранных споров.

Уж переходят за Кюмень

Передовые ополченья,

Война, война! Грядущий день

День рокового разлученья.

Нет слез у девы молодой.

Мертва лицом, мертва душой,

На суету походных сборов

Глядит она: всему конец! .

На ней встревоженный хитрец

Остановить не смеет взоров.

Сгустилась ночь. В глубокий сон

Все погрузилося. Унылый,

В последний раз идет он к милой.

Ей утешенья шепчет он,

Ее лобзает он напрасно.

Внимает, чувства лишена;

Дает лобзать себя она,

Но безответно, безучастно!

Мечтанья все бежали прочь.

Они томительную ночь

В безмолвной горести проводят.

Уж в путь зовет сиянье дня,

Уже ретивого коня

Младому воину подводят,

Уж он садится. У дверей

Пустынной хижины своей

Она стоит, мутна очами.

Девица бедная, прости!

Уж по далекому пути

Он поскакал. Уж за холмами

Не виден он твоим очам...

Согнув колена, к небесам

Она сперва воздела руки,

За ним простерла их потом

И в прах поверглася лицом

С глухим стенаньем смертной муки.

Сковал потоки зимний хлад,

И над стремнинами своими

С гранитных гор уже висят

Они горами ледяными.

Из-под одежды снеговой