Ирина Кнорринг - Стихотворения, не вошедшие в сборники и ненапечатанные при жизни

«Возможно ли счастье…»

Возможно ли счастьеВ тревоге летучей,В дыханьи весны?Душа – силуэт у стены –Порвалась, как туча,На части.

Возможны ли светлые мигиЗдесь, в комнате странной,В просторном гробу?Я здесь истязаю судьбу.Лежат на столе деревянномВсе новые книги.

И кажется – света не будет.Как жалки стихов моих трели,Ушедшие сны.А там, в аромате весны,Проходят без смысла, без целиУгрюмые люди.

Дрожащему сердцу не верю,Не жду сокровенного чуда,Тоске не пытаюсь помочь.Дождливая ночь,Безумие, юность и удаль –За хлопнувшей дверью.

Мысли вслух

Ахматова сказала раз:«Мир больше не чудесен!».Уже теперь никто из насНе станет слушать песен.И день настал, и пробил час,И мир покрыла плесень.И Гиппиус в статье своейС тоской твердит в газете,Что все поэты наших дней —Сплошь – бездарь или дети,Что больше нет больших людей,Нет красоты на свете…Скребутся мыши. Ночь молчит,Плывет в тоске бессвязной.Несмелый огонек свечиВ углу дрожит неясно…О, злое сердце, не стучи:Жизнь больше не прекрасна!

«Не широка моя дорога…»

Не широка моя дорога,Затерянная в пыльной мгле…Да что ж? Я не одна. Нас много,Чужих, живущих на земле.

Нам жизнь свою прославить нечем,Мы – отраженные лучи,Апостолы или предтечиКаких-то сильных величин.

Нас неудачи отовсюдуЗаточат в грязь, швырнут в сугроб.Нас современники забудут,При жизни заколотят в гроб.

Мы будем по углам таиться,Униженно простершись ниц…Лишь отражением зарницыСверкнем на белизне страниц.

И, гордые чужим успехом,Стихами жалобно звеня,Мы будем в жизни только эхомВ дали рокочущего дня.

<Неведомому другу>

Мой странный друг, неведомый и дальний,Как мне тебя узнать, как мне тебя найти?Ты мне предсказан думою печальной,Мы встретимся на вьющемся пути.

Обещанный бессолнечными днями,Загаданный печалью без конца,Ты мне сверкнул зелеными глазамиСлучайного, веселого лица.

Прости за то, что самой нежной ласкойВесенних снов и песен был не ты.Прости, прости, что под веселой маскойМне часто чудились твои черты.

«Молчание мне сказку рассказало…»

Молчание мне сказку рассказало,Мне что-то нашептала тишина.Ведь для меня здесь веяла весна.Я прежде этого не понимала.

Ведь для меня немая гладь канала,Веселый воздух, утро, тишинаИ на песок приникшая волна.Мне этого казалось слишком мало.

А дома, жарким солнцем разогрета,Весь день не говорила я ни с кем.Сидела в темноте, не зажигая света.

Потом я стала думать о тоске.И вот теперь – как ветер на песке –Весь вечер буду рисовать сонеты.

Вчера

В душе поднималась досадаЗа тихий потерянный вечер,За то, что в томительной скукеУходят беззвучные дни.

Казалось, что солнца не надо,Не надо закутывать плечи,Сжимая распухшие руки,В зрачках зажимая огни.

Смеяться задорно и смелоИ тихо, как будто случайно,Веселое, звонкое имяБросать, осторожно дразня…

Но все отошло, надоело…Но сердце темно и печально…И мучает вечер пустымиМечтами сгоревшего дня.

Мечтала над томиком Блока,Стихи наизусть повторяя.А после опять пробегалаЗнакомые строки письма.

И где-то далеко-далекоПроснулась тревога глухая,И снова душа тосковалаПод гордым безверьем ума.

А там, за стеной, говорили.Чтоб я приходила – кричали,И как-то была я не радаЗвенящему ямбу стихов .

Дрожали вечерние были,Неровно, мертво и печально.В душе закипала досадаНа холод растраченных слов.

Она

Такой скучающей и молчаливойВедет ее судьба.Она – мучительно самолюбиваИ жалобна слаба.

Проходят дни туманной вереницей,И плачет в них тоска.По вечерам над белою страницейДрожит ее рука.

В ее глазах – бессмысленно и скучно,Душа ее – мертва.Быть может, потому так однозвучныВсегда ее слова.

С гримасою развенчанной царицыБеспомощно живет.А что порой в душе ее творится –Никто не разберет

Глядит на все с неискренним презреньем,С беспомощной душой.Вот почему с таким ожесточеньемСмеется над собой.

Пусть говорит, что ей во всем удача,Что в жизни нет «нельзя».Ведь часто по утрам красны от плачаБесслезные глаза.

Ведь жизнь одна. Ведь юность хочет дани,И… некуда идти.И даже нет лукавых оправданийБесцельного пути.

«В тот час, когда опять увижу море…»

В тот час, когда опять увижу мореИ грязный пароход.Когда сверкнет надежда в робком взоре,И якорь поползет,

В тот час, когда тяжелый трап поднимут,И просверлит свисток,И проскользнет, уж невозвратно, мимоВесь белый городок.

И над рулем, журча, заплетет ровноЗеленая вода, –Я все прощу, я все прощу любовно,Как прежде – никогда.

И, пробегая взглядом крест костела,Бак и маяк большой, –Я снова стану девочкой веселойС нетронутой душой.

«А с каждым вторником Сфаят пустеет…»

А с каждым вторником Сфаят пустеет.Прощаются, спешат на пароход.Два-три лица серьезней и грустнее, –И снова время тихое плывет.

Есть где-то мир, и все идут вперед….И только, ничего не понимая,Зачем-то – сильная и молодая —Ненужным дням я потеряла счет.

«У богомольных есть красная лампадка…»

У богомольных есть красная лампадка,В углу притаились образа Пречистой.Дрожа, горит огонек лучистый.Придут из церкви – распивают чай.

У домовитых во всем порядок.На окнах – белые занавески.В вазочках цветы, и ветер резкийИх касается невзначай.

У вечно-мудрых есть страшные загадки,Есть толстые книги и мудрые фразы.У вечно-дерзких есть восторг экстаза,Заменяющий светлый рай.

У меня нет красной лампадки,У меня нет белой занавески,Нет писаний мудрых и веских,А комната у меня – сарай.

У меня есть синяя тетрадка,У меня есть белые книги,У меня зато есть пестрые мигиИ неистовый месяц – май.

Мамочке… ?

Смотри на закатные полосы,На землю в красной пыли,Смотри, как колеблет волосыВетер чужой земли.

Как сосны вершинами хвойнымиКолышат вихри лучей.Смотри, как лучи беспокойныеГорят на твоем плече.

В недвижном, седеющем воздухеЗакат разлил красноту.Смотри, как арабы на осликахВ закатную даль идут.

Смотри, как маслины дуплистыеНе могут ветвей поднять,Как искрится золотистаяВолос твоих светлая прядь.

И небо пурпурно-красноеГорит на краю земли,И что-то хорошее, ясноеКлубится в красной пыли.

Смерть друга