Зинаида Гиппиус - Собрание стихов. Книга вторая

1906

УСПОКОЙСЯ?

Своей рукою ВседержительК спасенью хочет привести.И уготована обитель,И предназначены пути.

Всё решено от Духа Свята,Он держит всех судеб ключи,Он всех спасет. Не трогай брата,Не убеждай… Оставь. Молчи.

Но если всем своя дорога,И есть завет: не прекословь,-Зачем же нам, по воле Бога,Дана — бездейственно — Любовь?

1904

ДОЖДИЧЕК

О, веселый дождь осенний,Вечный — завтра и вчера!Всё беспечней, совершеннейОднозвучная игра.

Тучны, грязны и слезливы,Оседают небеса.Веселы и шепотливыДождевые голоса.

О гниеньи, разложеньиВсё твердят — не устают,О всеобщем разрушеньи,Умирании поют.

О болезни одинокой,О позоре и скорбяхЖизни нашей темноокой,Где один властитель — Страх.

И, пророчествам внимая,Тупо, медленно живу,Равнодушно ожидаяИх свершенья наяву.

Помню, было слово: крылья…Или брежу? Все равно!Без борьбы и без усильяОпускаюсь я на дно.

1904

ОНИ

Звенят, поют, проходят мимо,Их не постичь, их не догнать,Во мглу скользят неуловимо -И возвращаются опять…

Игра и дымность в их привете,Отсветы мыслей, тени слов…Они — таинственные детиЕще несознанных миров.

Не жизнь они — но жажда жизни,Не звуки — только дрожь струны.Своей мерцающей отчизнеОни, крылатые, верны.

А я, разумный и безвластный,Заворожить их не могу,Остановить их лет неясный,Зажечь на этом берегу.

Я только слышу — вьются, вьются,Беззвонный трепет я ловлю.Играют, плачут и смеются,А я, безвластный,— их люблю.

1904

КОРОСТЕЛЬ

А. К.

«Горяча моя постель…Думка белая измята…Где-то плачет коростель,Ночь дневная пахнет мятой.

Утомленная лунаЗакатилась за сирени…Кто-то бродит у окна,Чьи-то жалобные тени.

Не меня — ее, ееЛюбит он! Но не ревную,Счастье ведаю моеИ, страдая,— торжествую.

Шорох, шепот я ловлю…Обнял он ее, голубит…Я одна — но я люблю!Он — лишь думает, что любит.

Нет любви для двух сердец.Там, где двое,— разрушенье.Где начало — там конец.Где слова — там отреченье.

Посветлеет дым ночной,Встанет солнце над сиренью,Он уйдет к любви иной…Было тенью — будет тенью…

Горяча моя постель,Светел дух мой окрыленный…Плачет нежный коростель,Одинокий и влюбленный».

1904

МЕЖДУ

Д. В. Ф.

«На лунном небе чернеют ветки…Внизу чуть слышно шуршит поток.А я качаюсь в воздушной сетке,Земле и небу равно далек.

Внизу — страданье, вверху — забавы.И боль, и радость — мне тяжелы.Как дети, тучки тонки, кудрявы…Как звери, люди жалки и злы.

Людей мне жалко, детей мне стыдно,Здесь — не поверят, там — не поймут,Внизу мне горько, вверху — обидно…И вот я в сетке — ни там, ни тут.

Живите, люди! Играйте, детки!На всё, качаясь, твержу я „нет“…Одно мне страшно: качаясь в сетке,Как встречу теплый, земной рассвет?

А пар рассветный, живой и редкий,Внизу рождаясь, встает, встает…Ужель до солнца останусь в сетке?Я знаю, солнце — меня сожжет».

1905

ДОМА

Зеленые, лиловые,Серебряные, алые…Друзья мои суровые,Цветы мои усталые…

Вы — дни мои напрасные,Часы мои несмелые,О, желтые и красные,Лиловые и белые!

Затихшие и черные,Склоненные и ждущие…Жестокие, покорные,Молчаньем Смерть зовущие…-

Зовут, неумолимые,И зов их все победнее…Цветы мои, цветы мои,Друзья мои последние!

1908

Париж

НЕЛЮБОВЬ

З. В.

Как ветер мокрый, ты бьешься в ставни,Как ветер черный, поешь: ты мой!Я древний хаос, я друг твой давний,Твой друг единый,— открой, открой!

Держу я ставни, открыть не смею,Держусь за ставни и страх таю.Храню, лелею, храню, жалеюМой луч последний — любовь мою.

Смеется хаос, зовет безокий:Умрешь в оковах,— порви, порви!Ты знаешь счастье, ты одинокий,В свободе счастье — и в Нелюбви.

Охладевая, творю молитву,Любви молитву едва творю…Слабеют руки, кончаю битву,Слабеют руки… Я отворю!

1907

ОВЕН И СТРЕЛЕЦ

Я родился в безумный месяц март…

Не март девический сиял моей заре:Ее огни зажглись в суровом ноябре.

Не бледный халкидон — заветный камень мой,Но гиацинт-огонь мне дан в удел земной.

Ноябрь, твое чело венчает яркий снег…Две тайны двух цветов заплетены в мой век,

Два верных спутника мне жизнью суждены:Холодный снег, сиянье белизны,-

И алый гиацинт,— его огонь и кровь.Приемлю жребий мой: победность и любовь.

1907

МУДРОСТЬ

Сошлись чертовки на перекрестке,На перекрестке трех дорог.Сошлись к полночи, и месяц жесткийВисел вверху, кривя свой рог.

Ну, как добыча? Сюда, сестрицы!Мешки тугие,— вот прорвет!С единой бровью и с ликом птицы,-Выходит старшая вперед.

И запищала, заговорила,Разинув клюв и супя бровь:«Да что ж, неплохо! Ведь я стащилаУ двух любовников — любовь.

Сидят, целуясь… А я, украдкой,Как подкачусь, да сразу — хвать!Небось, друг друга теперь не сладкоИм обнимать да целовать!

А вы, сестрица?» — «Я знаю меру,Мне лишь была б полна сума.Я у пророка украла веру,-И он тотчас сошел с ума.

Он этой верой махал, как флагом,Кричал, кричал… Постой же, друг!К нему подкралась я тихим шагом -Да флаг и вышибла из рук!»

Хохочет третья: «Вот это средство!И мой денечек не был плох:Я у ребенка украла детство,Он сразу сник. Потом издох».

Смеясь, к четвертой пристали: ну же,А ты явилась с чем, скажи?Мешки тугие, всех наших туже…Скорей веревку развяжи!

Чертовка мнется, чертовке стыдно…Сама худая, без лица.«Хоть я безлика, а всё ж обидно:Я обокрала — мудреца.

Жирна добыча, да в жире ль дело!Я с мудрецом сошлась на грех.Едва я мудрость стащить успела,-Он тотчас стал счастливей всех!

Смеется, пляшет… Ну, словом, худо.Назад давала — не берет.„Спасибо, ладно! И вон отсюда!“Пришлось уйти… Еще убьет!

Конца не вижу я испытанью.Мешок тяжел, битком набит!Куда деваться мне с этой дрянью?Хотела выпустить — сидит».

Чертовки взвыли: наворожила!Не людям быть счастливей нас!Вот угодила, хоть и без рыла!Тащи назад! Тащи сейчас!

«Несите сами! Я понесла бы,Да если люди не берут!»И разодрались четыре бабы:Сестру безликую дерут.

Смеялся месяц… И от соблазнаСокрыл за тучи острый рог.Дрались… А мудрость лежала праздноНа перекрестке трех дорог.

1908