Валерий Брюсов - Stephanos

Под гул колес, в столичном шуме,

На тихий берег бросил Рок.

И зыби синяя безбрежность,

Меня прохладой осеня,

Смирила буйную мятежность,

Мне даровала мир и нежность

И вкрадчиво влилась в меня.

И между сосен тонкоствольных,

На фоне тайны голубой,

Как зов от всех томлений дольных,

Залог признаний безглагольных, —

Возник твой облик надо мной!

1905

Rauha

«Желтым шелком, желтым шелком…»

Желтым шелком, желтым шелком

По атласу голубому

Шьют невидимые руки.

К горизонту золотому

Ярко-пламенным осколком

Сходит солнце в час разлуки.

Тканью празднично-пурпурной

Убирает кто-то дали,

Расстилая багряницы,

И в воде желто-лазурной

Заметались, заблистали

Красно-огненные птицы.

Но серебряные змеи,

Извивая под лучами

Спин лучистые зигзаги,

Беспощадными губами

Ловят, ловят все смелее

Птиц, мелькающих во влаге!

1905

Rauha

«В дали, благостно сверкающей…»

В дали, благостно сверкающей,

Вечер быстро бисер нижет.

Вал, несмело набегающий,

С влажной лаской отмель лижет.

Ропот ровный и томительный,

Плеск беспенный, шум прибоя,

Голос сладко-убедительный,

Зов смиренья, зов покоя.

Сосны, сонно онемелые,

В бледном небе встали четко,

И над ними тени белые

Молча гаснут, тают кротко.

1905

Rauha

«Мох, да вереск, да граниты…»

Мох, да вереск, да граниты…

Чуть шумит сосновый бор.

С поворота вдруг открыты

Дали синие озер.

Как ковер над легким склоном

Нежный папоротник сплел.

Чу! скрипит с протяжным стоном

Наклоненный бурей ствол.

Сколько мощи! сколько лени!

То гранит, то мягкий мох…

Набегает ночь без тени,

Вея, словно вещий вздох.

1905

Rauha

«Я — упоен! мне ничего не надо!..»

Я — упоен! мне ничего не надо!

О, только б длился этот ясный сон,

Тянулись тени северного сада,

Сиял осенне-бледный небосклон,

Качались волны, шитые шелками,

Лиловым, красным, желтым, золотым,

И, проблистав над синью янтарями,

Сгущало небо свой жемчужный дым,

И падало безумье белой ночи,

Прозрачной, призрачной, чужой — и ты,

Моим глазам свои вверяя очи,

Смущаясь и томясь, искала б темноты!

1905

Rauha

«Мы в лодке вдвоем, и ласкает волна…»

Мы в лодке вдвоем, и ласкает волна

Нас робким и зыбким качаньем.

И в небе и в нас без конца тишина,

Нас вечер встречает молчаньем.

И сердце не верит в стране тишины,

Что здесь, над чертогами Ато,

Звенели мечи, и вожди старины

За сампо рубились когда-то.

И сердце не верит, дыша тишиной,

Ласкательным миром Суоми,

Что билось недавно враждой роковой

И жалось в предсмертной истоме.

11 сентября 1905

Rauha

«Голубое, голубое…»

Голубое, голубое

Око сумрачной страны!

Каждый день ты вновь иное:

Грезишь, пламенное, в зное,

В непогоду кроешь сны.

То, в свинцовый плащ одето,

Сосны хмуришь ты, как бровь;

То горишь лучами света,

От заката ждешь ответа,

Все — истома, все — любовь!

То, надев свои алмазы,

Тихим ропотом зыбей

Ты весь день ведешь рассказы

Про народ голубоглазый,

Про его богатырей!

1905

Rauha

«Воздух живительный, воздух смолистый…»

Воздух живительный, воздух смолистый

Я узнаю.

Свет не слепит, упоительный, чистый,

Словно в раю.

Узкой тропинкой к гранитам прибрежным

Вышел, стою.

Нежу простором, суровым и нежным,

Душу мою.

Сосны недвижны на острове, словно

В дивном краю.

Тихие волны лепечут любовно

Сказку свою.

Вот где дозволило божье пристрастье

Мир бытию!

Веет такое же ясное счастье

Только в раю.

1905, 28 мая 1908

Rauha

ПРАВДА ВЕЧНАЯ КУМИРОВ

Познал ты правду вечную кумиров.

К ДЕМETРЕ

Небо четко, небо сипе,

Жгучий луч палит поля;

Смутно жаждущей пустыней

Простирается земля;

Губы веющего ветра

Ищут, что поцеловать…

Низойди в свой мир, Деметра,

Воззови уснувших, мать!

Глыбы взрыхленные черны,

Их вспоил весенний снег.

Где вы, дремлющие зерна,

Замышляйте свой побег!

Званы вы на пир вселенной!

Стебли к солнцу устремя,

К жизни новой, совершенной,

Воскресайте, озимя!

И в душе за ночью зимней

Тоже — свет, и тоже — тишь.

Что ж, душа, в весеннем гимне

Ты проснуться не спешишь?

Как засеянное поле,

Простираются мечты,

И в огнистом ореоле

Солнце смотрит с высоты.

Брошен был порой осенней

И в тебя богатый сев, —

Зерна страсти и мучений,

Всколоситесь, как напев!

Время вам в движеньях метра

Прозвучать и проблистать.

Низойди в свой мир, Деметра,

Воззови к уснувшим, мать!

1904

АДАМ И ЕВА

Адам! Адам! приникни ближе,

Прильни ко мне, Адам! Адам!

Свисают ветви ниже, ниже,

Плоды склоняются к устам.

Приникни ближе, Ева! Ева!

Темно. Откуда темнота?

Свисают ветви справа, слева,

Плоды вонзаются в уста.

Адам! Адам! кто ветви клонит?

Кто клонит, слабую, меня?

В певучих волнах тело тонет,

Твои — касанья из огня!

Что жжет дыханье, Ева! Ева!

Едва могу взглянуть, вздохнуть…

Что это: плод, упавший с древа,

Иль то твоя живая грудь?

Адам! Адам! я — вся безвольна…

Где ты, где я?., все — сон иль явь?

Адам! Адам! мне больно, больно!

Пусти меня — оставь! оставь!

Так надо, надо, Ева! Ева!

Я — твой! Я — твой! Молчи! Молчи!

О, как сквозь ветви, справа, слева,

Потоком ринулись лучи!

Адам! Адам! мне стыдно света!

О, что ты сделал? Что со мной?

Ты позабыл слова запрета!

Уйди! уйди! дай быть одной!

Как плод сорвал я, Ева, Ева?

Как раздавить его я мог?

О, вот он, знак Святого Гнева, —

Текущий красный, красный сок.

Январь 1905

ОРФЕЙ И ЭВРИДИКА

Слышу, слышу шаг твой нежный,

Шаг твой слышу за собой.

Мы идем тропой мятежной,

К жизни мертвенной тропой.

Ты — ведешь, мне — быть покорной,

Я должна идти, должна…

Но на взорах — облак черный,

Черной смерти пелена.

Выше! выше! все ступени,

К звукам, к свету, к солнцу вновь!

Там со взоров стают тени,

Там, где ждет моя любовь!

Я не смею, я не смею,

Мой супруг, мой друг, мой брат!

Я лишь легкой тенью вею,

Ты лишь тень ведешь назад.

Верь мне! верь мне! у порога

Встретишь ты, как я, весну!

Я, заклявший лирой — бога,

Песней жизнь в тебя вдохну!

Ах, что значат все напевы

Знавшим тайну тишины!

Что весна, — кто видел севы

Асфоделевой страны!

Вспомни, вспомни! луг зеленый,

Радость песен, радость пляск!

Вспомни, в ночи — потаенный

Сладко-жгучий ужас ласк!

Сердце — мертво, грудь — недвижна.

Что вручу объятью я?

Помню сны, — но непостижна,

Друг мой бедный, речь твоя.

Ты не помнишь! ты забыла!

Ах, я помню каждый миг!

Нет, не сможет и могила

Затемнить во мне твой лик!

Помню счастье, друг мой бедный,

И любовь, как тихий сон…

Но во тьме, во тьме бесследной

Бледный лик твой затемнен…

— Так смотри! — И смотрит дико,

Вспять, во мрак пустой, Орфей.

— Эвридика! Эвридика! —

Стонут отзвуки теней.

1903, 10–11 июня 1904

МЕДЕЯ

На позлащенной колеснице

Она свергает столу с плеч

И над детьми, безумной жрицей,

Возносит изощренный меч.

Узду грызущие драконы,

Взметая крылья, рвутся ввысь;

Сверкнул над ними бич червленый, —

С земли рванулись, понеслись.

Она летит, бросая в долы

Куски окровавленных тел,

И мчится с нею гимн веселый,