Рюрик Ивнев - Золото смерти
1911
«Наклон стены. Отбросы. Дверь гнилая…»
Наклон стены. Отбросы. Дверь гнилая,Ведущая в уборную, и слизьКакая то. Собака, чахло лая,Ждет смерти. Образы слились
В одну мочалку спутанную. ДомНевероятным кажется, глупейшим.Из окон визг, пылающей вином,Измученной любовным горем гейши.
Кошачий запах слаще пряных роз,Растущих в палисадниках колючих.О, сколько веточек, морщин и слез.О, сколько косточек и змей гремучих.
Объято все дрожанием святым,Несу простор души полузасохшейИ ставши изъязвленным, злым, пустым,Пью смерти заржавевший ковшик.
1913
«Ножичком, ножичком острым…»
Ножичком, ножичком острымПродырявь кожицу и встаньРано утром. — и рост твойУменьшится. ГераньНа окне побелеет.
Ножичком, ножичком острымМедленно пробуравьКожицу и рост твойУменьшится. Лампу заправь.Герань зазеленеет.
Ножичком, ножичком острымПробуравь кровь, жир, кость.Мускул, — и рост твойУменьшится. Придет гостьНепрошеный. Герань омертвеет.
1914
«К растаявшему золоту свечей…»
К растаявшему золоту свечейПриникла нежно голова седая.Но все равно, теперь — падеж какой,Погода на дворе какая.
Вот жалкий день, вот отрывной листок.Мне все равно, куда теперь он ляжет,И, как душа, пылающий Восток —Мне ничего уже не скажет.
1914
«Мертвых веток треск…»
Мертвых веток треск,Птицы тяжелый крик.Молнии белый блеск,Ангела белого лик.
Как все знакомо мне,И как все странно блестит.Видишь — в Божьем огнеТело мое не горит.
Я до конца изучилСладость изъязвленных минутТы видишь — Его лучиК лицу моему не идут.
1915
«Блаженный рот — он заперт на замок…»
Блаженный рот — он заперт на замок,А ключ затерян средь песков Сахары.Вот солнце льет бичующий потокНа лес, на поле, на гнилые нары.
О, как мне жить? Как мыслить? Как дышать?Как может сердце действовать и биться.Ты видишь — лишь высчитывать, да лгать…Да в жалкие слова могу рядиться.
О, если б ад, как есть, существовалС наивною жаровней и крючками.С какой бы сладкой болью целовалВот это очищающее пламя.
Пустыни нет. И все народ, народ.Все шкурки, шляпки, зонтики и перья.Вот мертвая пустыня — мертвый ротВот мертвая пустыня — мертвый берег.
1914
«Придави дверью скрипучей…»
Придави дверью скрипучейНежную руку синюю.Ах! Как легко, свежо.Завистью ползучейОбрисуйте линиюЗатруби(те) в рожок.
И когда раскроютсяЛица (от счастья) всех,Радующихся всему —Улыбкой злобной месяцаПокрой их дряблый грехБез похвалы, без мук.
1913
«Вы первый раз (на Вы я перешел…»
А.Б.
Вы первый раз (на Вы я перешелС тех пор, как друг скончался) мне открыли.Что хорошо и что не хорошо.Я помню рукомойник (руки в мыле),А Вы стояли рядом и шутили.
Теперь смешно, пожалуй, но тогда…Я верил в то, что в спиритизме ВашемМоря, народы, сны и города.Вы были содержательней и старше,А я был глупеньким, и отношенья наши
Изобразил бы так я: вера и любовь.Кто верил, кто любил — не понимаю —Но вот бумага и на ней та кровь,Которую с такой любовью вспоминаю,Которая гниет (но с ней я встречусь вновь!)
19**
«О, коченей, коченей, коченей…»
О, коченей, коченей, коченейИ каменей! Ах, как пахнет рожь.От терций, секунд, минут, днейТупеет железный нож.О, Господи, какой нож?
О, коченей, коченей, коченейНожевей. Вот предел.От терций, секунд, минут, днейТел бел, как мел.О, Господи, какой мел?
О, коченей, коченей, коченейВей! Вей! Вей! Лежи во льдуОт терций, секунд, минут, днейУпаду, упаду, упаду.О, Господи, когда упаду?
1914
«Белые глазики. Цвет, бел, мел…»
Белые глазики. Цвет, бел, мелВатага, ватага, беги.От синеньких, хладненьких (ладонки) телВатага, ватага, беги.
Облегчи часики. Жизни жиг жик.Ватага, ватага, беги.Увидишь пресветлый, прискорбный лик,Ватага, ватага, беги.
1914
«Кто то, закрытый звездной маской…»
Кто то, закрытый звездной маской,Разбрасывал карты азартным чернокожим,А под столом бульдог деньги растаскивалС глазами на человеческие похожими.
За дверью, прикрытой очень плотно,Возились женщины, как над трупом коршуны.И деньги сыпались, как кусочки рвотныеНа чью то бороду взъерошенную.
Стол был круглым, и качался медленно,Как головы игроков, швырявших масти.А на верхушке в треугольнике равнобедренномКачалась точка человеческого счастия.
Я — кусочек основания треугольника;О, пространство хрустни своими пальцами,С вами, с вами я, с оскорбленными, с раскольниками,С монастырскими кликушами и скитальцами!
1913
«Близорукие глаза и больная фантазия…»
Близорукие глаза и больная фантазияПревращают свечи горящие в старух,Утомительных в своем однообразии,Читающих свои молитвы вслух.
А желтое тело — это богатырь из былиныИзучаемой за уроком русского языка.Вот солнце! Вот небо, вот гул пчелиный,Вот ветерок. И все — кусок от куска.
1912
«Если длинные вереницы дней…»
Если длинные вереницы дней,Головные боли, достиженья, неудачи —Только искусственное сочетанье теней,А на самом деле все иначе.
Ветер, напоминающий век и юг,Неожиданная теплота суконного платья.Крестный ход, трепещущая хоругвьИ вечное напоминание Распятья.
В этот день даже воздух не как всегда,Это настоящее просветленьеОт бессмысленного страданья и трудаИ от ослепительного наслажденья.
1914
