Павел Якушкин - Народные стихи и песни
I. Стихи духовнаго содержанія.
II. Пѣсни историческія, съ которыми могутъ быть соединены и солдатскія.
III. Пѣсни лирическія, изъ которыхъ нѣкоторыя, по своему содержанію, нѣсколько эпическому, принадлежатъ къ области балладъ, другія въ роду элегій. Впрочемъ, баллада такъ легко переходитъ въ элегію и, наоборотъ, элегія въ балладу, что строго разграничить ихъ невозможно, по крайней мѣрѣ, до времени.
IV. Пѣсни обрядныя, то есть: а) свадебныя, б) величальныя, и) подблюдныя, г) хороводныя, и д) праздничныя.»
Этой группировки мы и держались здѣсь, и — по ней распредѣлено все предлагаемое собраніе пѣсенъ нашего автора.
Далѣе, въ своемъ предисловіи, Якушкинъ подробно останавливается на значеніи варіантовъ.
«Я думаю, говоритъ онъ, что варіанты пѣсенъ должны быть печатаемы всѣ: варіанты словъ могутъ быть подводимы подъ тексты, но варіанты содержанія должны быть сохраняемы во всей ихъ цѣлости и неприкосновенности. На это есть различные способы и методы. П. В. Кирѣевскій составлялъ пѣсню изъ различныхъ варіантовъ, относя разности въ примѣчанія и такимъ образомъ сохраняя варіанты и вмѣстѣ выводя изъ нихъ существенное содержаніе; это могъ дѣлать одинъ П. В. Кирѣевскій съ его глубокимъ знаніемъ источниковъ, съ его въ высшей степени замѣчательнымъ эстетическимъ чутьемъ и при обиліи его матеріаловъ. Но не всѣмъ такой пріемъ позволителенъ.»
Здѣсь Якушкинъ на примѣрахъ и цитатахъ доказываетъ мастерство работы Кирѣевскаго, по сравненію съ такою же работою, извѣстнаго своимъ безвкусіемъ и безцеремонностью въ обращеніи съ памятниками, Сахарова. Для сравненія взята пѣсня объ осадѣ Пскова. Затѣмъ, Якушкинъ приводитъ, для той же цѣли, въ параллели одну и ту-же свадебную пѣсню — въ редакціи Кирѣевскаго и въ своемъ спискѣ съ пятью варіантами {Кромѣ этой пѣсни, Якушкинъ, для большей убѣдительности своей мысли о важности и характерности варіантовъ, привелъ еще историческую пѣсню о князѣ Голицинѣ съ кропотливымъ подстрочнымъ указаніемъ различія въ ея изложеніи по 8-ми спискамъ. Полагаемъ, что въ настоящее время убѣждать кого нибудь въ филологической и этнографической важности варіантовъ пѣсенъ — нѣтъ надобности: теперь это въ наукѣ общее мѣсто. Поэтому мы опускаемъ въ нашемъ изданіи этотъ техническій опытъ нанизыванія варіантовъ, сдѣланный Якушкинымъ примѣрно: если онъ и имѣетъ еще интересъ, то слишкомъ частный и спеціальный (занимаетъ онъ 4 страницы). Желающихъ ознакомиться съ нимъ — отсылаемъ къ изданію пѣсенъ нашего собирателя 1865 г.}. «Пѣсня Кирѣевскаго, замѣчаетъ онъ при этомъ, составлена изъ нѣсколькихъ варіантовъ; д-же, не принимая на себя такой смѣлой задачи, только подвожу варіанты, думая, что они должны быть сохраняемы» въ неприкосновенности, «ибо каждый варіантъ представляетъ свой особый интересъ». Онъ и держится этого хорошаго правила въ своемъ собраніи, какъ увидитъ читатель.
«Важное значеніе варіантовъ въ пѣсняхъ, говоритъ онъ далѣе, особенно-наглядно выражается, напримѣръ, въ пѣснѣ о князѣ Волконскомъ и Ванѣ ключникѣ. Въ моемъ собраніи, нынѣ предлагаемомъ публикѣ, и представляю это народное созданіе въ трехъ варіантахъ, и пѣсню про молодца, въ которой разсказывается подобное же происшествіе. Какъ варіанты той же пѣсни, замѣчательны: 1) въ древнѣйшей, по всей видимости, формѣ о Дунаѣ Ивановичѣ (напечатанной въ „Извѣстіяхъ Академіи“), 2) въ формѣ, сохраненной новиковскимъ пѣсенникомъ:
Гулялъ молодецъ по Укранеѣ ровно тридцать лѣтъ, Загулялъ молодецъ къ королю въ Литву.
3) въ смутной и темной формѣ пѣсенъ о князѣ Волконскомъ, напечатанныхъ О. М. Бодянскимъ въ No III „Чтеній“ 1859 года, 4) наконецъ въ позднѣйшей, искаженной трактирной цивилизаціей формѣ: „Любила княгиня камеръ-лакея“, помѣщенной во многихъ старыхъ сборникахъ пѣсенъ.
„Другая важная сторона значенія варіантовъ уясняется изъ извѣстной пѣсни:
Ахъ, ты батюшка, свѣтелъ мѣсяцъ, Что ты свѣтишь не по прежнему?…
равно относимой народнымъ творчествомъ къ Іоанну IV, Петру I, Петру II, Петру III, Екатеринѣ (вѣроятно, II), къ Павлу I и къ Александру I. Эпическія формы остаются тѣ же, но прилагаются къ разнымъ лицамъ. Такъ, еще пѣсня, сложенная про смерть Лопухина изъ эпохи „Семилѣтней войны“, приложена къ французскому нашествію. Вообще географическимъ названіямъ и именамъ историческихъ лицъ не должно приписывать въ пѣсняхъ большаго значенія. Въ Новгородѣ и Псковѣ является часто и совершенно неумѣстно Иванъ IV; въ Орлѣ, Воронежѣ, Тамбовѣ и проч. Петръ I; въ низовыхъ губерніяхъ: Симбирскѣ, Саратовѣ и проч. Алексѣй Михайловичъ {Я имѣлъ эту пѣсню изъ Вятки, Новгорода, Костромы, Москвы, Орла, Воронежа. Всѣхъ списковъ я знаю до 20-ти. Авт.}.
„Такъ, въ приведенной выше пѣснѣ является Карамышевъ, въ пѣснѣ объ осадѣ Соловецкаго монастыря Салтыковъ, лица, неучаствовавшія въ событіяхъ, о которыхъ въ пѣсняхъ разсказывается.
«Вообще я долженъ замѣтить, что баллада представляютъ гораздо болѣе варіантовъ, чѣмъ пѣсни часто лирическія. Изъ послѣднихъ можно указать на нѣкоторыя, какъ, напримѣръ, „Калина съ малиною лазоревый цвѣтъ“, извѣстная въ народѣ подъ названіемъ „Веселая бесѣдушка“, которыя рѣшительно не представляютъ варіантовъ (кромѣ выговора). Свидѣтельствуетъ ли это въ пользу ихъ древности — предоставляю рѣшитъ знатокамъ. Укажу еще на пѣсню: „Охъ ты садъ ли мой садочикъ“, представляющую своей конструкціей большое сходство съ одной изъ древнѣйшихъ славянскихъ пѣсенъ, съ пѣснею о Розѣ, Краледворской рукописи.
„Желательно, чтобъ изданы были голоса пѣсенъ. До сихъ поръ, кромѣ труда покойнаго М. А. Стаховича, нельзя указать ни на одно собраніе, которое сколько-нибудь удовлетворяло бы требованію истинныхъ знатоковъ. По моему мнѣнію, въ этомъ отношеніи должны быть сохраняемы варіанты мотивовъ, разнообразные по мѣстностямъ. Въ настоящее время мнѣ удалось слышать пѣсни, аранжированныя для пѣнія К. П. Вильбоа; какъ мнѣ кажется, эти аранжировки удовлетворятъ своею вѣрностью и художественностью самихъ строгихъ судей этого дѣла.“
Свое предисловіе Якушкинъ заключаетъ пожеланіемъ, чтобы, готовившееся тогда, изданіе пѣсенъ Кирѣевскаго было окончено скорѣе.
* * *Засимъ мы предлагаемъ цѣликомъ статью Якушкина, напечатанную въ „Библіотекѣ для чтенія“ за 1864 г. Статья эта, во многомъ интересная, имѣетъ значеніе не только біографическое по отношенію въ самому Якушкину, но и историческое въ литературѣ нашей, вообще, и, въ частности, въ области трудовъ, посвященныхъ собиранію и изданію сокровищъ народной устной словесности.
Статья эта заключаетъ въ себѣ, между прочимъ, горячее и ѣдкое обвиненіе извѣстнаго Безсонова въ литературномъ чужеядствѣ и въ узкомъ педантизмѣ. Въ свое время она послужила въ возбужденію оживленной полемики. Якушкину Безсоновъ возражалъ въ журналѣ „День“ (1864 г. № 1); Якушкинъ ему отвѣчалъ въ „Голосѣ“ (1864 г. № 157). Якушкинъ здѣсь едва-ли былъ справедливъ во всемъ; споритъ онъ придирчиво, рѣзко, мѣстами опромѣтчиво, и, — конечно, статья его интересна для насъ не полемической своей стороной. Перепечатывая ее здѣсь, мы имѣли въ виду главнымъ образомъ услышать изъ устъ самого Якушкина: кто и какъ толкнулъ его на прекрасное дѣло собиранія пѣсенъ со словъ самого народа, какъ относился онъ лично къ этому дѣлу, какъ оно созрѣвало и крѣпло, и кому всего болѣе обязана русская литература его развитіемъ? Самого Якушкина статья эта освѣщаетъ съ очень выгодной стороны, какъ пламеннаго, толковаго труженика-вкладчика въ науку познанія духовной жизни и творческихъ силъ русскаго народа. Нужно, ко всему, добавить, что приводимая статья Якушкина — самая значительная и наиболѣе содержательная изъ всѣхъ (очень немногихъ) его критическихъ замѣтокъ.
III
Кое-что объ изданіяхъ Безсоновымъ народныхъ стиховъ и пѣсенъ
Я по сіе время не понимаю, на что такая несчастная доля постигаетъ сборникъ пѣсенъ Петра Васильевича Кирѣевскаго. Петръ Васильевичъ началъ записывать русскія пѣсни еще въ 20-хъ годахъ, слѣдовательно, болѣе 35 лѣтъ назадъ; ѣздилъ онъ по Россіи нѣсколько разъ самъ, съ единственною цѣлію записывать пѣсни; всѣ, кто только успѣвалъ записывать какую-нибудь пѣсню, доставляли ее непремѣнно Петру Васильевичу. Между сотрудниками его въ этомъ дѣлѣ вы встрѣчаете Пушкина, Гоголя, Кольцова, Даля, Языковыхъ, Погодина, Шевырева и много, много другихъ. Сколько мнѣ помнится, нѣтъ ни одной губерніи, изъ которой бы въ этомъ сборникѣ не было пѣсенъ. Прибавьте къ этому добросовѣстность собирателя, глубокую его образованность, необыкновенное эстетическое и народное чутье и болѣе тридцати-пяти лѣтъ неусыпныхъ трудовъ. Кажется, какъ при этихъ условіяхъ не достигнуть успѣха?!… И достигъ бы успѣха Петръ Васильевичъ Кирѣевскій, ежели бы у него немного поменѣе было добросовѣстности и любви въ своему дѣлу, а коли хоть немного было бы нахальства; имѣя же вышеупомянутые недостатки, онъ не могъ сдѣлать кое-какъ; и что имъ было сдѣлано — сдѣлано хорошо. Припомнимъ, что до самой смерти Петра Васильевича никто не зналъ, не исключая и самаго Общества любителей русской словесности, которому теперь поручено изданіе этого сборника. никто не зналъ, что Петръ Васильевичъ не только записывалъ пѣсни, но что онъ составлялъ {Подъ словомъ составлялъ надо разумѣть «возсоздавалъ», т. е. Петръ Васильевичъ Кирѣевскій бралъ нѣсколько варіантовъ одной и той же пѣсни и выбиралъ изъ каждаго варіанта тотъ стихъ, который казался ему лучше. При этомъ онъ указывалъ добросовѣстно именно на тотъ варіантъ, которымъ онъ пользовался. Это можетъ засвидѣтельствовать г. Безсоновъ распоряжающійся драгоцѣнными рукописями Кирѣевскаго.} ихъ изъ многихъ варіантовъ, и такъ составлялъ, что никто не нашелъ не только стиха, но ни одного даже слона, которой бы показалось ненароднымъ: такъ глубоко понималъ нашъ первый (и по времени, и по способностямъ) собиратель народной поэзіи. Умеръ Петръ Васильевичъ Кирѣевскій, а съ нимъ умерла и надежда видѣть когда-нибудь сборникъ русскихъ пѣсенъ, какого мы могли ожидать ори жизни Петра Васильевича.
