Андрей Белый - Золото в лазури
Д. С. Мережковскому
1Пронизала вершины деревжелто-бархатным светом заря.И звучит этот вечный напев:«Объявись — зацелую тебя…»
Старина, в пламенеющий часобмявшая нас мировым,—старина, окружившая нас,водопадом летит голубым.
И веков струевой водопад,вечно грустной спадая волной.не замоет к былому возврат,навсегда засквозив стариной
Песнь всё ту же поет старина,душит тем же восторгом нас мир.Точно выплеснут кубок вина,напоившего вечным эфир.
Обращенный лицом к старине,я склонился с мольбою за всехСтрастно тянутся ветви ко мнезолотых, лучезарных дерев.
И сквозь вихрь непрерывных вековчто-то снова коснулось меня,—тот же грустно задумчивый зов:«Объявись — зацелую тебя…»
2Проповедуя скорый конец,я предстал, словно новый Христос,возложивши терновый венец,разукрашенный пламенем роз.
В небе гас золотистый пожар.Я смеялся фонарным огням.Запрудив вкруг меня тротуар,удивленно внимали речам.
Хохотали они надо мной,над безумно-смешным лжехристом.Капля крови огнистой слезойзастывала, дрожа над челом.
Гром пролеток и крики, и стук,ход бесшумный резиновых шин…Липкой грязью окаченный вдруг,побледневший утих арлекин.
Яркогазовым залит лучом,я поник, зарыдав как дитяПотащили в смирительный дом,погоняя пинками меня.
3Я сижу под окном.Прижимаюсь к решетке, молясь,В голубомвсё застыло, искрясь.
И звучит из дали:«Я так близко от вас.мои бедные дети земли,в золотой, янтареющий час…»
И под тусклым окномза решеткой тюрьмыей машу колпаком:«Скоро, скоро увидимся мы…»
С лучезарных крестовнити золота тешат меня…Тот же грустно задумчивый зов:«Объявись — зацелую тебя…»
Полный радостных мук.утихает дуракТихо падает на пол из руксумасшедший колпак.
Июнь 1903
Серебряный Колодезь
ГРОЗА НА ЗАКАТЕ
Вижу на западе волны яоблачно-грозных твердынь.Вижу — мгновенная молнияблещет над далью пустынь.Грохот небесного молота.Что-то, крича, унеслось.Море вечернего долотав небе опять разлилось.Плачу и жду несказанного,плачу в порывах безмирных.Образ колосса туманноюблещет в зарницах сапфирных.Держит лампаду пурпурнуюМашет венцом он зубчатым.Ветер одежду лазурнуюрвет очертаньем крылатым.Молньи рубинно-сапфирныеГрохот тяжелого молотаВолны лазури эфирныеМоре вечернего золота.
Июнь, 1903
Серебряный Колодезь
ТРИ СТИХОТВОРЕНИЯ
1Всё тот же раскинулся своднад нами лазурно-безмирный,и тот же на сердце растетвосторг одиночества пирный.
Опять золотое винона склоне небес потухает.И грудь мою слово однознакомою грустью сжимает.
Опять заражаюсь мечтой,печалью восторженно-пьяной…Вдали горизонт золотойподернулся дымкой багряной.
Смеюсь — и мой смех серебрист,и плачу сквозь смех поневоле.Зачем этот воздух лучист?Зачем светозарен… до боли?
Апрель 1902
Москва
2Поет облетающий леснам голосом старого барда.У склона воздушных небеспротянута шкура гепарда.
Не веришь, что ясен так день,что прежнее счастье возможно.С востока приблизилась теньтревожно.
Венок возложил я, любя,из роз — и он вспыхнул огнями.И вот я смотрю на тебя,смотрю, зачарованный снами.
И мнится — я этой мечтойвсю бездну восторга измерю.Ты скажешь — восторг тот святойНе верю!
Поет облетающий леснам голосом старого барда.На склоне воздушных небессожженная шкура гепарда.
Апрель 1902
Москва
3Звон вечерний гудит, уносясьв вышину. Я молчу, я доволен.Светозарные волны, искрясь,зажигают кресты колоколен.
В тучу прячется солнечный диск.Ярко блещет чуть видный остаток.Над сверкнувшим крестом дружный визгбелогрудых счастливых касаток.
Пусть туманна огнистая даль —посмотри, как всё чисто над нами.Пронизал голубую эмальогневеющий пурпур снопами.
О, что значат печали мои!В чистом небе так ясно, так ясно…Белоснежный кусок кисеизагорелся мечтой виннокрасной.
Там касатки кричат, уносясь.Ах, полет их свободен и волен…Светозарные волны, искрясь,озаряют кресты колоколен.
1902
ПУТЬ К НЕВОЗМОЖНОМУ
Мы былое окинули взглядом,но его не вернуть.И мучительным ядомсожаленья отравлена грудь.Не вздыхай… Позабудь…Мы летим к невозможному рядом.Наш серебряный путьзашумел временным водопадом.Ах, и зло, и доброутонуло в прохладе манящей!Серебро, сереброомывает струёй нас звенящей.Это — к Вечности мыустремились желанной.Засиял после тьмыярче свет первозданный.Глуше вопли зимы.Дальше хаос туманный…Это к Вечности мыполетели желанной.
1903
НЕ ТОТ
В. Я. Брюсову
IСомненье, как луна, взошло опять,и помысл злойстоит, как тать,—осенней мглой.
Над тополем, и в небе, и в водегорит кровавый рог.О, где Ты, где,великий Бог!..
Откройся нам, священное дитя…О, долго ль ждать,шутить, грустя,и умирать?
Над тополем погас кровавый рог.В тумане Назарет.Великий Бог!..Ответа нет.
IIВосседает меж белых камнейна лугу с лучезарностью кроткойнезнакомец с лазурью очей,с золотою бородкой.
Мглой задернут восток…Дальний крик пролетающих галок.И плетет себе белый венокиз душистых фиалок.
На лице его тени легли.Он поет — его голос так звонок.Поклонился ему до земли.Стал он гладить меня, как ребенок.
Горбуны из пещеры пришли,повинуясь закону.Горбуны поднеслизолотую корону.
«Засиял ты, как встарь…Мое сердце тебя не забудет.В твоем взоре, о царь,все что было, что есть и что будет.
И береза, вершиной скользяв глубь тумана, ликует…Кто-то, Вечный, тебязацелует!»
Но в туман удаляться он стал.К людям шел разгонять сон их жалкий.И сказал,прижимая, как скипетр, фиалки:
«Побеждаеши сим!»Развевалась его багряница.Закружилась над ним,глухо каркая, черная птица.
IIIОн — букет белых роз.Чаша он мировинного зелья.Он, как новый Христос,просиявший учитель веселья.
И любя, и грустя,всех дарит лучезарностью кроткой.Вот стоит, как дитя,с золотисто-янтарной бородкой.
«О, народы мои,приходите, идите ко мне.Песнь о новой любвия расслышал так ясно во сне.
Приходите ко мне.Мы воздвигнем наш храм.Я грядущей веснесвое жаркое сердце отдам.
Приношу в этот час,как вечернюю жертву, себя…Я погибну за вас,беззаветно смеясь и любя…
Ах, лазурью очейя омою вас всех.Белизною моейуспокою ваш огненный грех»…
IVИ он на троне золотом,весь просиявший, восседая,волшебно-пламенным виномнас всех безумно опьяняя,
ускорил ужас роковой.И хаос встал, давно забытый.И голос бури мировойдля всех раздался вдруг, сердитый.
И на щеках заледенелвдруг поцелуй желанных губок.И с тяжким звоном полетелего вина червонный кубок.
И тени грозные леглиот стран далекого востока.Мы все увидели вдалиседобородого пророка.
Пророк с волненьем грозовымсказал: «Антихрист объявился»…И хаос бредом роковымвкруг нас опять зашевелился.
И с трона грустный царь сошел,в тот час повитый тучей злою.Корону сняв, во тьму пошелот нас с опущенной главою.
VАх, запахнувшись в цветные тоги,восторг пьянящий из кубка пили.Мы восхищались, и жизнь, как боги,познаньем новым озолотили.
Венки засохли и тоги сняты,дрожащий светоч едва светится.Бежим куда-то, тоской объяты,и мрак окрестный бедой грозится.
И кто-то плачет, охвачен дрожью,охвачен страхом слепым: «Ужеливсе оказалось безумством, ложью,что нас манило к высокой цели?»
Приют роскошный — волшебств обитель,где восхищались мы знаньем новым,—спалил нежданно разящий мстительв час полуночи мечом багровым.
И вот бежим мы, бежим, как тати,во тьме кромешной, куда — не знаем,тихонько ропщем, перечисляемнедостающих отсталых братии.
VIО, мой царь!Ты запутан и жалок.Ты, как встарь,притаился средь белых фиалок.
На закате блеск вечной свечи,красный отсвет страданий —золотистой парчипламезарные ткани.
Ты взываешь, грустя,как болотная птица…О, дитя,вся в лохмотьях твоя багряница.
Затуманены сномнаплывающей ночина лице снеговомголубые безумные очи.
О, мой царь,о, бесцарственно-жалкий,ты, как встарь,на лугу собираешь фиалки.
Июнь 1903
