Евгений Евтушенко - Казанский университет

4. ТОЛСТОЙ

Я только что прочел новую драму Л. Толстого и не могу прийти в себя от ужаса… Неужели наш народ таков, каким изображает его Л. Толстой?.. Стоит подумать еще и о том, как отзовется такое публичное представление русского сельского быта у иностранцев и за границей, где вся печать, дышащая злобою против России, хватается жадно за всякое у нас явление и раздувает иногда ничтожные или вымышленные факты в целую картину русского безобразия. Вот, скажут, как сами русские изображают быт своего народа!

Юными надменными глазамиглядя на билет, как на пустой,держит по истории экзаменграф Лев Николаевич Толстой.Знаменит он — едок и задиристтолько тем, что граф и вертопрах,тем, что у него орловский выезд,тем, что у него шинель в бобрах.Граф молчит, угрюмый, диковатый,как волчонок, худ, большеголов,ну а перед ним дундуковатыйвраг его — профессор Иванов.Зависть к титулованным запрятав,он от желчи собственной прокис.Мерзок дундукизм аристократов,но страшней плебейский дундукизм.А от графа запахом дворянскимхлещет раздражающе, остро:чуть одеколоном, чуть шампанским,лошадьми, пожалуй, даже «trop».Иванов бы сам хотел так пахнутьи, за это тайно разъярен,«Нуте-с, что же вам подскажет память?»графа сладко спрашивает он.На лице плебействует сияньени полслова граф не произнес.«Изложить великие деяньяНиколая Первого» — вопрос.Скучно повторять за трепачами.Скучно говорить наоборот.Пожимает граф Толстой плечамии другой билет себе берет.Но билеты — словно осмеянье.Как их можно принимать всерьез?«Изложить великие деяньяАнны Иоанновны» — вопрос.Кто вы, составители билетов,если, пряча столькое в тени,о деяньях просите ответов,а о злодеяниях — ни-ни?Припомадят время и припудряти несут велеречивый вздор.Кто сейчас историк — Пимен мудрыйили же придворный куафер?Как Катюшу Маслову, Россию,разведя красивое вранье,лживые историки растлилигоспода Нехлюдовы ее.Но не отвернула лик фортуна,мы под сенью Пушкина росли.Слава богу, есть литературалучшая история Руси.Шмыгает профессор мокроносо.«Нуте-с, не пора ли, граф, начать?»Граф Толстой выходит. На вопросыграф Толстой не хочет отвечать.И профессор нуль ему как выдаст!Долго ждал счастливой той поры:на тебе за твой орловский выезд,на тебе за все твои бобры.Нуль Толстому! Выискался гений!Нуль Толстому! Жирный! Вуаля!Тем, кто выше всяких измерений,нуль поставить — праздник для нуля.А Толстой по улицам гуляет,отпустив орловский выезд свой,а Толстой штиблетами гоняеттополиный пух на мостовой.Будут еще слава и доносы,будут и от церкви отлучать.Но настанет время — на вопросыграф Толстой захочет отвечать!А пьянчужка в драной бабьей кофтевслед ему грозится кулаком:«Мы еще тебя, графьеныш, к ногтю».Эх, дурила, знал бы ты — о ком…Лучшие из русского дворянствафрак ни на одном не мешковат!лишь играли в пьянство-дуэлянство,тонко соблюдая машкерад.Были те повесы и кутилымудрецы в тиши библиотек.Были в двадцать лет не инфантильныэто вам не следующий век!Мужиком никто не притворялся,и, целуя бледный луч клинка,лучшие из русского дворянства,шли на эшафот за мужика.До сих пор над русскими полямив заржавелый колокол небесветер бьет нетленными теламидерзостных повешенных повес.Вы не дорожили головою,и за доблесть вечный вам почет.Это вашей кровью голубоюнаша Волга-матушка течет!И за ваше гордое буянствовам, любившим тройки и цыган,лучшие из русского дворянства,слава от рабочих и крестьян!

5. ИЛЬЯ УЛЬЯНОВ

…Предлагаю Вам допустить г. Ульянова к производству метеорологических наблюдений…

Призовите «легковесного» и велите ему написать курс астрономии на тему: «Пусть астрономы доказывают» — он и это исполнит в точности. Он докажет, что существует на свете даже астрономия легковесная, в силу которой солнце восходит и заходит по усмотрению околоточных надзирателей…

Даже тюрьмы белым-белыечто-то вроде миража.Мороза по всей империи,мороза.В город лошади привозятмертвецов на облучках.Вожжи,дергаясь,елозятв заколдованных руках.Мерзнутссыльныйи урядник,мерзнет царь,и мерзнет псарь,мерзнешь ты,Илья Ульянов,в марте,лютом, как январь.На столе твоем ни водки,ни горячего чайку,а одни метеосводки,наводящие тоску.И, чуть-чуть калмыковатый,ты щетиною зарос,мрачный, словно виноватыйза любого,кто замерз.Потепления хоть градусв сводках ищешь для Руси,как в сиротствене играясь,ты искал медяк в грязи.Шустрый дед обсерваторскийдров Ульянову принес,и медведем белым вперсяследом в комнату мороз.И от русского мороза,выражая взглядом грусть,треснул гипсовый Спиноза…Вольнодумец,чуешь Русь?Дед кряхтит:«Все мыслишь, вьюнош?Холода какиестрасть!Супротивно ветру плюнешь:в лоб тебе ледяшки — хрясть!С бабой, брат,не побалуешьпобалуйкасловно лед.Крест попу не поцелуешьцеловалки оторвет.Хитро оттепель-паскудаобманула нас вчерась.Грязь прокиснувшаяхудо.Хуже — если смерзлась грязь.Все внутрях насквозь прозябло,а морозец входит в раж.Как погодочка на завтра,господин погодный врач?»Господин погодный врач,так несхожий с господами,не желает деду врать.Говорит:«Похолоданье».Холодина,холодина…Замерзает даже ртуть.Вся империякак льдина:вмерзли подданные внутрь.Замороженные жертвыв съезжих,тюрьмах,рудниках.Заморожены прожектыв канцелярских ледниках.Ледяной расчет,коварство,и все царство-государстволедяной проклятый дом,если держится,то льдом.Дед кидает в печь поленья:«Холода,холода,ну а будет потепленье?»«Будет,только вот когда…»Обмануть легко прогнозом,только совесть не велит.Лишь подкупленный морозомрано оттепель сулит.Как в империи ненастно!Как опасносвищет ветр!Ну а ты застылна «ясно»,государства барометр.Воет вьюга,околоткии бараки тряся…Как в сугробах,в ложных сводкахРусьбарахтается.Но, в окно седое глянув,в нем глазокпусть небольшойпродыши,Илья Ульянов,сына выдыши душой.Новой оттепели свышеждать наивно.Только тотвсе Отечество отдышит,кто продышится сквозь лед.

6. ЛЕСГАФТ

…Лицо, позволившее себе подобный поступок… не должно быть терпимо на учебной службе…

Резолюция царя: «Разумеется, уволить, не допускать».

Каждое произвольное действие очень грустно, но еще грустнее и прискорбнее, если от произвола и беззаконных действий нет защиты, если отказываются не только разбирать, но и слушать о том, что делается…

«Зачем вы,милейший Петр Францевич,в крамольные влезли дела?Любовь к либеральненьким фразочкамдо глупостей вас довела.Накладно в политику впутываться.Сожрут при гарнире любом,лишь будут выплевывать пуговицы».«Не выплюнут…Все же с гербом».«При вашем таланте анатомакарьеру испортить в момент!Зачем, объясните?»«А надо ли?Ведь совесть для васрудимент».«Так, значит, подлец я?»«Не полностью.Вы полностью трусэто да,а трусость издревледля подлостипитательная среда».«Но есть и стратегия тонкая.Порою разумнее — вспять.Прославлен бывает потомкамилишь тот,кто умел отступать.Бессмысленна удаль строптивая».«Но часто,когда мы хитрим,красивое имя «стратегия»для трусости лишь псевдоним».«Протесты писать не наскучило?»«Немножко».«Совсем надоест.Не стоит открытья научноголюбой социальный протест.Не рухнет стена,если крикнете».«Шатнетсядовольно того.Протест социальныйоткрытиесебядля себя самого.Пора эту стену сворачивать.Под камень лежачий вода…»«Течет, уверяю, Петр Францевич,но камню спокойней тогда».«Нет,этот прогресс понемножечкутакой же, простите, смешной,как йодом намазывать ножечкикровати,где стонет больной.Негоже быть медику олухом.Что весь этот гнойный режим?Злокачественная опухоль,а ею мы так дорожим.К чему заклинанья магическиене спустятся духи с высот.Вмешательство лишь хирургическоеРоссию, быть может, спасет».«Кромсать по живому?Опасностине видите?»«Вижу. Я трезв.Но следует скальпелем гласностирешительный сделать надрез».«Да где вы живете,Петр Францевич?Забыли, наверное,где.В Россиио братстве и равенстве?!Попросит сама о кнуте!Цензура размякнет хоть чуточкучто будет печататься?Мат?Распустим полицию?Чудненько!Все лавки в момент разгромят.И стукнет вас,крякнув озлобленно,очки ваши вроде не те!ваш брат угнетенныйоглоблею,как символом «фратерните».Все этохолодный мой рацио,плоды размышленийувы!Но в будущем нашем,Петр Францевич,скажите,что видите вы?»«Я вижу Россию особеннойРоссию без власти кнута,без власти разбойно-оглобельноймне чужды и эта и та.Но будет в ней власть не ублюдочная,а нации лучшая часть».«Наив…Ни сегодня, ни в будущемне может народной быть власть.Народ — это быдло,Петр Францевич,и если порою народярмом недовольно потряхивает,то вовсе не в жажде свобод.Ему быкорма образцовые,ему быпочище хлева…Свобода нужна образованному,неграмотному — жратва.Зачем ему ваши воззвания?»«Борьба за свободу — самавеликое образование».«А может, лишь смена ярма?!»«Стращаете?Я — с оптимистами.Еще распахнется простор,еще государыней Истинавзойдет на российский престол.Конечно, немножко мы варвары,конечно, немножко зверье,и мы из истории вырваны,но сами ворвемся в нее.Наследники Пушкина,Герцена,мы — завязь.Мы вырастим плод.Понятие «интеллигенция»сольется с понятьем «народ»…»«Да будет мне вами позволеноспросить на нескромный предмет,вы с кафедры вроде уволены,а держитесь, будто бы нет?Простите вопрос этот каверзный,но я любопытенбеда.«А ягражданин.С этой кафедрыуволить нельзя никогда».

7. ЩАПОВ