Ольга Берггольц - Голос блокадного Ленинграда
1931
ЛУЧШИЙ ГОРОД
Мы с тобой договорились,повторив сто раз подряд:самый лучший город в мире —это город Ленинград!
Отработаем, а к вечерувсе шагаем да бубнимпод нос песенку, и плечи намкроет белый невский дым…
Отлюбили — отгулялии, не чуя ног, земли,—на Расстанной мы расстались,на Разъезжей разошлись…
И не раз я до утрадумала — что станется?Как же город Ленинградбез тебя останется?..
Ленинград стоит на месте,белый, строгий ночью,только ходим мы не вместе,ходим — в одиночку…
1932
" Будет весело тебе со мною, "
Будет весело тебе со мною,если ты со мной захочешь жить:и спою и расскажу смешное,руки протяну тебе — держи.
Приведу к товарищам, к подругам(как я долго этого ждала!).— Вот, — скажу, — еще нашла вам друга,самого хорошего нашла.
Жалуйте, любите, не робейте.Он упрямый, ласковый, простой.Но прошу, подруги, не отбейте:я сама отбила у другой.
Вот что я товарищам сказала б,вот как жили б весело с тобой —без обиды, горечи и жалоб,без прощаний в полночь на вокзалах…
1932
Песня
(«Слышала — приедешь к нам не скоро ты…»)
Слышала — приедешь к нам не скоро ты.Говорят товарищи: не ждем.Брошу все. Пойду бродить по городу,по дорогам, пройденным вдвоем.
До Невы дойду, спущусь по лесенке.Рядом ходит черная вода.На унылой, безголосой песенкевымещу обиду навсегда.
Все следы размоет дождик начисто.Все мосты за мною разведут.А приедешь, пожалеешь, схватишься —не найдешь, и справок не дадут.
Декабрь 1933
Воспоминание
(«И вот в лицо пахнуло земляникой…»)
И вот в лицо пахнуло земляникой,смолистым детством, новгородским днем…В сырой канавке, полной лунных бликов,светляк мигнул таинственным огнем…И вновь брожу, колдуя над ромашкой,и радуюсь, когда, услыша зов,появятся сердитые букашкииз дебрей пестиков и лепестков.И на ладони, от букетов липкой,нарочно обещая пирога,ношу большую старую улитку,прошу улитку выставить рога…
Ты все еще меня не покидаешь,повадка, слух и зрение детей!Ты радуешь, печалишь, и взываешь,и удивляешься, пьянея от затей.Но мне не страшно близкого соседства,усмешек перестарков не боюсь,и время героическое детстваспокойно входит в молодость мою.
Рассвет сознания. Открытые миры.Разоблаченье старших до конца:разгадано рождение сестрыи появленье птицы из яйца.Все рушится.Все ширится и рвется.А в это время — в голоде, в огне —Республика блокаде не сдаетсяи открывает отрочество мне.Сплошные игры держатся недолго,недолго тлеет сказка, светлячок:мы ездим на субботники за Волгу,и взрослый труд ложится на плечо.Джон Рид прочитан.Месяцы каникулпроводим в пионерских лагерях.Весь мир щебечет, залит земляникой,а у костров о танках говорят.
Республика! Но ты не отнималани смеха, ни фантазий, ни затей.Ты только, многодетная, немалоучила нас суровости твоей.И этих дней прекрасное наследствоя берегу как дружеский союз,и слух, и зрение, и память детствапо праву входят в молодость мою.
1933
СЕМЬЯ
И. Гринбергу
Недосыпали.В семь часов кормленье.Ребенок розовый и мокрый просыпался,и шло ночное чмоканье, сопенье,и теплым миром пахли одеяльца.Топорщилась и тлела на постелибеззубая улыбка.А покастучал январь. Светало еле-еле.Недолго оставалось до гудка.Рассвет, рыжее утреннего чая,антенн худую рощу озарял.Мы расходились, даже не прощаясь,шли на работу, проще говоря…А вечером, как поезд, мчался чайник,на всех парах кипел среди зимы.
Друг заходил, желанный и случайный,его тащили — маленькую мыть.
Друг — весельчак, испытанный работник,в душе закоренелый холостяк —завидовал пеленкам и заботами уверял, что это не пустяк.Потом маршруты вместе составляли(уже весна прорезывалась с силой),и вдруг, стремглав, окачивали дали,крик поезда сквозь город доносило.И все, чем жил любимый не на шуткубольшой Союз,и все, что на землеслучалося на протяженье суток,—переживалось наново в семье.Так дочь росла, и так версталась повесть,копилась песенка про дальние края,и так жила, сработана на совесть,в ту зиму комсомольская семья.
1933
Ребенок
Ю.Г.
1Среди друзей зеленых насажденийя самый первый, самый верный друг.Листвы, детей и городов рожденьясмыкаются в непобедимый круг.Привозят сад, снимают с полутонки,несут в руках дубы и тополя;насквозь прозрачный, отрочески тонкий,стоит он, угловато шевелясь.Стоит, привязан к палкам невысоким,еще без тени тополь каждый, дуб,и стройный дом, составленный из окон,возносится в приземистом саду.Тебе, сырой и нежный как рассада,родившийся в закладочные дни,тебе, ровеснику мужающего сада,его расцвет, и зелень, и зенит…
2Так родился ребенок. Няняего берет умелыми руками,пошлепывая, держит вверх ногами,потом в сияющей купает ванне.И шелковистый, свернутый что кокон,с лиловым номером на кожице спины,он важно спит.А ветка возле оконцарапается, полная весны.И город весь за окнами толпится —Нева, заливы, корабельный дым.Он хвастает, заранее гордитсяневиданным работником своим.И ветка бьется в заспанную залу…Ты слышишь, спящий шелковистый сын?Дымят, шумят приветственные залпывосторженных черемух и рябин.Тебя приветствует рожок автомобиля,и на знаменах колосистый герб,и маленькая радуга, над пыльютрясущаяся в водяной дуге…
3Свободная от мысли, от привычек,в простой корзине, пахнущей теплом,ворочается, радуется, кличеттрехдневная беспомощная плоть.Еще и воздух груб для этих пальцеви до улыбки первой — как до звезд,
но родничок стучит под одеяльцеми мозг упрямо двигается в рост…Ты будешь петь, расти и торопиться,в очаг вприпрыжку бегать поутру.Ты прочитаешь первую страницу,когда у нас построят Ангару!
1933
Порука
У нас еще с три короба разлуки,ночных перронов, дальних поездов.Но, как друзья, берут нас на поруки Республика, работа и любовь.У нас еще — не перемерить — горя…И все-таки не пропадет любой:ручаются, с тоской и горем споря, Республика, работа и любовь.Прекрасна жизнь, и мир ничуть не страшен,и если надо только — вновь и вновьмы отдадим всю молодость — за нашуРеспублику, работу и любовь.
1933
