Философская лирика. Собака из лужи лакает небо - Валерий Белов
Когда твой друг ушёл за горизонт
Терять любимых — жизни эпизод.
И даже кем-то будучи потерян
Способен человек мечтать и верить,
Что потерявший вновь его найдёт,
Вернёт, ни в чём не станет обвинять.
И прозвучит, как голос на вокзале:
Внимание, кого вы потеряли
Вас будет ждать у стойки номер пять.
Терять друзей — увы, не эпизод.
За солнцем вслед проследовав на запад,
В своей закономерности внезапно
Любой из нас уйдёт за горизонт.
Терять себя — срывать зло, как парик…
За горизонтом друг, обид всех выше,
И лишь живёт надежда, что услышит
И скажет: Брось, проехали, старик.
Нам всем не привыкать права качать.
Все перебранки — бренной жизни вехи,
А за свои потери и огрехи
Ни перед кем не надо отвечать.
Копить обиды — вовсе не резон…
Мы судьбы как комедии ломаем,
И лишь тогда суть пьесы понимаем,
Когда твой друг ушёл за горизонт.
Облетели лепесточки на творения венце
Облетели лепесточки
На «творения венце»,
Круг друзей стянулся в точку,
Что поставлена в конце
Жизни прожитой. На лицах
Скорбь, сменившая испуг…
Суждено чему случиться
Происходит как-то вдруг.
Шли со временем мы в ногу,
Вдаль глядели, а теперь
Привыкаем понемногу
К неизбежности потерь.
Разделяем чьё-то горе
О потере дорогих…
Очень может быть, что вскоре
Потеряют нас самих.
Человек ушёл приличный
Иль бандит во цвете лет —
Для материи первичной
Никаких различий нет.
Для неё мы просто глина,
Окроплённая с небес,
Именем Отца и Сына
Нагулявшая свой вес.
В злобе бранью обиходной
Осквернившие уста,
Жили как — так и уходим
Без прощенья и креста.
Сорок дней отбив баклуши,
Покидая этот свет,
Отлетают кверху души
Пред Творцом держать ответ.
Сотворивший нас Создатель
По подобью своему
Выронит из рук свой шпатель,
Как узнает, что к чему.
Разразится гневом шумным,
Ниспошлет то смерч, то СПИД,
Как дитятей неразумных
Нас накажет и простит,
Или сплюнет. В одночасье
Узаконит беспредел
И отбудет восвояси
Для иных, покруче, дел.
Расползёмся по притонам
С бандюками и с жульём
Жить по воровским законам…
Мы и так по ним живём.
Лишь когда в Первопрестольной
Помянуть придёт нас мать,
Может, будет не так больно
Неизбежность принимать.
2002
На кладбище (Дети пишут Богу)
Знаешь, был на кладбище, и меня потряс один памятник. Черный большой камень, на нем высечено одно слово: «Мама». И всё.
Ваня, 4 кл.
На кладбище пустом покой и тишина,
На монументах выбитые строчки.
Два камня рядом — «Мама» и «Жена»
И чуть поодаль третий камень — «Дочка».
Ни имени, фамилии, ни дат
Не освещает солнечный закат.
Не приведи Господь страшней всех лютых стуж
Себе судьбу такую напророчить.
Пусть будет здесь один лишь камень «Муж»,
А мне лежать под ним счастливей прочих.
Ни имени, фамилии, ни дат,
Один закат… и то, что был женат.
Представилось — последний день живу
Представилось — последний день живу…
Ну, хорошо, пусть будет предпоследний.
Передо мной всплыла, как наяву,
Чреда тревог, побед, совокуплений.
От суеты бежал, как от огня,
И в чувствах был излишне лапидарен.
Но не чурались женщины меня,
За что я им премного благодарен.
Свой нос везде не уставал совать
И любопытство не держал за свинство,
Пока друзья не стали умирать
С отбитыми носами, как у Сфинкса.
Возможно, скоро подвести итог
Случится мне (а может, не случится),
Что я успел за тот короткий срок,
Когда в сей мир для жизни отлучился
Из вечной темноты небытия.
Спешить туда обратно мало толку.
Но чем бы здесь ни занимался я,
Не стыдно будет мне за самоволку.
О поэзии вообще и о поэтах в частности
Что мы знаем о поэте
Вроде бы как все обут, одет,
И Земля ещё как надо вертится,
Но с душою трепетной поэт
Вдохновенно борется с депрессией.
Если за окном идут дожди
И всё небо обложило тучами,
Рассмотреть, что ждёт нас впереди,
Помогают рифмы благозвучные.
Лицезрев мирскую кутерьму,
На счету особом у Спасителя,
Что в ночи нашептано ему
Выполняет он неукоснительно.
Не своей терзаемый виной,
Он за всё вещает человечество.
По иным понятиям — больной,
Долбанулся с дуба и не лечится,
День и ночь без устали блажит,
Не иначе, принял внутривенное…
Но когда прикажет долго жить,
Очевидным станет сокровенное:
Что поэт поведать нам хотел —
Лишь мечтать о чём, увы, приходится —
Чтобы мир хоть малость поумнел,
Там, глядишь, оно и распогодится…
Читая Лермонтова…
«Белеет парус одинокий
В тумане моря голубом.
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?»…
Понять несложно человека,
Прост обывателя ответ —
Известна истина от века,
Что хорошо там, где нас нет.
«Играют волны — ветер свищет,
И мачта гнется и скрипит…
Увы! Он счастия не ищет
И не от счастия бежит!»
Родной земли беглец, изгнанник?
Бежать своих какой резон?..
Второе я, мятежный странник,
Зовёт его за горизонт.
«Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой…
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!»
Что он в краю чужом отыщет?..
Но уплывает вдаль матрос,
Пока ракушек слой на днище
Его лодчонки не нарос.
В районе Мальты или Крита,
Куда теченье всех влечёт,
Начнёт его тянуть магнитом
В тот край, где дней он начал счёт.
Когда года мелькают мимо,
Придёт конец любым бегам,
И очень важно пилигриму
К родным вернуться берегам.
Там, где «струя светлей лазури»,
Там, где «луч солнца золотой»,
Там, где мятежный, прежде бурю
Просивший, обретёт покой…
Поэт — дневальный Господа
От скуки жизни творчество спасает,
След оставляет летописью бед,
Написанною золотом сусальным
С натуры, что вместил в себя мольберт.
Не отражает проза бытовая
Того, что в жизни не было и нет.
Но даже в том, как в грунт вбивают сваи,
Находит вдохновение поэт.
Из образов слагаются картины,
Мистерии, фантазии, коллаж.
Блаженным выступает Августином
На творчестве подвинутый алкаш.
Он Господом назначенный дневальный,
Перо кому вручили и мольберт,
В суть бытия свои вбивает сваи
На творчестве подвинутый поэт.
Читая Тютчева… Мысль изреченная есть ложь
…Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь,
Взрывая, возмутишь ключи,
— Питайся ими — и
