Толстая книга авторских былин от тёть Инн - Инна Ивановна Фидянина-Зубкова
к царской размалёванной двери.
Выходил царь на злато крыльцо,
чесал пузо, в ус дул, тёр чело
и решил, что скот нельзя терять,
приказал их в армию отдать.
Ай, как шили мундиры сорок дней
швеи, мамки, няньки! И взашей
гоняли ребят-пострелят,
приходили те глазеть на солдат.
Вот истёк срок: сто дней, сто ночей.
Не узнать карасей-ивасей,
бравые ребята, на подбор,
сабли востры, головной убор,
под шеломами морды блестят,
порубить желают всех подряд!
«Мы готовы сечь, рубить!» Царю
вложить бы в голову умище суму,
а не толстые, смешные калачи
(предупреждали ведь его врачи).
А теперь… глазища рыбьи глядят
выстроившись в бесконечный ряд
и готовы искромсать весь народ.
Ещё минуты две и вперёд!
В ужасе зовёт царь Большака,
но пока Иван ходил туда-сюда,
потоптало наше войско народ
и уже до Германии прёт!
А в Германии кричат: «Эх, пора
звать богатыря Большака!»
Скорописную грамотку пишут
да почтового голубя кличут,
и по ветру письмо пускают,
мол, голубка дорожку знает.
И пока голубка шла туда-сюда,
на Руси стояла тишина,
да в живых оставшийся народ
нарожал новых деток и вперёд:
пашем, жнём да снова сеем,
себя никогда не жалеем!
Вот и Ивану от печки зад открывать неохота:
— Больно надо спасать кого-то!
Пока поднялся, обулся, оделся,
из дома вышел, осмотрелся,
караси пол-Европы помяли,
стеной у Парижа встали
и уходить не хотят,
вернуть себя требуют взад:
то бишь, обратно на небо!
Но во Франции не было
умных в голодные годы.
Побежали спрашивать у Природы.
Природа молчала долго,
потом кивнула на Волгу,
откуда шагал Большак
примерно так:
— Ать-два, левой,
нам бы с королевой
хранцузкой породниться —
на фрейлине жениться!
Подходит Большак туда,
куда его не ступала нога,
а там караси в мундирах
и бравый Ивась командирах:
стоят, сыру землю топчут,
о небесищах ропщут.
И попёрся Иван
по крестьянским дворам:
— Нужна машина кидательная
увеличенная стократенно —
тварей божьих закинуть на небо.
Плотников сюда треба!
Прибегали плотники: рубили,
пилили, строгали, колотили
и сляпали огромную махину —
камнеметательную машину.
Как сажали в неё солдатушек
да забрасывали в небо ребятушек,
и так до последнего карася!
Ой, вздохнула мать сыра земля!
А на небе синем иваси
глотнули своей среды
и давай расхаживать на длинных хвостах,
говорить на разных языках
да на землю смотреть свысока.
Вот такая у них душа!
Ну, а Ванька в героях ходил,
так как всей Европе угодил.
Королев да принцесс целовал,
милу фрейлину к замужеству звал.
Теперь точно сказке конец.
Большак ведёт под венец
девку нерусску, та плачет:
увезут далеко её, значит,
а там жизнь, говорят, нелегка —
у царя больна голова!
Да и на небе не легче,
ведь господу мозги калечат
стада карасей-ивасей,
и нет никого их мудрей!
Былинки от Инки — сборник
Как степные казаки за чудом ходили
Ай, степной казак,
да всё ему не так:
— Надоела родна степь,
за бугром бы умереть!
Вот собрался сход:
— Надо нам идти в поход
во Индию далёкую,
во сторону глубокую,
посмотреть на Чудо-юдо.
Знать бы, ждать его откуда?
Ну надо, так надо,
выползли из полатей,
взяли штыки боевые,
пищали (пушки полевые)
и в поход!
Тяжело, но вперёд.
А где и сядут, помечтают,
серых уточек постреляют,
костерок запалят,
поедят и в путь вдарят:
идут, предвкушая с драконом сразиться,
пищали ж должны пригодиться!
Долго ли шли, не долго
(пусть дни считает Волга),
но пришли в далёку страну.
Видят там гору одну,
которая жаром дышит,
а из её дышла
выползает огромный мужик,
светел у него лик.
И говорит мужик казакам:
— Вы дни считали по дням?
Вас уже год дома нету,
жёны одни, плачут дети,
скотина то мрёт, то дохнет,
поле ржаное сохнет,
пока вы тут прохлаждаетесь
бесстыжие и ведь не каетесь!
Оторопели казаки, попятились,
пушки свои попрятали
и ползком, ползком до дома,
до самого града Ростова!
А в Ростове на Дону
я который год тону,
и собрался народ:
— Высшее существо
потонет или потонёт?
Иван в поход пошёл
Как Иван в поход собирался,
об одном только не догадался,
что до роста отца
ему не хватает два-три,
а может и все четыре вершка!
Ничего, он берёт меч
и бегом (а то тятенька будет сечь)
до тёмного леса!
Через ёлку пролезет,
устанет.
Что делать дальше не знает.
Но тут, на беду, занятие нашлось,
Чудо-юдо откуд-ниоткуда взялось
и говорит: «Куда путь держишь, дурак,
меч то не тянет в руках?»
Иван чего-то аж растерялся.
Нет, он никогда ничего не боялся,
но отсутствие роста
преимущества не давало:
— Ты б, Чудо-юдо, мне идти не мешало,
я на войну собрался,
дома с маменькой поругался.
— Чего ж ты с мамкой не воюешь,
а по кустам от бабы сачкуешь?
Опять Ивашечка растерялся,
он мал ещё, не догадался,
что мамку надо было куснуть
и тихо-мирно уснуть,
иль на случай самый насущный,
на деда в бой идти большущий,
а не бегать по тёмному лесу
в поисках волчьего интересу.
Малец лобик свой почесал,
развернулся и побежал,
на весь лес: «Маманя!» — ревел.
Чудо-юдо над ухом пел.
В свой дом Ивашечка забёг,
аж взмок,
а меч в лесу оставил.
Батя нашёл и розгами вдарил.
С тех пор рос сыночек послушным,
на войну ходил, как на службу,
с мечом деревянным на батю родного:
разок в зад уколет, не более.
Сказка о плохих наследственных генах
Было у отца три сына:
старший вредный такой детина,
средний был от разных баб,
а младший сызмальства дурак.
Выросли братья, собрались жениться.
А невест то нет, не в кого даже влюбиться.
Деваться некуда, надо ехать
за невестами, хватит тут брехать!
Вот оседлали два брата коня,
а младший полез на осла.
Оседлали и поскакали,
а где невесты живут не знали.
Да и где бы невесты ни жили,
они б братьев всё равно полюбили,
ведь богатыри знают крепко:
любовь, она любит зацепку —
ум или силу могучую.
А у нас братец братца покруче!
Едут: силой, умом бахвалятся.
Глядь, на дороге валяется
с почёстного пиру баба.
— Не, мы порядочной были бы рады! —
два старших брата сказали
и бабе помощь не оказали.
Третий,
