Николай Рубцов - Стихотворения
Сто «нет»
В окнах зеленый свет,Странный, болотный свет…Я не повешусь, нет,Не помешаюсь, нет,Буду я жить сто лет,И без тебя – сто лет,Сердце не стонет, нет,Нет! Сто «нет»!
<Сентябрь 1961>
Имениннику
Валентину Горшкову
Твоя любимаяуснула.И ты, закрыв глаза и рот,уснешьи свалишься со стула.Быть может, свалишьсяв проход.И все жне будет слова злого,ни речи резкой и чужой.Тебя поднимут, как святого,кристально чистогодушой.
Уложат,где не дует ветер,и тихо твой покинут дом.Ты захрапишь…И все на свете —пойдет обычным чередом!
Жалобы алкоголика
Ах, что я делаю, зачем я мучаюБольной и маленький свой организм?Ах, по какому же такому случаю?Ведь люди борются за коммунизм!
Скот размножается, пшеница мелется,И все на правильном таком пути…Так замети меня, метель-метелица,Так замети меня, ох, замети!
Я пил на полюсе, пил на экваторе —На протяжении всего пути.Так замети меня, к едрене матери,Метель-метелица, ох, замети…
Декабрь 1961
Оттепель
Нахмуренное с прозеленью небо,Во мгле, как декорации, дома,Асфальт и воздухПахнут мокрым снегом,И веет мокрым холодом зима.Я чувствую себя больным и старым,И что за дело мне до разных тамГуляющих всю ночь по тротуарамМне незнакомых девушек и дам!Вот так же было холодно и сыро,Сквозил в проулках ветер и рассвет,Когда она задумчиво спросила:– Наверное, гордишься, что поэт? —Наивная! Ей было не представить,Что не себя, ее хотел прославить,Что мне для счастьяНадо лишь иметьТо, что меня заставило запеть!И будет вечно веять той зимою,Как повторяться будет средь зимыИ эта ночь со слякотью и тьмою,И горький запах слякоти и тьмы…
<Май 1962>
Брал человек холодный мертвый камень…
Брал человекХолодный мертвый камень,По искре высекалИз камня пламень.
Твоя судьбаНе менее сурова —Вот так же высекатьОгонь из слова!
Но труд ума,Бессонницей больного, —Всего лишь даньЗа радость неземную:
В своей рукеСверкающее словоВдруг ощутить,Как молнию ручную!
Ленинград, 1962
Я весь в мазуте, весь в тавоте…
Я весь в мазуте,весь в тавоте,зато работаю в тралфлоте!
…Печально пела радиола,звала к любви, в закат, в уют —на камни пламенного моламатросы вышли из кают.
Они с родными целовались,вздувал рубахи мокрый норд.Суда гудели, надрывались,матросов требуя на борт…
И вот опять – святое дело,опять аврал, горяч и груб,и шкерщик встал у рыботдела,и встал матрос-головоруб.
Мы всю треску сдадим народу,мы план сумеем перекрыть,мы терпим подлую погоду,мы продолжаем плыть и плыть.
Я, юный сынморских факторий,хочу, чтоб вечно шторм звучал,чтоб для отважных – вечно море,а для уставших —свой причал.
1962
Грани
Я вырос в хорошей деревне,Красивым – под скрип телег!Одной деревенской царевнеЯ нравился как человек.
Там нету домов до неба,Там нету реки с баржой,Но там на картошке с хлебомЯ вырос такой большой.
Мужал я под грохот МАЗов,На твердой рабочей земле…Но хочется как-то сразуЖить в городе и в селе.
Ах, город село таранит!Ах, что-то пойдет на слом!Меня все терзают граниМеж городом и селом…
1962
О чем шумят друзья мои, поэты…
О чем шумятДрузья мои, поэты,В неугомонном доме допоздна?Я слышу спор.И вижу силуэтыНа смутном фоне позднего окна.
Уже их мыслиСилой налились!С чего ж начнут?Какое слово скажут?
Они кричат,Они руками машут,Они как будто только родились!
Я сам за все,Что крепче и полезней!Но тем богат,
Что с «Левым маршем» в ладНегромкие есенинские песниТак громко в сердцеБьются и звучат!
С веселым пеньемВ небе безмятежном,Со всей своей любовью и тоской,Орлу не параЖаворонок нежный,Но ведь взлетают оба высоко!
И, славя взлетКосмической ракеты,Готовясь в ней летать за небеса,Пусть не шумят,А пусть поют поэтыВо все свои земные голоса!
Ленинград, 1962
Мой чинный двор зажат в заборы…
Мой чинный дворзажат в заборы.Я в свистах ветра-степнякаНе гнал коней, вонзая шпорыВ их знойно-потные бока.Вчера за три мешка картошкиКупил гармонь.Играет – во!Точь-в-точь такая, как у Лешки,У брата друга моего.Творя бессмертное творенье,Смиряя бойких рифм дожди,Тружусь.И чувствую волненьеВ своей прокуренной груди.Строптивый стих,как зверь страшенный,Горбатясь, бьется под рукой.Мой стиль, увы,несовершенный,Но я ж не Пушкин,я другой…И все же грустно до обидыУ мух домашних на видуПослушно, как кариатиды,Стареть в сложившемся быту.Ведь я кричал,врываясь в споры,Что буду жить наверняка,Как мчат коней,вонзая шпорыВ их знойно-потные бока!
Ленинград, 1962
Соловьи
В трудный час, когда ветер полощет зарюВ темных струях нагретых озер,Я ищу, раздвигая руками ивняк,Птичьи гнезда на кочках в траве…Как тогда, соловьями затоплена ночь.Как тогда, не шумят тополя.А любовь не вернуть,как нельзя отыскатьОтвихрившийся след корабля!
Соловьи, соловьи заливались, а тыЗаливалась слезами в ту ночь;Закатился закат – закричал паровоз,Это он на меня закричал!
Я умчался туда,где за горным хребтомМногогорбый старик океан,Разрыдавшись, багровые волны-горбыРазбивает о лбы валунов.
Да, я знаю, у многих проходит любовь,Все проходит, проходит и жизнь,Но не думал тогда и подумать не мог,Что и наша любовь позади.
А когда, отслужив, воротился домой,Безнадежно себя ощутилЧеловеком, которого смыло за борт:– Знаешь, Тайка встречалась с другим!
Закатился закат. Задремало село.Ты пришла и сказала: «Прости».Но простить я не мог,потому что всегдаСлишком сильно я верил тебе!
Ты сказала еще:– Посмотри на меня!Посмотри – мол, и мне нелегко. —Я ответил, что лучшена звезды смотреть,Надоело смотреть на тебя!
Соловьи, соловьизаливались, а тыВсе твердила, что любишь меня.И, угрюмо смеясь, я не верил тебе.Так у многих проходит любовь…
В трудный час, когда ветер полощет зарюВ темных струях нагретых озер,Птичьи гнезда ищу, раздвигаю ивняк.Сам не знаю, зачем их ищу.
Это правда иль нет, соловьи, соловьи,Это правда иль нет, тополя,Что любовь не вернуть,как нельзя отыскатьОтвихрившийся след корабля?
1962
На Родину!
Во мгле, по холмам суровым, —Без фар не видать ни зги, —Сто километров с ревомЛетели грузовики,Летели почти по небу,Касаясь порой земли.Шоферы, как в лучший жребий,Вцепились в свои рули,Припали к рулям, как зубры,И гнали – в леса, в леса! —Жестоко оскалив зубыИ вытаращив глаза…Я молча сидел в сторонке,Следя за работой мужчинИ радуясь бешеной гонкеНочных продуктовых машин.
Я словно летел из неволиНа отдых, на мед с молоком…И где-то в зверином полеСошел и пошел пешком.
Не пришла
Из окна ресторана —свет зеленый,болотный,От асфальта до звездзаштрихована ночьснегопадом,Снег глухой,беспристрастный,бесстрастный,холодныйНадо мной,над Невой,над матросскимсуровым отрядом.Сумасшедший,ночной,вдоль железных заборов,Удивляя людей,что брожу я?И мерзну зачем?Ты и раньше ко мнеприходила не скоро,А вот не пришла и совсем…Странный свет,ядовитый,зеленый,болотный,Снег и снегбез метельногосвиста и воя.Снег глухой,беспристрастный,бесстрастный,холодный,Мертвый снег,ты зачемне даешь мне покоя?
1962
Сергей Есенин
Слухи были глупы и резки:Кто такой, мол, Есенин Серега,Сам суди: удавился с тоскиПотому, что он пьянствовал много.
Да, недолго глядел он на РусьГолубыми глазами поэта.Но была ли кабацкая грусть?Грусть, конечно, была… Да не эта!
Версты все потрясенной земли,Все земные святыни и узыСловно б нервной системой вошлиВ своенравность есенинской музы!
Это муза не прошлого дня.С ней люблю, негодую и плачу.Много значит она для меня,Если сам я хоть что-нибудь значу.
1962
