Вероника Тушнова - За это можно все отдать

Дом мой – в сердце твоем

I

Знаешь ли ты,что такое горе,когда тугою петлейна горле?Когда на сердцеглыбою в тонну,когда нельзяни слезы, ни стона?Чтоб никто не увидел,избави боже,покрасневших глаз,потускневшей кожи,чтоб никто не заметил,как я устала,какая больная, стараястала…Знаешь ли ты,что такое горе?Его переплытьвсе равно что море,его перейтивсе равно что пустыню,а о нем говорятсловами пустыми,говорят:«Вы знаете, он ее бросил…»А я без тебякак лодка без весел,как птица без крыльев,как растенье без корня…Знаешь ли ты, что такое горе?Я тебе не все еще рассказала,знаешь, как я хожу по вокзалам?Как расписания изучаю?Как поезда по ночам встречаю?Как на каждом почтамтемолю я чуда:хоть строки, хоть словаоттуда… оттуда…

II

Мне казалось, нельзя,чтоб «Выхода нет».А вот оказалось, случается.На год,на два,на десять летвыхода нет!А жизнь не кончается.А жизнь не кончается все равно,а люди встречаются,пьют вино,смотрят кино,в автобусах ездят,ходят по улицамвместе… вместе…Называют друг друга:«Моя!»«Мой!»Говорят друг другу:«Пойдем домой!»Домой…А ты мне: «Куда пойдем?»У бездомных разве бывает дом?

III

Дом – четыре стены…Кто сказал, что четыре стены?Кто придумал, что людина замок запираться должны?Разве ты позабыл,как еловые чащи темныи какие высокие звездыдля нас зажжены?Разве ты позабыл, как трава луговаямягка,как лодчонку рыбачьюкачает большая река,разве ты позабылполыханье и тресксушняка?Неужели так страшно,если нет над тобойпотолка?Дом – четыре стены…Ну, а если у нас их нет?Если нету у нашего домазнакомых примет,ни окон, ни крыльца,ни печной трубы,если в доме у настелеграфные стонут столбы,если в доме у нас,громыхая, летят поезда?..Ни на что, никогдане сменяю я этой судьбы,в самый ласковый домне войду без тебяникогда.

IV

Помню первую осень,когда ты ко мне постучал,обнимал мои плечи,гладил волосы мнеи молчал…Я боялась тебя,я к тебе приручалась с трудом,я не знала, что тымой родник,хлеб насущный мой,дом!Я не знала, что ты —воскресение, родина, свет!..А теперь тебя нет,и на свете приюта мне нет!Ты не молод уже,мой любимый?А я молода?Ты устал, мой любимый?..А я? – хоть бы день без труда,хоть бы час без забот…Все равно —в самый ласковый домбез тебя не войду…Дом мой – это с тобою вдвоем,дом мой – в сердце твоем!Ты не думай, я смелая,не боюсь ни обиды, ни горя,что захочешь —все сделаю, —слышишь, сердце мое дорогое?Только б ты улыбнулся,только б прежним собойстановился,только б не ушибался,как пойманный сокол не бился……Знаешь ли ты,что такое горе?Его переплытьвсе равно что море,его перейтивсе равно что пустыню,да ведь нет другой дорогиотныне,и нашлась бы – так я не пойдудругою…Знаешь ли ты,что такое горе?А знаешь ли ты,что такое счастье?

«Всех его сил проверка…»

Всех его сил проверка,сердца его проверка,чести его проверка —жестока, тяжка, грозна,у каждого человекабывает своя война.С болезнью, с душевной болью,с наотмашь бьющей судьбой,с предавшей его любовьювступает он в смертный бой.Беды, как танки, ломятся,обиды рубят сплеча,идут в атаки бессонницы,ночи его топча.Золой глаза запорошены, —не видит он ничего,а люди: «Ну что хорошего?» —спрашивают его.А люди – добрые, умные(господи им прости) —спрашивают, как думаетлето он провести?Ах, лето мое нескончаемое,липки худенькие мои,городские мои, отчаянные,героические соловьи…Безрадостных дней кружение,предгрозовая тишина.На осадное положениедуша переведена.Только б, в сотый раз умирая,задыхаясь в блокадном кольце,не забыть —Девятое маябывает где-то в конце.

Утро

Вся ночь без сна…А после, в роще, березовая тишина,и все приемлемее, проще,и жизнь как будто решена.Боль приглушенней, горе выше,внимательней душа моя…Я в первый раз воочью вижу:не солнце движется —земля.Налево клонятся березы,налево падают кусты,и сердце холодеет грознона кромке синей пустоты.Все так ничтожно – ссоры, споры,все беды и обиды все.Еще пустынно, знобко, сонно,трава купается в росе.Шмелиной музыке внимаю,вникаю в птичью кутерьму…Я прозреваю, понимаю,еще чуть-чуть —и все пойму.письмоПросто синей краской на бумагенеразборчивых значков ряды,а как будто бы глоток из флягиумирающему без воды.Почему без миллионов можно?Почему без одного нельзя?Почему так медлила безбожнопочта, избавление неся?Наконец-то отдохну немного.Очень мы от горя устаем.Почему ты не хотел так долговспомнить о могуществе своем?

Костер

Ни зяблика, ни славки, ни грача.Стволы в тумане.Гаснет день короткий.Лесной костергрызет сушняк, урча,и греет нас – услужливый и кроткий.Рожденное от хищного огня,с орешником заигрывает пламя…Ну, что молчишь? Что смотришь на менятакими несчастливыми глазами?Как много раз ты от меня бежал,как много раз я от тебя бежала…Мы жгли костер.Гудит лесной пожар.Не поздно ли спасатьсяот пожара?

Дорогая Вероника!

Пишу Вам под огромным впечатлением от Вашей новой книги, которую я только сегодня достала и прочитала.

Ваши стихи всегда были отмечены человечностью, чистотой, добротой, отсутствием позерства, поучительности и самолюбования, естественностью и высоким строем чувства. Но такой силы, как в этой книге, Вы не достигали никогда. Здесь такое могущество мужества, нежности, прямоты, беспощадности к себе, – в полноту дыханья, в полноту голоса, во весь размах души.

Эти стихи не ждет судьба трудная и неприютная – как Вы пишете о них. Они – более, чем все другие Ваши стихи – будут признаны и любимы и всегда дороги каждому, в ком есть живая душа. Русская народная поэзия сказалась в них легко и естественно, потому что это Ваша стихия, Ваше родное. Это стихи своего времени, но в них такая даль, такая глубь России, так неуловимо и естественно звучит во многих мелодия русского сказа!

Меня потрясает и покоряет бесстрашие Вашего совершенно открытого сердца, бесстрашие доверия, нежности. Это могучие стихи, которые написаны навсегда. Написаны словами точными, незаменимыми. В этой книге мир Вашей поэзии, как никогда, светел, чист, могуществен и прекрасен.

Дорогой друг мой, от всего сердца хочу Вам здоровья.

Благодарю Вас не только за себя, но за многих, кого поразила Ваша книга. Благодарю всей душой.

Вероничка, родная!

Что ж это Вам взбрело в голову хворать, да еще на весну глядя?! Извольте поскорее исправить допущенные ошибки.

Мы Вас очень давно не видели по-настоящему и не слышали. А ведь за это время небось в живом потоке стихов столько новых излучин и новых плесов… Грешно забывать верных и любящих читателей-почитателей. Кстати, где-то на этих днях у меня своеобразный юбилей – 15 лет как увидел Вас впервые на телевизионном экране и мгновенно совершенно средневеково влюбился в стихи и в автора. Выздоравливайте скорее – мы в этом году хотим опять наконец выбраться в Коктебель, а этот благодатный заповедник в моем представлении неотделим от Вас – давайте и в этом году поедем вместе. Ладно?

В больнице, конечно, невесело, особенно в эти начально-весенние дни. Но ведь у Вас есть могучая подруга – Ваша поэзия. Пришлите и нам стихи – те, которые сами захотите. Пожалуйста.

Вот уже пятый месяц нашего переделкинского сидения я все пишу о Брехте (книгу для «Жизни Замеч. Людей»), «брежу Брехтом», в эти дни в 20-х годах, восхищаюсь полетом Линдберга, мучусь и бешусь из-за Сак-ко и Ванцетти, увлечен первым планом пятилетки, и больно и горько от измены Чан-Кай-Ши.

А Брехт в это время пишет «Трехгрошовую оперу» и великолепные стихи. Все прошло – и полеты, и бои, и пятилетки, радости и страдания, а стихи остались. Очень это всегда укрепляет душу грустным и светлым сознани —

ем – стихи-то в конечном счете оказываются самым сильным, важным, бессмертным, жизненно необходимым.

Ну вот видите, о чем бы ни писал, куда бы ни ехал, а все сворачиваю в литературоведческую колею. Верю, будет еще и поэтическое литературоведение. Было ж такое у Гейне, есть у Ахматовой-пушкинистки.