Николай Гумилёв - Сборник стихов (электронное собрание сочинений)

Родос

Памяти М. А. Кузьминой-Караваевой

На полях опаленных РодосаКамни стен и в цвету тополяВидит зоркое сердце матросаВ тихий вечер с кормы корабля.

Там был рыцарский орден: соборы,Цитадель, бастионы, мосты,И на людях простые уборы,Но на них золотые кресты.

Не стремиться ни к славе, ни к счастью,Все равны перед взором Отца,И не дать покорить самовластьюПосвященные небу сердца!

Но в долинах старинных поместий,Посреди кипарисов и роз,Говорить о Небесной Невесте,Охраняющей нежный Родос!

Наше бремя – тяжелое бремя:Труд зловещий дала нам судьба,Чтоб прославить на краткое время,Нет, не нас, только наши гроба.

Нам брести в смертоносных равнинах,Чтоб узнать, где родилась река,На тяжелых и гулких машинахГрозовые пронзать облака;

В каждом взгляде тоска без просвета,В каждом вздохе томительный крик, —Высыхать в глубине кабинетаПеред пыльными грудами книг.

Мы идем сквозь туманные годы,Смутно чувствуя веянье роз,У веков, у пространств, у природы,Отвоевывать древний Родос.

Но, быть может, подумают внуки,Как орлята тоскуя в гнезде:«Где теперь эти крепкие руки,Эти Души горящие – где?»

Паломник

Ахмет-Оглы берет свою клюкуИ покидает город многолюдный.Вот он идет по рыхлому песку,Его движенья медленны и трудны.– Ахмет, Ахмет, тебе-ли, старику,Пускаться в путь неведомый и чудный?Твое добро враги возьмут сполна,Тебе изменит глупая жена. —

«Я этой ночью слышал зов Аллаха,Аллах сказал мне: – Встань, Ахмет-Оглы,Забудь про все, иди, не зная страха,Иди, провозглашая мне хвалы;Где рыжий вихрь вздымает горы праха,Где носятся хохлатые орлы,Где лошадь ржет над трупом бедуина,Туда иди: там Мекка, там Медина» —

– Ахмет-Оглы, ты лжешь! Один пророкВнимал Аллаху, бледный, вдохновенный,Послом от мира горя и тревогОн улетал к обители нетленной,Но он был юн, прекрасен и высок,И конь его был конь благословенный,А ты… мы не слыхали о послеПлешивом, на задерганном осле. —

Не слушает, упрям старик суровый,Идет, кряхтит, и злость в его смешке,На нем халат изодранный, а новый,Лиловый, шитый золотом, в мешке;Подмышкой посох кованый, дубовый,Удобный даже старческой руке,Чалма лежит как требуют шииты,И десять лир в сандалии зашиты.

Вчера шакалы выли под горой,И чья-то тень текла неуловимо,Сегодня усмехались меж собойТри оборванца, проходивших мимо.Но ни шайтан, ни вор, ни зверь леснойСмиренного не тронут пилигрима,И в ночь его, должно быть от луны,Слетают удивительные сны.

И каждый вечер кажется, что вскореОкончится терновник и волчцы,Как в золотом Багдаде, как в БассореПоднимутся узорные дворцы,И Красное пылающее МореПред ним свои расстелет багрецы,Волшебство синих и зеленых мелей…И так идет неделя за неделей.

Он очень стар, Ахмет, а путь суров,Пронзительны полночные туманы,Он скоро упадет без сил и слов,Закутавшись, дрожа, в халат свой рваный,В одном из тех восточных городов,Где вечерами шепчутся платаны,Пока чернобородый муэдзинПоет стихи про гурию долин.

Он упадет, но дух его бессонныйАллах недаром дивно окрылил,Его, как мальчик страстный и влюбленный,В свои объятья примет АзраилИ поведет тропою, разрешеннойДля демонов, пророков и светил.Все, что свершить возможно человеку,Он совершил – и он увидит Мекку.

Жестокой

«Пленительная, злая, неужелиДля вас смешно святое слово: друг?Вам хочется на вашем лунном телеСледить касанья только женских рук,

«Прикосновенья губ стыдливо-страстныхИ взгляды глаз не требующих, да?Ужели до сих пор в мечтах неясныхВас детский смех не мучил никогда?

«Любовь мужчины – пламень ПрометеяИ требует и, требуя, дарит,Пред ней душа, волнуясь и слабея,Как красный куст горит и говорит.

«Я вас люблю, забудьте сны!» – В молчаньиОна, чуть дрогнув, веки подняла,И я услышал звонких лир бряцаньеИ громовые клекоты орла.

Орел Сафо у белого утесаТоржественно парил, и красотаБестенных виноградников ЛесбосаЗамкнула богохульные уста.

Любовь

Надменный, как юноша, лирикВошел, не стучася, в мой домИ просто заметил, что в миреЯ должен грустить лишь о нем.

С капризной ужимкой захлопнулОткрытую книгу мою,Туфлей лакированной топнул,Едва проронив: не люблю.

Как смел он так пахнуть духами!Так дерзко перстнями играть!Как смел он засыпать цветамиМой письменный стол и кровать!

Я из дому вышел со злостью,Но он увязался за мной,Стучит изумительной тростьюПо звонким камням мостовой.

И стал я с тех пор сумасшедшим.Не смею вернуться в свой домИ все говорю о пришедшемБесстыдным его языком.

Баллада

Влюбленные, чья грусть, как облака,И неясные задумчивые лэди,Какой дорогой вас ведет тоска,К какой еще неслыханной победеНад чарой вам назначенных наследий?Где вашей вечной грусти и слезамЦелительный предложится бальзам?Где сердце запылает, не сгорая?В какой пустыне явится глазам,Блеснет сиянье розового рая?

Вот я нашел, и песнь моя легка,Как память о давно прошедшем бреде,Могучая взяла меня рука,Уже слетел к дрожащей АндромедеПерсей в кольчуге из горящей меди.Пускай вдали пылает лживый храм,Где я теням молился и словам,Привет тебе, о родина святая!Влюбленные, пытайте рок, и вамБлеснет сиянье розового рая.

В моей стране спокойная река,В полях и рощах много сладкой снеди,Там аист ловит змей у тростника,И в полдень, пьяны запахом камеди,Кувыркаются рыжие медведи.И в юном мире юноша Адам,Я улыбаюсь птицам и плодам,И знаю я, что вечером, играя,Пройдет Христос-младенец по водам,Блеснет сиянье розового рая.

Посылка

Тебе, подруга, эту песнь отдам,Я веровал всегда твоим стопам,Когда вела ты, нежа и карая,Ты знала все, ты знала, что и намБлеснет сиянье розового рая.

Укротитель зверей

… Как мой китайский зонтик красен,Натерты мелом башмачки.Анна Ахматова.

Снова заученно-смелой походкойЯ приближаюсь к заветным дверям,Звери меня дожидаются там,Пестрые звери за крепкой решеткой.

Будут рычать и пугаться бича,Будут сегодня еще вероломнейИли покорней… не все ли равно мне,Если я молод и кровь горяча?

Только… я вижу все чаще и чаще(Вижу и знаю, что это лишь бред)Странного зверя, которого нет,Он – золотой, шестикрылый, молчащий.

Долго и зорко следит он за мнойИ за движеньями всеми моими,Он никогда не играет с другимиИ никогда не придет за едой.

Если мне смерть суждена на арене,Смерть укротителя, знаю теперь,Этот, незримый для публики, зверьПервым мои перекусит колени.

Фанни, завял вами данный цветок,Вы ж, как всегда, веселы на канату,Зверь мой, он дремлет у вашей кровати,Смотрит в глаза вам, как преданный дог.

Отравленный