Евгений Абросимов - Стихи остаются в строю
1936
Георгий Суворов[5]
«Вперед, на Запад!..»
Вперед, на Запад! — Цену этих словМы поняли, когда в горячем пылеМы штурмовали стены городовЦеной нечеловеческих усилий.
Вперед, на Запад! — Дерзкая мечта…Я знаю, нас никто не остановит.Целуют землю русскую уста,Отбитую ценой солдатской крови.
Пускай мы не прошли и полпути,Пускай звезда уходит в ночь устало.Теперь на Запад будем мы идти,Вперед идти — во что бы то ни стало.
Тропа войны
Я исходил немало горных тропВысокого и строгого Саяна.Шел по ущельям хмурым Абакана,Был постоянным спутником ветров.
Мое ружье — железный верный друг.О, мне ли привыкать теперь к винтовке!Оно гремело — падали кедровкиИ фейерверк пера носился на ветру.
Не раз обвалам каменным в ответОно зеленый воздух сотрясало,И падала тогда звезда устало,И зверь шарахался, теряя свет.
А я и мой лохматый черный пес —Мы шли вперед развилкой троп над бездной,Где темная струя руды железнойВрезалась в накренившийся утес.
Не сосчитать, как много торных тропИзмерил я среди сырых ущелий.Не раз стрелку увесистые елиДаря приют, склонялись на сугроб.
Но вот тропа. Не сразу понял яЕе опасные места, ее изгибы:Нет, не бросается она на глыбыПолночных скал, уступами звеня.
И я… я, исходивший сотни троп,Я слово дал идти тропой сражений,Платя ценою крови и лишенийЗа каждый шаг. Да, я на все готов.
И если мне среди голубизныХакасских дебрей вновь сверкнули тропы, —Я не покину своего окопа.Нет, не сверну с крутой тропы войны.
И, лишь достигнув в долгожданный мигЕе конца в седой ночи Европы,Я вновь приду к моим таежным тропамИ выберу труднейшую из них.
Первый снег
Веет, веет и кружится,Словно сон лебедей,Вяжет белое кружевоНад воронкой моей.
Улетает и молниейОкрыляет, слепит…Может, милая вспомнила,Может, тоже не спит.
Может, смотрит сквозь кружевоНа равнину полей,Где летает и кружитсяБелый сон лебедей.
«Пришел и рухнул, словно камень…»
Пришел и рухнул, словно камень,Без сновидений и без слов,Пока багряными лучамиНе вспыхнули зубцы лесов,Покамест новая тревогаНе прогремела надо мной.Дорога, дымная дорога, —Из боя в бой, из боя в бой…
«Есть в русском офицере обаянье…»
Полковнику Путилову
Есть в русском офицере обаянье.Увидишься — и ты готов за нимНа самое большое испытаньеИдти сквозь бурю, сквозь огонь и дым.
Он как отец, — и нет для нас дорожеЛюдей на этом боевом пути..Он потому нам дорог, что он может,Ведя на смерть, от смерти увести.
«Над лесом взмыла красная ракета…»
Полковнику Подлуцкому
Над лесом взмыла красная ракета,И дрогнуло седое море мглы.Приблизили багровый час рассветаОрудий вороненые стволы.
От грохота раскалывались тучи,То опускаясь, то вздымаясь вверх,Через Неву летел огонь гремучий —И за Невою черной смертью мерк.
И так всю ночь, не ведая покоя,Мы не гасили грозного огня.И так всю ночь за русскою НевоюЗемля горела, плавилась броня.
И так всю ночь гремели батареи,Ломая доты за рекой во рву, —Чтоб без потерь, стремительней, дружнее,Пехота перешла через Неву.
Чтобы скорее в схватке рукопашнойОчистить дорогие берега,Чтоб, растопив навеки день вчерашний,Встал новый день над трупами врага.
«Хотя бы минуту на роздых…»
Подполковнику Кузнецову
Хотя бы минуту на роздыхЗа окаянных три дня.Но снова уносится в воздух:— Дайте огонь на меня!
И снова взлетают с землеюРазорванные тела.Метится пламенем бояНасквозь прожженная мгла.
И в этих метельных звездахТвердое, как броня,Режет прогоркший воздух:— Дайте огонь на меня!
И рухнули наземь звезды,И парень, гранату подняв,С кровью выхаркнул в воздух:— Огонь, огонь на меня!..
«Метет, метет… И нет конца метели…»
Метет, метет… И нет конца метели,Конца тяжелым, белым хлопьям нет.Метет, метет… И заметает следК моей солдатской полумерзлой щели.
Метет, метет… И не увидишь светаИ не увидишь друга в двух шагах.Вот через этот безответный мракЯ двинусь в путь, лишь тьму прорвет ракета.
«Когда-нибудь, уйдя в ночное…»
Когда-нибудь, уйдя в ночноеС гривастым табуном коней,Я вспомню время боевоеБездомной юности моей.
Вот так же рдели ночь за ночью,Кочуя с берегов Невы,Костры привалов, словно очиВ ночи блуждающей совы.
Я вспомню миг, когда впервые,Как миру светлые дары,Летучим роем золотыеЗа Нарву перешли костры.
И мы тогда сказали: славаНеугасима на века.Я вспомню эти дни по правуС суровостью сибиряка.
«Еще утрами черный дым клубится…»
Еще утрами черный дым клубитсяНад развороченным твоим жильем.И падает обугленная птица,Настигнутая бешеным огнем.
Еще ночами белыми нам снятся,Как вестники потерянной любви,Живые горы голубых акацийИ в них восторженные соловьи.
Еще война. Но мы упрямо верим,Что будет день, — мы выпьем боль до дна.Широкий мир нам вновь раскроет двериС рассветом новым встанет тишина.
Последний враг. Последний меткий выстрел.И первый проблеск утра, как стекло.Мой милый друг, а все-таки как быстро,Как быстро наше время протекло!..
В воспоминаньях мы тужить не будем,Зачем туманить грустью ясность дней?Свой добрый век мы прожили как люди —И для людей.
Михаил Троицкий
Шестнадцатое апреля
На площади, ряды смыкая,Толпа росла, как темнота, —Она и цветом не такая,И песня в ней звучит не та.
Француженка! Ей были странныПолуславянские азыИ наш раскатистый, гортанный,Для боя созданный язык.
В казармах или на заводе,На фабрике и в мастерской,Могучей тронувшись рекой,Она вдруг стала в переводеИ для французов не такой.
Она гремела над полками,И грозный в ней призыв окреп, —То улиц вывернутый каменьИ труженика черствый хлеб.
И вслед за русской «Марсельезой»,Качаясь, вышел строй штыков,И двинулся, гудя железом,Зеленый ряд броневиков.
И словно заново рожденный,Вождя встречая своего,Шагал народ освобожденныйПри кликах имени его.
Оно летело зовом струннымИ как пароль неслось в ответУстам, и старческим и юным,И тем, кто мал, и тем, кто сед, —Оно гремело без трибуны,Оно известно без газет.
Все ждал народ. И вот уж скоро…И вот, заветный день узнав,К нему пошел рабочий городСо всех заводов и застав.
К нему, чье имя издалекаДошло, стирая грань племен,Призывом мощно и широкоДля всех народов и времен.
Ряды заводских и фабричных…Ряды платочков, шапок, плеч…Здесь тысячи и самых личныхИ самых лучших в жизни встреч.
Всех воедино их связалаВ апрельский вечер, в поздний час,Вот эта встреча у вокзала,—Одна для всех сердец и глаз.
И как дышать и как смотреть им?Тут все — истории глава…Уже идут, как по столетьям,Живые Ленина слова.
Они войдут и в гул восстаний,В призыв знамен и крик бойца,В сокровища воспоминаний,В людские жаркие сердца.
За каждым словом к очевидцамМы ходим, чтоб навек сберечь…По старым роемся страницам,Чтобы собрать хоть по крупицамТу незаписанную речь.
И если б мы родились сноваИ встретить вновь его могли,Не позабыли бы ни слова,Векам подарок оберегли.
Но то мечта. А мне хоть проще,Обычай новый не ввожу,Но каждый год на эту площадьВ апрельский вечер прихожу.
Иду как будто с кем-то в ногу,Как будто встреча впереди,И кажется мне всю дорогу,Как что-то ширится в груди.
Ответ моряку
