Леопольдо Лугонес - Огненный дождь

Из сборника «Книга веры»{76}

  ГРУСТНАЯ ПЕСНЯ

Ночь любви в печалиотдана молчанью,под Господней дланьюдуши трепетали.

Одинок любойгрезящий о счастье.Дремлет сад — во властитишины ночной.

Кажется, что он —темный, в зябкой дрожи —в нашу горечь тожегрустно погружен.

Синь небес вуальючерною затмилась,будто породниласьс нашею печалью.

Песнь грустней все боле,словно бы онаоградить должнанас от лишней боли.

А твоя рукав кисее воздушнойс кротостью послушнойвздрогнула слегка.

Я и сам не знаю,почему, как прежде,в призрачной надеждея ее ласкаю.

Но во мраке томномзнаем мы вдвоем:жизнь моя — в твоемгрустном взоре темном.

И свои мечтаньяты уже готоваперекрасить сновав черный цвет страданья.

Скорбь твоих очейс болью непритворнойговорит бесспорноо любви твоей.

В поцелуе нежном,скрыть страданье силясь,горе притаилосьплачем безутешным.

Ты нежна со мною,ибо поняла:от любого злая тебя укрою.

Под льняной рубашкойгрудь твоя круглится,пусть же мне простится,что вздыхаю тяжко.

Признаюсь: поройснятся твои ласки,как в арабской сказке{77},в темноте ночной.

Ты еще юна,но в твоей печали,временной едва ли,скорбь судьбы видна.

В каждый миг я знаю:чем ты мне родней,тем, увы, скорейя тебя теряю.

Долог сон мечтаний,радости кратки.Будущей тоскине прожить заране.

Страшно мне, что тыс грустью неземноюмне махнешь рукоюс горней высоты.

Больно видеть мне,но я вижу ясно:до чего несчастнаты в спокойном сне!

Как в тиши ночейты любима мною, —днем надежно скроюя в душе своей.

В дымке заоконнойзвездный небосвод,как корабль, плыветнад садовой кроной.

Заслонил звездусад густой листвою, —так бы нам с тобоюспрятаться в саду.

Если б хоть отчастивешними ночамиплакало звездаминебо нашей страсти!

Будем безусловноузнавать все чаще:грусть томленьяслаще радости любовной.

Перевод Виктора Андреева

      БЕЛОЕ ОДИНОЧЕСТВО

В безмятежном покое сна,в белом сиянии лунных шелковночь,красавица нежная,воплощенная тишина,опускается на безбрежный небесный своди расплетаеткосы,волшебные кронылесов.

Только бессонное окоциферблата на темной башнетщетно сверлит бесконечность,роет ямку в песке;циферблаты раскатываютбесконечность,грохочут колеса,а повозка всегда вдалеке.

Луна швырнула нам под ноги белую бездну упокоения, и в ее глубинеумерли вещи,живы тени-идеи.Ужас, как близкосмерть подступает в такой белизне.Ужас, как мир прекрасен,одержимый, издревле подвластный белой луне.И сердце трепещет болезненно, боязливоот грустной жажды любви.

Город в небе высоко,город, почти незримый,парит, и смутные очертаньянасквозь просвечивает ясная ночь:многоугольный кристалл,бумажный кораблик на дне ручья, —город, такой далекий,такой абсурдно реальный, что и глядеть невмочь.

Город парит, или судно отчалило,и мы на нем, в стороне от земной суеты,счастливые, в молчании,такой исполнены чистоты,будто одни только наши душив белизне полнолуния живы…

Словно шальной сквозняк огоньком свечи,овладевает дрожь безмятежным светом:растворяются линии, гаснут звуки;миг — и безбрежный свод стал белоснежным склепом,и одно остается в тягостной этой ночи:непреложность разлуки.

Перевод Анастасии Миролюбовой

                АДАЖИО{78}

Обводит уголь тягостной печалиглаза густою траурной каймой,и клавиши под чуткою рукой,как крылья мотылька, затрепетали.

Сухие губы наконец узналивкус лепестков, осыпанных росой,и путь для встречи с Вечною Женойзатерянные тропы указали.

Страшись любви, когда она бесстрастносебя являет миру громогласно;пусть лучше моя флейта не звучит,

пусть вечером неспешная пирогаскользит неслышно водною дорогойи сердце песню нежную таит.

Перевод Виктора Андреева

                    РОНДО{79}

Старинный сад. Тропинка под листвою,где я тебя поцеловал; а тут —прекрасный сад глядит в зеркальный пруд,мы пленены двойною красотою.

Страна любви, где мы навек с тобою,где нет разлук, где только счастья ждут.Философ-ослик прячется в закут;жизнь для него — кремнистою тропою.

А мы благословенны небесами,дорога наша устлана шелками;прильнула жадно ты к губам моим.

Смерть от любви — чудеснейшая плата;пусть нам привидится в огне заката:в безмолвии к звезде своей летим.

Перевод Виктора Андреева

            ИСТОРИЯ МОЕЙ СМЕРТИ

Смерть явилась во сне, это было очень просто:шелковый кокон вокруг меня сплеталсяи с каждым твоим поцелуемна один оборот истончался.И каждый твой поцелуйдню равнялся;а время между двух поцелуев —ночь. Смерть — это очень просто.Мало-помалу распутывалсякокон моей судьбы. Я еще держалсяза кончик нитки, скользящий между пальцев…Когда ты внезапно застыла, и клубок размотался,и кончились поцелуи, —я выпустил нитку, и жизнь ушла.

Перевод Анастасии Миролюбовой

Из сборника «Книга пейзажей»{80}

   ОСЕННЯЯ ОТРАДА

Над золотистой долинойбледный закат умирает.Шорох листвы тополинойнаши шаги повторяет.

Точкой — далекая птица…И от цветов на поляневдруг голова закружится,словно бы в юности ранней.

Звездным огнем заблисталонебо — от края до края.В чаше фонтана усталоплещет вода, засыпая.

Перевод Виктора Андреева

ОДИНОКАЯ ФИАЛКА

Я, уставший, прилегна опушке леснойи увидел цветок

над пожухлой травой.Тявкнул пес… И опятьмир объят тишиной.

Смог ли я осознать{81},что в росинке цветкаотраженным сиятьбудет небо века?!

Перевод Виктора Михайлова

                     СЕРЫЕ ВОЛНЫ{82}

Падает дождь шелестящей холодною тенью.Ветер над морем стенает с надрывной тоскою.День нескончаем, печален. И спит сновиденьена берегу, над унылой равниной морскою.

Падает дождь… И уже он всю землю наполнилзапахом мокрых цветов и сопревшего сена.День нескончаем, печален. Внезапно я понял:смерть такова… такова наша жизнь несомненно.

Дождь все не тихнет. И день нескончаем, печален.И человек, словно призрак, исчез без следав серой завесе дождя, что закрыла все дали.Дождь все идет… И пускай не кончается он никогда.

Перевод Виктора Андреева

             ОЧАРОВАНИЕ{83}

Морской воды лазурная свобода!Вечерних сумерек сапфирный свет!Окрашены в единый синий цветморская глубь и купол небосвода.

Какой покой в лазоревом просторе!Песчаный берег — в дымке голубой.А белый парус над тугой волной —как лунный серп, сверкающий над морем.

Ты — счастлив. Видишь словно бы впервыеи синь воды, и синий небосвод.И кажется, что море слезы льет —счастливые, соленые, морские.

Перевод Виктора Андреева

           ЗВЕЗДОЧКА

Над лодкой, что по морю мчалась,взрезая спокойные воды,предвестницей дня и восходана мачте звезда колыхалась.

И море, в свои покрывалаукрытое дремой по плечи,последней звезде навстречусоленые брови вздымало.

В ответ на призыв великана(любить так умеешь и ты)слетает звезда с высотыи спит на груди у титана.

Перевод Кирилла Корконосенко

                    ГНЕЗДО

Колючка, конский волос, нить, клочоковечьей шерсти, прутик тополиныйи пух на самом дне. Наступит срок —птенцам он станет славною периной.

И вечером, в весенней тишине,в предчувствии отраднейшей услады,когда полнеба в золотом огне,выводит птица нежные рулады.

Перевод Виктора Андреева

       РАЗРУШЕННОЕ ГНЕЗДО

Остался только клок травы сухойна ветке с молодой листвою нежной,и скорбный голос птицы безутешнойне умолкает в зелени лесной.

Ни в небе, что струит лучистый свет,ни у тропы, что по лесу петляет, —нигде покоя бедной птице нет,никто на зов ее не отвечает.

Металась вдоль тропинок и дорог,садилась на траву к опавшим сучьям,крича, кружила над кустом колючим:гнездо? О нет! Овечьей шерсти клок.

Скорбящий птичий голос из листвыразносится далеко по округе,но никогда свое гнездо, увы,не отыскать горюющей пичуге.

Перевод Виктора Михайлова ПСАЛОМ ДОЖДЯ{84}

                              НАЧАЛОНебо было похоже на грот, что наполнен водою;словно катились камни — вдали погромыхивал гром;ветер пропах лимоном и, прошуршав листвою,изредка и лениво бил по земле хвостом.

Серо-свинцовые тучи медленно-медленно плыли,клевер сухие соцветья к низким вздымал небесам,над изнуренным полем — завеса горячей пыли,чертополоха бутоны синели то там то сям.

И наступила минута — кончилось время затишья,молния огненной плетью полог туч рассекла,рухнуло наземь небо, словно огромная крыша —крыша из балок железных и лопнувшего стекла.

                               ДОЖДЬИвой с ветками гибкими, ивой с листвой шумящейбыл этот ливень, летящий к сонной и знойной земле;и также было похоже: охотник стреляет в чаще —вспышки молний сверкали, и гром грохотал во мгле.

Капли дождя скакали по травам, по тропам, по склонам,раковиной звучащей казался весь мир вокруг;пело, звенело, журчало… И, в ивняке пропыленномс шумом ударив по листьям, дождь прекратился вдруг.

                               ПОКОЙНега деревьев омытых, окрашенных солнца кармином.Нега ручьев и оврагов, наполненных свежей водой.Прозрачная нега песни — запел щегол над долиной.Нега чудесного вечера. Радость, отдых, покой.

                          ЗАВЕРШЕНИЕСтруилось благоухание цветущего розмарина,и куропатка свистела, прячась в траве густой.

перевод Майи Квятковской ЦИКАДЫ

                         IИх дерзкий хор обрушила аврора.Они шелка лазурных снов пронзают{85}.Но бубен солнца их трезвон сметает,как будто горсти золотого сора.

Зной, опаляя мальвы и оливы,цветы изранил стрелами-лучами,и в каждом раненом — петарды пламя:любовь цветов — пыльцы созревшей взрывы.

Просторы золотисты и румяны;их выпекла жара на углях полдня.Казалось, лето, треском мир наполня,поджаривает звонкие каштаны.

И нет их древней трескотне предела.Она весь день терзала наши уши,но притомилась и звучит все глуше.Вдали телега ночи заскрипела.

Когда в тиши задумчивой лагуныколдует полнолунье над округой,на лунной лютне, светлой и округлой,гудят басы — серебряные струны.

Гудят, гудят, все новой силой полнясь,как разъяренных пчел семья большая,тягучим хрипом словно подражаястенным часам, что бить собрались полночь.

                           IIРаспелся дрозд на гроздьях винограда.Жильцы пруда горланят не смолкаяи незабудки смотрят, умоляя:«Не позабудь меня!» — лазурью взгляда.

Расчесывает солнце в буйных кронахсозревшие рожки{86}; козленок прыткийблагоухает мускусом — в попыткепрельстить пастушку, словно коз влюбленных.

В котле клокочут соки; гроздь-подругаподмигивает черными очами;и в залихватском ритме перед намибузит и пляшет Карнавал-пьянчуга.

Напев цикады — мужества звучанье;хор кавалеров слышен повсеместно(ведь госпожа цикада бессловесна{87},как ни противно женщине молчанье).

Избранник дамы не собьется с тона —«Счастливый муж!» — сказал Лопе де Вега{88}.Кто вина осветляет нам от века,и впрямь достоин лиры Аполлона.

В крестьянскую гирлянду фестиваляэклога{89} приплетает неуклоннои розы из венка Анакреона{90},и провансальский майоран{91} Мистраля{92}.

                     IIIНазойливая, звонкая цикада!Пусть эти песни резвые пусты —тебе моя гитара вторить радаи мой лазурный бубен высоты.

Перевод Майи Квятковской ПЕЙЗАЖИ

                                   I                       ЛАЗУРНЫЙ ЧАС

День перевел дыханье, как пахарь утомленный,со лба откинув пряди алеющих волос,и золотом колосьев на ниве отдаленнойпылали стрелы солнца, огня апофеоз.

У грани мирозданья бесцветные березыв кольцо замкнули вечер, цветущий сад земной,и Тишина, сгущая лазоревые росы,неслышно подступала огромною борзой.

Неслышно подступала, челом сияя звездным,таясь в потустороннем, нездешнем, неземном,и синева сгущалась в просторе купоросном,и цвет необычайный заполнил окоем.

Над синею травою, в прозрачности сапфирадуша горы светилась ядром голубизны,и небо сотворило в бескрайности эфираиндиговую гамму, все ирисы весны.

Мир замолчал; а дале, в пространстве неохватном,где лунные пылинки соткали пелену,ночь напоила воздух дыханьем ароматными, словно синий ладан, струилась в вышину.

                                   II                      ЦВЕТЫ И ЗВЕЗДЫ

А ночь была прекрасной, в ночах непревзойденнойИ Тишина над морем в спокойствии своемчело к земле склонила под звездною короной,раздумьями до края заполнив окоем.

Когда от черной почвы, где ирисы сияли,созвездия раздумий всходили к небесам,невидимое море они одушевляли,напевы навевая и струнам, и волнам.

И Тишина взрастала, спокойствием одета;порой цветок жасмина срывался, и тогдапечально исходила душа в слезинке света,и это пролетала падучая звезда.

И трепет мирозданья, в самом себе рожденный,явил в цветах и звездах свою живую суть,и Тишина стремилась над пропастью бездоннойпытливо в сердце неба и мира заглянуть.

Цвело весенним садом ночной земли дыханье.И только лепет лютни в молчании ночном.И только чаши лилий в пустыне мирозданья.И только звездный трепет в покое мировом.

                               III                         РАССВЕТ

Но вот и побледнела звезда у врат Востока,и жаворонок гимном приветствует поля,и магия росинок, — мерцанья поволока, —творила чудо света из мглы и хрусталя.

И от земли, казалось, второе небо взмылонеясным трепетаньем, туманной пеленой,врата лазури, словно крылами, осенилосвоею несравненной, слепящей белизной.

И вот звезда сокрылась, войдя в портал янтарный,коса ее сияет, фата до самых пят,но все еще тянулся за девой светозарнойпочти неуловимый, тончайший аромат.

                                 IV                            СИЯНИЕ

И день у кромки поля нацелил лук могучийв топольники густые свой дротик запустя, и в тополях, дрожащих, как зыбь волны текучей,смеялся свет, ликуя, как резвое дитя.

И ветер, лук подъемля в порыве безрассудном,прозрачными волнами гнал стрелы пред собой,кружился, как бутылка, плывущая за судном,и мирного пространства раскачивал покой.

То синие провалы взрывал в дремучих чащах,как бык жестоковыйный, рожденный для побед,то в призрачное поле спускал собак рычащих,и свора завывала на свет, на свет, на свет…

                             V                       ОБЛАКА

И небо затянулось судами-облаками,надув попутным ветром химеры-паруса,невидимые мачты украсило флажками,на палубы сгрузило и горы, и леса.

В мерцании опала вставала в темной синито башня из фарфора, где грозный хан царит,то дева-амазонка, нагая, как пустыня,и солнечною пеной скакун ее горит.

Жемчужные селенья, серебряные грады,невиданные страны мелькнули и прошли,и загремели бубны, пролились водопады,и медленно раскрылась лазурь… вдали… вдали…

                                 VI                   СОЛНЦЕ В РАЗГАРЕ

А зной звенел, казалось, трепещущим тимпаном,и небеса струили хмельной, палящий ток,и полдень обернулся сверкающим каштаном,и с еле слышным треском курился солнцепек.

И роща в тайных сенях украдкой наблюдалатам, где чистейшей влагой играл родник лесной,как золотые косы наяда{93} выжимала,сияя наготою, хрустальною волной.

Усталый бриз в пеленах невидимого флера,блуждая в нежных травах, казалось, изнемог;его к себе манили лазурные озера,где резкий Южный ветер свистал среди осок.

И полдень притомился, и с тополя-гигантадрожа, пролились трели веселого щегла,он зернышки маиса дробил на бриллианты,и золоту маиса была его хвала.

Роскошное дыханье пахучего тимьяна,коснулся вечер кистью округи золотой,и солнце опустилось, и сноп его медвяныйразлегся перед домом огромною борзой.

Перевод Майи Квятковской * * *

                    ГРАД

Во двориках и на дорожках сада,на крышах кинозалов, на карнизах,упавшие из туч свинцово-сизыхсмеются белоснежно зубы града.

Смеются и мгновенно пожираютгазоны, виноградники, посевы,по стеклам барабанят: люди, где вы? —плевки в щели под дверью оставляют.

Цыпленок, посреди двора забытый,пищит и ищет, где бы мог укрыться,утратила гнездо лесная птица,цветы с дрожащих веток яблонь сбиты.

Град стискивает зубы в мертвой хватке,взирает туча с неба кровожадно;от мокрых улиц к пампе необъятнойбегут ручьи в бурлящем беспорядке.

Перевод Виктора Андреева

               ЯСНЫЙ ВЕЧЕР

На дне колодца шелестит родник,из темной глубины звенят лягушки,в вечернем сумраке холмов макушки,над ними черноокой ночи лик.Бросают на лету в последний миг:«Прощай, до завтра!» — ласточки-подружки.

Перевод Владимира Литуса

                  ЯСНАЯ НОЧЬ

Сверкает жасмин ослепляющим цветомв весенних садах, что омыты дождем,и ночь — в балахоне бескрайнем своем —запуталась в сетях, наполненных светом.

Перевод Артема Андреева КРЫЛЬЯ

                   СОРОКА

На толстой ветке старой, порыжелойв полдневную жару, на солнцепеке,возле гнезда, сплетенного умело,торчит приметный вымпел хвост сороки.

Она гнездо — ведь в нем птенец — листвоюпрохладною от солнца укрывает.Передохнет, повертит головоюи — сплетничать трескуче начинает.

Сон навевает листьев колыханье,и птица задремать уже готова;и слышится в сорочьем бормотаньепочти что человеческое слово.

Перевод Виктора Андреева

               ЩЕГОЛ

Летний зной волной прошелпламенной по желтым нивам;в ликовании счастливомзаливается щегол.

Летний мир забыл тоску,прочь печали отлетели;стеклышко прозрачной трелимелет новую муку.

Птичка малая в зенитпрянет с песенкой простою,звонкой искрой золотоюсиневу небес пронзит.

Перевод Анастасии Миролюбовой

             ДЯТЕЛ

Дятел, лекарь и рабочий,в яркой шапочке своей;стук его с утра до ночислышится из-под ветвей.

Шелестит листва лениво,смолк устало птичий гам,только он трудолюбивобьет, колотит по стволам.

Небеса в истоме сонной,над дорогой пыли взвесь;но звучит неугомоннодятла трудовая песнь.

Перевод Виктора Андреева

                     ЦАПЛЯ{94}

Не создана, должно быть, для полета,застывшая навеки, в оперенье белом.Сырое одиночество болотаи знак вопроса, что начертан мелом…

Перевод Виктора Андреева

                  НОЧНАЯ ПТИЦА

Посредине дороги широкой, безлюдной,что в потемках ночных серой пылью мерцает,птичка смутною тенью мелькает минутной,либо, слившись с дорогой, совсем исчезает.

Кот и тот не услышит бег ее торопливый.Убежала, вернулась, застыла в испуге.И все кажется: в этой пичуге пугливойотразилась душа чутко спящей округи.

Перевод Виктора Андреева

                СОВА

Инфернальный призрак ночи,мглы могильной порожденье.Сквозь густых ветвей сплетенье,устрашая, светят очи.

В лунном свете пролетаетнад кустами, над травою;в сонной тишине пороюженским голосом вещает.

Что она сказать нам хочет?От нее не жди ответа;лишь, пугая, до рассветакак безумная хохочет.

Перевод Виктора Андреева

             КАЧИЛА{95}

В поднебесье быстро взмылаи повисла, как на нитке,(ох, людей берут завидки),птичка легкая — качила.

У нее гнездо простое, —у тропинки вдоль оврага,где оставил мул-трудягаслед, наполненный водою.

Все вокруг ее пугает,горько стонет, ввысь взмывая.Так живет она, летая,так, летая, умирает.

Перевод Виктора Андреева

                   СОКОЛ

Стремительная тень его скользитпо улицам села, кустам и травам;ее заметив, курица спешитукрыться, чтоб не стать комком кровавым.

Стрелы острее взор. Его полетнеукротим. И слышно с небосклона,как он, когда добыча ускользнет,кричит обиженно и разъяренно.

Перевод Виктора Андреева

           ЛЕСНАЯ ГОЛУБКА

Под густою, нешумливой кроной,где душа сдается сну на милость,воркованье птицы потаеннойс пением ручья соединилось.

Полусонно плачет лес осенниймногоцветной, как ковер, листвою.Слышно в птичьих жалобах биеньесердца, убаюканного тьмою.

Перевод Виктора Андреева

                 КОЛИБРИ

Рун… рун, рун… дум… Возникновеньеполета — быстрого, как жало.Над веткой искра засверкала —из ниоткуда, на мгновенье.

Цвет… свет… свет… цвет… Лучами солнцапозлащена. Но, исчезаяв лазури, искра золотаясапфирной каплей обернется.

Перевод Виктора Андреева * * *

            УТРЕННЯЯ ЗАРЯ{96}

Серебряное облако, в которомзапутался, должно быть, лунный свет{97},зажглось пунцово над земным простором.

Река, поля, высоких гор хребет,приход рассвета нового встречая,окрасились в отрадный алый цвет.

И свежий ветер, травами играя,несет прохладу. Нитью золотойпрошиты облако и твердь земная.

Прогнав ночную тьму, свет зоревойтечет по зеленеющей долинесверкающей бескрайнею рекой.

Но солнце не взошло еще доныне;вокруг все замерло — и вот возникего огромный лик в сожженной сини,

как оглушающий вселенский крик.

Перевод Виктора Андреева

          БЕЗМОЛВИЕ

К молчащим устам фонтана,прохладу и влагу ища,тянутся руки хвощабезмолвно и неустанно.

Здесь сад глядит исподлобья:покой его не тревожь.Молчащий фонтан похожна мраморное надгробье.

Единою тишинойвечность весь мир укрыла,и скрыты фонтан и могилаодной и той же травой.

Перевод Виктора Андреева

Из сборника «Золотое время»{98}