Александр Кондратьев - Боги минувших времен: стихотворения

Монолог древнеегипетского царя

Мой дворец у прибрежия Нила.Окна в пышно возделанный сад.В час, когда звезды ночи блестят,Я, ленивою негой объят,Тихо слушаю плач крокодила.

Дни владыки заботы полны.Утром надо служить правосудию;Днем невольниц с лоснящейся грудьюВ дар принять от подвластной страны.

После надо в процессии стройнойПоспевать за священным быком,А пред верным либийским полкомВдохновенным вешать языкомО кушитов стране беспокойной…

Вечер. Арф замирающий звон.При багряном сиянье закатаВозлежу я в волнах ароматаСредь украшенных лотосом жен.

Льются вина пьянящим потоком;Освежает нам пиво уста.Не манит меня дев красота.Все милей и отрадней мечтаО пленительном сне недалеком.

Я дал знак — и меня уж ведутПолусонного чинно вельможи…Притворюсь-ка я пьяным на ложеИли жены меня изведут…

О, как очередь трудно блюстиМеж газелей моих темнооких!Много слез и упреков жестокихОт наложниц моих крутобокихЯ уж вынес и должен снести!

Ночь. Несутся в окошко ко мнеКрокодилов певучие стоны.Им в ответ мои верные женыИ храпят, и вздыхают во сне…

Отравляют мне жизнь бегемоты;По ночам забираются в сад.Там топочут, зловеще сопятИ меня словно вырвать хотятИз объятий Царицы-Дремоты.

О, придите ко мне, колдуны,И прочтите свои заклинанья,Да бегут эти ада созданьяНа посевы соседней страны!

ЗАКАТ

(Посмертный сборник стихотворений)

Огни заката

Они горят, горят закатные огни.Всю даль туманную объял их строй багряный.В них гул мне чудится и возгласы резни,Знамена красные и крови запах пряный.

Они идут, пришли расплаты грозной дни.Ликующей толпы я слышу хохот пьяныйИ, внемля отзвукам ружейной трескотни,С улыбкой шлю привет тебе, закат румяный.

Я знаю: за тобой беззвучно ночь ползетИ, от очей моих вечерний свет скрывая,Меня в объятиях таинственных сожмет.

О, ночь предвечная, зловещая, немая,Ты в мире царствуешь, но не боюсь тебя яИ солнца нового предчувствую восход!

«Наземь ложатся лиловые тени…»

Наземь ложатся лиловые тени,Воздух струит аромат,Свежей росою блестятТемные ветки пахучей сирени.

Томная майская ночь наступила,Полная сладостных грез,Запах летит от берез,Тихо на небе мерцают светила.

Громко кричит коростель на поляне,Вальдшнеп вдали протянул.Образ знакомый мелькнул —Светлое платье в прозрачном тумане…

Ассирийское видение

Девы с хвостами змеиными,Лик их красив и жесток,Девы без ног,С душами хищными, львиными.

Темного ада созданияСвета не любят оне,Там, в глубине.Вечное их обитание.

Нежно их сладкое пение,Манит их страстный призыв,Тел их извивМного сулит наслаждения.

Белыми станами гибкими,Томно друг к другу склоняясь,Реют, смеясь,Девы с двойными улыбками.

В бездны Аралу отверстые,Бедер изгибом дразня,Тянут меня,Нежно зовут розоперстые…

Свивши хвосты змеевидные,Кружатся плавно оне,Манят вдвойнеУст их улыбки бесстыдные…

«Мы облетевшие листья с дерева жизни…»

Мы облетевшие листья с дерева жизни;Мы только тени того, что было когда-то;Мы лишь несбывшийся сон о светлой отчизне,Отблеск зари, побледневший после заката.Призраки смутные, мы в стране сновиденийС вами встречаемся, братья, скорбью объяты;Бродим мы вместе в полях средь странных растений,Поступью легкой скользим в немые палаты.Нежен при входе в них слой серебряной пыли;Свет вроде лунного пал на темные плиты;Мертвенным блеском луны нездешней облиты,Статуи строгих зверей на страже застыли…Катится время, и мы бледнеем и таем,Вами забытые сны, забытые братья.Мы в неизвестную тьму от вас улетаем,Облик покинув земной, как старые платья…»Так мне шептали, склоняясь, близкие тени.Сердце сжималось во мне мучительной болью.Душу наполнили мне беззвучные пениТех, чья душа пленена загробной юдолью.

Сентябрь 1912 г.

Поздние маки у края путиПышною алостью тешат мне взоры.Глядя на них, веселее идтиВ даль, что застлали пологие горы.

Пусто и голо вблизи и вдали.Сжаты поля золотистой пшеницы.С севера тянут на юг журавли.Бодро и звонко кричат их станицы.

Не полечу я за ними мечтой,Бледной мечтою, когда-то свободной,В Нубии степи, где Нил многоводныйПоит песок золотой.

Слишком далеко. Мечте не под силуПтицей над знойной пустыней парить,В пальмовых сенях по желтому НилуЛегкой феллукой скользить…

Пасмурно небо, и тяжко навислиНад пожелтевшей землей облака.В голову просятся хмурые мысли.Холодно. Грязь на дороге вязка.

Голос в душе раздается чуть слышный:«Поздние маки у края пути,Маки, манящие алостью пышной,Как мне вас в жизни найти?!»

«О, усни, мое сердце усталое!..»

О, усни, мое сердце усталое!Не томись от несбыточных грёз,И не верь, что на крыльях стрекозПрилетит к тебе счастье бывалое,Не вернутся в соцветие алоеЛепестки облетевшие роз.

Tenet nunc Parthenope

Где меж лугов змеится в даль ГорыньИ в струи светлые глядятся сонно ивы,Где тихо зыблются и золотятся нивыИ так прекрасна ласковая синьТвоих небес, красавица Волынь,—Живу в тиши полей, бездомный и ленивый.Ем груши, яблоки, гляжу, как зреют сливы,И с вожделением орехов жду и дынь.Затерян средь холмов и пышных нив Волыни,Забросил я давно поэзии труды,Мне голову кружит полдневный дух полыни,Мешают видеть муз высокие скирды.Увы, я здесь лишен созвучий благостыни,И геликонский вкус я позабыл воды.

«Прости, Волынь! Прости, тенистый сад…»

Прости, Волынь! Прости, тенистый садС аллеями заглохшими. ЛенивойПоходкою иду неторопливоВдоль древних плит твоих. Немало лет подрядВ тебе провел я. Боги да хранятТвои орехи, яблони и сливы.

Я покидаю их. Вступлю ли вновь когдаПод сень зеленую, целящую покоемИзмученную душу? Мощным строемДеревья старые воздвиглись в два ряда,Как воины-гиганты перед боем.

И слышу шепот я вершин их: «Навсегда!»

«Ты знаешь край холмистый и счастливый…»

Ты знаешь край холмистый и счастливый,Где по полям змеится в даль Горынь,И серебром блестят ее извивы,Где вдоль дорог так пахнет в зной полынь.Где тополя стройны и величавы,А на лугах так пышно зреют травы?

Где яблок, груш, орехов, вишен, сливПолны сады, евреями хранимы.Широк весной могучих вод разлив,Короткие не знают стужи зимы,И где венчают пахарей трудыИз снятых копн высокие скирды?

Там возле хаты, выбеленной чисто,Девчата зорко смотрят чрез плетень,Грызя орехи. Блещут их мониста.Обновки их пестры в воскресный день;Желтеют под платком расшитым косы,С подковкой черевики (в будни ж — босы).

Вдоль спелых нив и мак, и васильки,И царский скипетр вблизи дороги пыльной,Над розовою гречкой мотыльки…Жужжанье пчел с добычею обильной.Столетних верб корявые стволыИ медленно бредущие волы.

Там на прудах, заросших густо тиной,Чуть шелестят под ветром тростники,Там громок в поле бой перепелиный,Стада гусей белеют у реки,На дальних холмах мельниц ряд крылатыхИ аисты на кровлях сероватых.

Там из-под взрытой плугами землиБелеют кости витязей убитыхВ былых боях. Столетья унеслиСледы побед, когда-то знаменитых.Обр, половчин, татарин, русский, лях –Всем рок судил на этих лечь полях.

Пройдут года, и мирные долины,Быть может, вновь пробудит клич «война!».Полки солдат нахлынут, как лавины,Глухой пальбой сменится тишина.Взовьется дым и пламя над стогами,И лягут нивы смяты под ногами…

Покровом златотканым их скрывая,Колышатся хлеба под ветерком,Пшеница зреет, колос наливая;Желтеет рожь и шепчется с овсом,И осенил ветвями дуб кудрявыйМогилы тех, кто здесь полег со славой.

Отсюда русских весей недруг злой,Надменный враг Никитича Добрыни,Могучий змей летал на грозный бойК брегам Днепра с крутых брегов Горыни.И разом богатырская стрелаМеж ними счеты давние свела.

Мне он знаком, привольный и счастливый,Покоем дышащий благословенный край.Златою ризою его одели нивыИ тихо шепчут мне: не забывайТы наших сел, холмов, реки Горыни,Не забывай про лето на Волыни.

Не надо крови! Пусть царит здесь мир,А с ним и вы, божественные музы.Я жду. Небес покинувши сапфир,Сойдете вы в венках из кукурузы,Чтоб вдохновить, улыбкою маня,На новые Георгики меня.

«Зноен воздух, солнцем раскаленный…»