Владимир Маяковский - Стихотворения (1928)
ВРЕДИТЕЛЬ
Прислушайтесь, на заводы придите,в ушах —навязнет страшное слово — «вредитель» —навязнут названия шахт.Пускай статьи определяет суд.Виновного хотя б возьмут мишенью тира…Меня презрение и ненависть несутпод крыши инженеровых квартирок.Мы отдавали им последнее тепло,жилища отдавали, вылощив,чтоб на стене орлом сиял дипломим-пе-раторского училища.В голодный волжский мор работникам такимседобородые, доверясь по-девически,им отдавали лучшие пайки:простой, усиленный, академический!Мы звали: «Помогите!» И одни,сменив на блузу щегольскую тройку,по-честному отдали мозг и днии держат на плечах тяжелую постройку.Другие… жалование переслюнив,в бумажник сунувши червонцы,задумались… «Нельзя ли получить и с них…долла́ры в золоте с приятным, нежным звонцем?»Погладив на брюшке советский первый жири вспомнив, что жене на пасху выйти не в чем,вносил рублей на сто ошибок в чертежи:«Чего стесняться нам с рабочим неучем?»А после тыкался по консула́мвеликих аппетитами держав…Докладывал, что пущено на слом,и удалялся, мятенький долла́рчик сжав…Попил чайку. Дремотная тропаназад ведет полузакрытые глаза его…и видит он — сквозь самоварный парвыходят прогнанные щедрые хозяева…Чины и выезды… текущий счет…и женщины разро́зились духами.Очнулся… Сплюнул… «На какой мне чертработать за гроши на их Советы хамьи?!»И он, скарежен классовой злобо́ю,идет неслышно портить вентилятор,чтобы шахтеры выли, задыхаясь по забоям,как взаперти мычат горящие телята…
Орут пласты угля́, машины и сырье,и пар из всех котлов свистит и валит валом.«Вон — обер- штаб-офицерьёгенералиссимуса капитала!!»
КАЗАНЬ
Стара, косастоит Казань.Шумит бурун:«Шурум… бурум…»По-родному тараторя,снегом лужи намарав,у подворья в коридорелюди смотрят номера.Кашляя в рукава,входит робковат,глаза таращит.Приветствую товарища.
Я в языках не очень натаскан —что норвежским, что шведским мажь.Входит татарин: «Я на татарскомвам прочитаю «Левый марш».Входит второй. Косой в скуле.И говорит, в карманах порыскав:«Я — мариец. Твой «Левый»дай тебе прочту по-марийски».Эти вышли. Шедших этихв низкой двери встретил третий.«Марш ваш —наш марш.Я — чуваш,послушай, уважь.Марш вашинскийтак по-чувашски…»
Как будто годы взял за чуб я —— Станьте и не пылите-ка! —рукою своею собственной щупаюбестелое слово «политика».Народы, жившие въямясь в нужду,притершись Уралу ко льду,ворвались в дверь, идя на штурм,на камень, на крепость культур.Крива, косастоит Казань.Шумит бурун:«Шурум… бурум…»
№ 17
Кому в Москве неизвестна Никольская?Асфальтная улица — ровная, скользкая.На улице дом — семнадцатый номер.Случайно взглянул на витрины и обмер.Встал и вроси не двинуться мимо,мимо Ос-авиахима.Под стекло на бумажный листикположены человечие кисти.Чудовища рук оглядите поштучно —одна черна, обгорела и скрючена,как будто ее поджигали, корежа,и слезла перчаткой горелая кожа.Другую руку выел нарывдырой, огромней кротовой норы.А с третьей руки, распухшей с ногу,за ногтем слезает синеющий ноготь…Бандит маникюрщик под каждою назван —стоит иностранное имя газа.
Чтоб с этих витрин нарывающий ужасне сел на всех нарывом тройным,из всех человеческих сил принатужась,крепи оборону Советской страны.Кто в оборону работой не врос?Стой! ни шагу мимо,мимо Ос-авиахима.Шагай, стомиллионная масса,в ста миллионах масок.
МАРШ — ОБОРОНА
