Павел Зальцман - Сигналы Страшного суда. Поэтические произведения
VI
Хумалай палхатка
Задоцвел сервизом.
На срамных местах
350 Пальцем отпускает,
На вытяжку проползая, подлизает
И гнетет страхолизов парадирами.
Готовя быть мародерами,
Бегут. Стоит один фашист.
На сцене пусто.
Общий свист.
Театральный разъезд
На перестужа небесклон
Закорбизает высвистон
И падает обратно.
360 Но вдруг квирля на марилат.
Все совершают пазелат.
Немножко непонятно.
1935
231. Шемс-нур
Солнечный луч –
Непостоянный предмет.
I
В движеньи закрой и открой
Глаза. Ты увидишь милую
В минутной точке покоя.
Одежды откроют голую,
Не двинься. Останься такой,
И я бы непрочь с тобой.
II
Как в лесной зеленый зной
Утомленный путник
Видит вдруг над головой
10 Розовый шиповник,
Так меня поразили
Твои внезапные ласки,
Они меня привязали,
Чужое стало близким.
Поездка на Учан-Cу в грузовике
III
Спой мне песню, расскажи сказку,
Наряди меня лучшим сном.
Я проснусь разве?
– Трезво. На другой день:
Ты замажь меня мертвой краской,
20 Отверди меня вечной маской
И сама ее надень.
Нет, метнулись ночью листья
От погони. Бесполезно,
Не гонись.
Там, где неба звездна высь,
Выспись и проснись без звезд,
Оглянись окрест.
Разве то, что прошено,
Взято и не брошено?
30 Упала, упала тяжелая в кусты
И там лежит неподвижно.
Она лежит. А ты?
Обижена?
25 июня 1938
IV
Мы встретимся в побеге
И ускользнем в сон.
Там нет внутри теченья
И нет конца,
Черты теряют очертанья,
Живут прикосновенья.
40 Кто нас толкнул в движенье,
В смерть изменений,
Во власть лица?!
V
Лелеяна шерсть золотая,
Родная немногим, недаром
Шемс-нур, с высоты слетая,
Слепит нежданным даром,
Глядит своими глазами
Всё той же звездной ночью,
Касается милыми косами
50 Всё теми же темнорусыми,
Увы, других. Но и те –
Движенье мечты преждесущей.
Так вот что живет в пустоте,
Безжалостно нас несущей!
И кто-нибудь, как безрукий,
Уж верно тянет к ней руки
И горько стонет, разлученный
Со своей нареченной.
Так ищут полки мертвых книг
60 Негаданных друзей,
Мы жадно ждем себя самих
И как нам жить без них!
Нам надо для того, чтоб жить,
Их отыскать,
На неподвластных наложив
Свою печать.
27 июня 1938
VI
Кто навечно заключен
В форму мелкой части,
Тот, конечно, видит сон
70 О захвате власти.
Сменим смертные тела
На бессмертные дела,
Постираем наши лица,
Побросаем ноши,
Мы хотим поднять побольше.
– Лучше бы не браться.
VII
Всех, лишенных высших сил,
Подымала зависть.
Что увидел, то вместил, –
80 Каждому казалось.
Встреча с камнем острый след
Оставляет в теле,
Нас безжалостно творит
Всё, чему подпали.
Вот еще одно созданье
На сырую глину,
Нас давно томит желанье
Вылепить икону.
Чтобы нам не умереть
90 В одиночном теле,
Чтоб творить, кладем печать
Сладострастной боли.
Уступи нам. Ей мы
Выжжем наши клеймы.
Ну, а если это дело
Станет не по силам,
Всё, что влезет, выпьем,
А остаток – выльем.
VIII
Грех смеяться. Воздержись.
100 Окна светят не нарочно.
– Надо лучше закрывать.
Там пикейная кровать,
Затенены вещи.
Воровские глаза
Заползают. Заполза…
Что же они ищут,
Если вещи не видны?
Шарят что-то у стены.
Приходи чаще.
110 Что ты унесешь с собой?
Ты слепой, мой золотой?
– Я тебе оставлю много:
Мной забытое, незакрытое окно,
А за ним темно.
Я недотрога.
25 июня 1938
Двор киностудии в Ялте
232. Дорога в Александрию
Я построю келью под елью.
ЕкклесиастП р о л о г в н е б е с а х
Ангелы получают указание свыше.
Три Ангела упали ниц,
Встают, над ними реют стяги.
Крепки деяния десниц
И мысли, очевидно, благи.
Во всяком случае они
Нисходят в мир с прямою целью.
Д о л и н а Н и л а
Текут однообразно дни,
Отшельник подметает келью.
Подвижник не жалеет сил
10 Во бденьях, не причастный тленью.
В долине развалился Нил,
Ладьи проносит по теченью.
И дни и ночи напролет
Читает в позе богомола,
И только изредка встает,
Приемлет дани мукомола.
И солнечный круговорот
Уносит дни, над миром рея.
Дорога к северу ведет,
20 Вдали лежит Александрия.
Дикий пейзаж, виднеется Александрия.
Нисходят Ангелы. В деснице
У каждого огонь меча.
Дорога. Мчатся колесницы,
Завесы пыли волоча.
Там пурпур праздничной одежи,
Там юноши и старики,
И их задерживают стражи
Движеньем огненной руки.
А н г е л ы: Куда спешите? Кто такие?
П а с с а ж и р ы к о л е с н и ц ы:
30 Мы блядовать – в Александрию.
А н г е л ы:
Мы этого не одобряем!
Вам лучше пребывать в постах!
Ю н о ш а с к о л е с н и ц ы:
Александрия, Александрия!
Твои соблазны – не пустяк!
Александрия! Александрия!
Твои проспекты хороши,
Там девки бегают нагие,
Дают любому за гроши.
Там купишь импортную тогу
40 За полталанта серебром.
Талантами мостят дорогу
Плашмя, а кое-где ребром.
Пустите нас на колеснице,
Не сотворите нам беды,
Нам всем Александрия снится,
Пинакотеки и сады.
И Ангелы, оставшись сзади,
Кивают – проезжайте, бляди.
Девчонки пробегают кучкой,
50 Взволнован резвый табунок,
Их бессознательные ручки
Заранее плетут венок.
Они засматривают в дали,
Взбежав, с ближайшего холма:
«Александрия! Вы видали?!
Ой, Томка, Галка, вот домa!»
Они трепещут в звонком крике:
«Ой, Томка, Галка, будем в ГИКе!»
Восстали снова трое грозных,
60 И каждый водрузил свой стяг.
На каждом стяге виден лозунг,
Внушающий добро и страх:
Первый лозунг: «Идущие путем греховным
Пребудут в скрежете зубовном!»
Второй: «Зубная боль невыносима.
Прочтя, не проходите мимо!»
Третий: «В постах и бдениях спасенье –
Читайте книгу „Воскресенье“»!
«Остановитесь, Бога ради! –
70 Раздался снова горний глас. –
Куда?»
Т о м к а и Г а л к а:
В Александрию, в бляди,
Пожалуйста, пустите нас!
Там супера и там дубленки,
Там «Подмосковны вечера»,
А мы несчастные девчонки,
И нам давно уже пора.
А за хорошую работу
И на квартире, и в кино,
80 О нас проявят там заботу –
Перлоны, танцы и вино,
«Пекин», «Париж», путевки в Сочи!
Пустите нас, мы очень хочем!
И Ангелы, пожав плечами,
Пустили резвый табунок.
И так вот, днями и ночами,
На север движется восток.
Спешит жена, бежит юнец.
А вот какая-то старуха.
П е р в ы й А н г е л:
90 Когда же этому конец,
Во имя Пресвятого Духа!
И ты туда, седая кляча?!
С т а р у х а:
Иду, хотя душевно плачу.
Я получу за блядство дачу,
За сорок тысяч драндулет.
А н г е л:
Тебе ли в жизни ждать удачи?
Без купли и продажи нет.
Ты старая больная дева,
Тебе лежать бы на боку!
С т а р у х а:
100 Я консулу в минуты гнева
Плеваться желчью помогу.
Во мне слюна не иссякает,
А консул наш и стар, и сед.
И дева дальше ковыляет:
«Привет, небесные, привет!»
Еще один! Опять туда же,
Бубнит чего-то на ходу.
Дорогу заградили стражи.
О т ш е л ь н и к:
Дай, думаю, и я пойду.
110 Я слышал, продают куренья.
Восстав от своего одра-с
И вознося весь день моленья,
Хотел бы маленький матрас.
Не откажусь и от девчонки,
Матрас же нужен очень тонкий.
В моленьях отдых не зазорен.
Пророк сказал: «Наш мир – кровать», –
И ради сих небесных зерен
Готов и я поблядовать!
120 И се – отшельник был ошпарен
Кипеньем благостной грозы,
И на главу его упали
Удары огненной гурзы.
А н г е л: Куда, скотина, навострился!?
И ты туда же лезешь, в блядь!?
И вспять отшельник обратился,
И быстро удалился вспять.
Ушибы маслом натирая,
Свою лампаду засветил.
130 Шумит вдали Александрия,
В долине развалился Нил.
А п о ф е о з в к е л ь е
Туристская экскурсия возвращается с Хеопсовой пирамиды и мимоходом посещает келью отшельника.
