Велимир Хлебников - Том 2. Стихотворения 1917-1922
5 июня 1921
Решт
Курильщик ширы*
Где труд в очках пустой стеныСидел над завтрашним уроком,Прозрачных улиц тайники,Чтобы читались настежь истины труда,Полны рассказовПро тени и притоны,Где точно выстрел одинокий – стоны,Успевшие у спавшего отнятьДневного мира разум.С устами высохшими досухаОн тянет сладкий мед,И с ядом вместо посохаНа берег сонных грез идет.Внезапно святилище огня,Бой молота по мягкому и красному железу, –Исчезло все, лишь сновидений броняВооружила разум трезвый.Те степи, где растут лишь цепи,И голос улицы, вечерний и чарующий,Цветы недавних слов, завядшие вчера еще,И вы, пророки суеты,Дневных забот морские шумы –Забыто все, и в дыме сладкой думыТруд уносился к снам любимым…Но пленник у цепей железных дымаПрикован к облачку желаний,Дорогой сонною идет туда,Где рай в дыму к себе звал райю,Где вместо народа адамов – Адам.Настанет утро. В ночную щель блеснет заря –Он снова раб, вернувшийся к трудам.Но прежний берег снова манит,В долгу цепей железных долгоОн челн, кругом ночного дыма Волга.
1921
Дуб Персии*
Над скатертью запутанных корнейПустым кувшиномПодымает дуб столетние цветыС пещерой для отшельников.И в шорохе ветвейШумит созвучиеС Маздаком Маркса.«Хамау, хамау,Уах, уах, хаган!» –Как волки, ободряя друг друга,Бегут шакалы.Но помнит шепот тех ветвейНапев времен Батыя.
1921
«Очана-мочана…»*
Очана-мочана,Все хорошо!– Ок!Это дервиш,Это пророкПросит пушинкой.Море поет: вечная память!Тухлым собакам, мертвым сомамИ событьям.На скатерти песковПровидцам, пророкам, собакамРазложен обед: соленая икра.Шамай! Садись!Дети пекут улыбкиЖаровнями темных ресниц,И бросают прохожим.– Гуль-мулла! – крикнули мне.– Садись, гуль-мулла, перевезу! –Говорил – Я – Я – темнолицый и поднял весло.Я сел. Я знал, что меня так зовутЗдесь в Энзели,Где я – урус дервиш.
1921
«Море пело „Вечную память“…»*
Море пело «Вечную память»Тухлым собакам, мертвым сомам.В берег морской волны бились и бились.Собакам, провидцам, пророкамМорем шумящим предложен обед.Накрыт скатертью стол.Одна за другою катилась волна,Бежали валы на берег пологий.Мертвый кутум с белой дырой вместо глазаВ крупной сухой чешуе, белый от знояЛежал близ меня.Около грелся костер рыбака,Бродяг приглашая испечь на костреМертвую сельдь из песчаных богатствИ мешочки икры палой рыбы.Собакам, провидцам, всемБыл морем покрыт широкоюСкатертью стол.Ныряла и падала взад и вперед черепаха.Голоногие жены мыли белье дальних семей,Стирали белье, сплошь берег усеявЦиновками жирных мужей.Священное море давало белью отпущенье в грехах.Мальчик кричал мне: «Урус…Русский дервиш… Гуль-мулла…»Я соглашался, лежал на песке. Мне все равно.Голоногие жены в белом и мокром белье,Согнувшись, стояли над морем.Море священною влагойДавало белью отпущенье в грехах.Был берег, как исповедь и исповедальня.Море, великий безбожник,Тухлою рыбой швырялоВ солнечный образ, дрожащий по волнам.И в бороде его длинных лучейКачался тухлый судак.Чудак! мог бы поленом войтиВ мыслящую печь человекаИ зажечь его ум новыми мыслями,Новым разумом мысли.Видишь, – голодный, согнулся и бродит.Печка живая без дров ходит по берегу.
1921
«Сегодня я в гостях у моря…»*
Сегодня я в гостях у моря.Скатерть широка песчаная.Нашел мешки с икрой,Что выброшены морем,Сельдь небольшую,Испек на костре, горячем и днем.Хорошо. Хуже в гостях у людей.
1921
«Мной недовольное ты…»*
Мной недовольное ты,Я недовольный тобой.Льешь на продажу верстыПены корзины рябой.
Сваи и сваи, на свайныхПостройках, пьянея, лежитУгроза, сверкавшая в тайнахКолосьями сумрачных жит.
1921
«Ночи запах – эти звезды…»*
Ночи запах – эти звездыВ ноздри буйные вдыхая,Где вода легла на гвозди,Говор пеной колыхая,Ты пройдешь в чалме зеленойИз засохнувшего сена,Мой учитель опаленный,Черный, как костра полено.А другой придет навстречу,Он устал, как весь Восток,И в руке его замечуКрасный сорванный цветок.
1921
«Подушка – камень…»*
Подушка – камень,Терновник – полог,Прибоя моря простыня,А звезд ряды – ночное одеяло!Шуми, грызи молчание,Как брошенную кость,Зверь моря.О, новый камень темноты за тучей.
1921
Ночь в Персии*
Морской берег.Небо. Звезды. Я спокоен. Я лежу.А подушка – не камень, не перья –Дырявый сапог моряка.В них Самородов в красные дниНа море поднял восстаньеИ белых суда увел в Красноводск,В красные воды.Темнеет. Темно.«Товарищ, иди, помогай!» –Иранец зовет, черный, чугунный,Подымая хворост с земли.Я ремень затянулИ помог взвалить.«Саул!» («спасибо» по-русски).Исчез в темноте.Я же шептал в темнотеИмя Мехди.Мехди?Жук, летевший прямо с черногоШумного моря,Держа путь на меня,Сделал два круга над головой,И крылья сложив, опустился на волосы.Тихо молчал и послеВдруг заскрипел,Внятно сказал знакомое слово.На языке, понятном обоим,Он твердо и ласково сказал свое слово.Довольно! Мы поняли друг друга!Темный договор ночиПодписан скрипом жука.Крылья подняв, как паруса,Жук улетел.Море стерло и скрип и поцелуй на песке.Это было!Это верно до точки!
1921
Я и Россия*
Россия тысячам тысяч свободу дала. Милое дело! Долго будут помнить про это.А я снял рубаху,И каждый зеркальный небоскреб моего волоса,Каждая скважинаГорода телаВывесила ковры и кумачевые ткани.Гражданки и гражданеМеня – государстваТысячеоконных кудрей толпились у окон.Ольги и Игори,Не по заказуРадуясь солнцу, смотрели сквозь кожу.Пала темница рубашки!А я просто снял рубашку,Дал солнце народам Меня!Голый стоял около моря. Так я дарил народам свободу, Толпам загара.
<1921>, 1922
«Золотистые волосики…»*
Ю. С.
Золотистые волосикиТочно день Великороссии.В светлосерые лучиПолевой глаз огородится.Это брызнули ключиСиневы у Богородицы.
Песенка – лесенка в сердце другое.За волосами пастушьей соломыГлаза пастушески-святые.Не ты ль на дороге БатыяИскала людей незнакомых?
Звенят голубые бубенчики,Как нежного отклика звук,И первые вылетят птенчикиИз тихого слова «люблю».
1921
«Детуся! Если устали глаза быть широкими…»*
Детуся! Если устали глаза быть широкими,Если согласны на имя «браток»,Я, синеокий, клянусяВысоко держать вашей жизни цветок.Я ведь такой же, сорвался я с облака,Много мне зла причинялиЗа то, что не этот,Всегда нелюдим,Везде нелюбим.Хочешь, мы будем брат и сестра,Мы ведь в свободной стране свободные люди,Сами законы творим, законов бояться не надо,И лепим глину поступков.Знаю, прекрасны вы, цветок голубого.И мне хорошо и внезапно,Когда говорите про СочиИ нежные ширятся очи.Я, сомневавшийся долго во многом,Вдруг я поверил навеки,Что предназначено там,Тщетно рубить дровосеку.Много мы лишних слов избежим.Просто я буду служить вам обедню,Как волосатый священник с длинною гривой,Пить голубые ручьи чистоты,И страшных имен мы не будем бояться.
13 сентября 1921,1922
