Шауль (Саул) Черниховский - Избранные стихи Черниховского
И удивился народ и ревел от восторга. А Есель
Взял у невесты платочек и сжег его тут же на свечке,
Даже и пепел развеял — и что же? Платочек в кармане
У Кагарницкого — вот он. И видел народ, и дивился,
Хлопал бадхану в ладоши. А дальше и больше. Велел он
Чтоб длинноносый Литинский чихнул. Тот чихнул, а монеты
Так и посыпались вдруг из огромных ноздрей, где торчали
Клочья волос седоватых. Дивились — и били в ладоши.
Глупого Юкеля Есель позвал и сказал ему: "Юкель,
Хочешь, тебя научу я проворной и легкой работе?
Хочешь фотографом быть? Повторяй же за мною движенья.
Вот прикоснусь я к тарелке, а после к лицу. Повтори-ка!"
Есель мизинцем провел по донышку мелкой тарелки,
После чего прикоснулся к румяному носу. И Юкель
Тоже провел по тарелке и по носу. Глядь — на носу-то
Черная линия. Есель провел по тарелке и по лбу,
Юкель проделал все то же — на лбу у него появилась
Черная линия. Притча! Не мало народ подивился:
Есель по-прежнему бел, а тот все чернеет, чернеет...
(Юкеля Есель провел: закоптивши дно у тарелки,
К ней прикасался он только мизинцем, никак не иначе, —
А по лицу проводил указательным пальцем.) А Юкель
Мазал себя и чернел, а народ надрывался от смеха.
Юкель таращил глаза, стараясь постигнуть причину
Этого хохота... Вдруг — появились огромные миски
С супом, и запах его по всему балагану разнесся.
Хохот мгновенно затих. Занялись изучением супа.
Очень хвалили его за навар, за чудесные клецки, —
Музыка ж громко играла, пока не покончили с супом.
Есель тогда подошел ко столу посреди балагана
И возгласил громогласно: "Дары жениху и невесте".
Вышел Рефуэл Хотинский с подносом и круглою чашей.
Их он поставил на стол, повернулся — и молча на место.
Поднял подарки бадхан, показал их народу и молвил:
"Дядя дарит жениху: знаменитый богач, всем известный,
Рабби Рефуэл Хотинский, Серебряный гадас[64], а также
Чудной работы поднос!" — А музыка грянула тушем.
Вышел Азриэл Мощинский, тяжелых подсвечников пару
Молча поставил на стол, повернулся — и молча на место.
Поднял подарки бадхан, показал их народу и молвил:
"Друг жениха преподносит: известный богач, именитый
Рабби Азриэл Мощинский. Старинных подсвечников пара,
Чудной чеканной работы!" — А музыка грянула тушем.
Так-то один за другим подходили и клали подарки
Гости, родные, друзья. Дарили, смотря по достатку,
Золото, утварь, кредитки, хрусталь, серебро, безделушки.
Только уж после того, как закончились все приношенья,
Подали слуги жаркое, и запах приятный разнесся
По балагану волною. И каждому подали гостю
(Без исключения всем!) по куску ароматного мяса.
Ел, насыщался народ и обильно вином услаждался.
Только родные невесты за стол не садились ни разу,
Ибо служили они приглашенным гостям, угощая,
Напоминая о водке, о мясе, о разных приправах,
Зорко следя, чтоб вина достаточно было в графинах:
Все, как обычай велит, чтоб не вышло обиды иль гнева...
Так-то венчальный обряд справляла семья Мордехая.
Только слегка подкрепилась капелла закуской и водкой, —
Вот уже встала невеста среди балагана, готовясь
К танцу кошерному. В ручке держа белоснежный платочек,
Элька стоит, смущена, лицо от стыда наклонила.
Темную, темную тень ресницы бросают на щечки.
Грянули туш музыканты, и бал начался полонезом.
С места поднялся раввин реб Рефуэл, и медленным шагом
К Эльке приблизился он, и рукою взялся за платочек;
Важно степенно они три медленных сделали тура,
Весь обходя балаган, — и хлопали гости в ладоши.
Кантор, рабби Эли, в атласной одежде, поднялся;
К Эльке приблизился он и рукою взялся за платочек;
Важно, степенно они три медленных сделали тура,
Весь обходя балаган, — и хлопали гости в ладоши.
Третьим отец жениха, реб Ице, поднялся неспешно;
К Эльке приблизился он и рукою взялся за платочек;
Важно, степенно они три медленных сделали тура,
Весь обходя балаган, — и хлопали гости в ладоши.
После, один за другим, и другие почтенные лица
Делали в точности то же — и хлопали гости в ладоши.
Так-то у Эльки на свадьбе был танец кошерный исполнен.
После мужчин припустились замужние женщины в пляску.
Грянула фрейлихс[65] капелла — веселый, причудливый фрейлихс.
За руки гости взялись и в лад музыкантам запели.
Начали медленно, плавно, а кончили бешеной бурей.
Мчались, кричали отставшим, насильно тащили сидящих —
И разыгралось веселье... И вдруг молодая исчезла.
Снова мужчины пошли танцовать — и за фрейлихсом — фрейлихс
Так и гремел в балагане. Проснулся дурак-барабанщик
И разошелся: гремел, тарахтел, оглушая нещадно
Звоном тарелок своих, — а люди, подвыпив, плясали,
Звали, тянули друг друга и вслух подпевали капелле.
Вдруг новобрачный пропал... А люди все пляшут и пляшут...
Этот сидит и поет, другой ударяет в ладоши —
До истощения сил, до обильного пота... Танцуют,
Передохнут, подкрепятся за дружеской легкой беседой
Или за спором о текстах — и снова: за фрейлихсом фрейлихс.
Вскоре веселье дошло до предела. Когда же напитки
Сделали дело свое в душе Мордехая — встает он,
Кличет жену свою, Хьену: "А ну-ко-ся, сватушка, выйди.
Ну-ка мы спляшем с тобой. Пускай поглядят молодые".
Тянет он за руку Хьену: "Эй, фрейлихс! Живей, музыканты.
Пляшет жена моя Хьена!" — Жена, застыдясь, увернулась:
— "Что ты, старик, одурел? Вишь, разум пропал у еврея".
— "Если не хочешь со мной, я, пожалуй, один протанцую!
Ну-тека мне казачка, музыканты! Да с чувством, с запалом!
Место, почтенные, мне!" — И гости очистили место.
Длинные фалды свои подвернул Мордехай расторопно,
Взвизгнула первая скрипка, тарелки залязгали часто,
И загремел казачок, разудалый, веселый, проворный.
Руки фертом изогнув, Мордехай поглядел на собранье,
Крепко притопнул ногой — и легчайшим полетом понесся.
То пролетал он по кругу, локтями гостей задевая,
То застывал он на месте и дробь выбивал каблуками,
То разводил он руками, как будто в любовной истоме,
То разлетался опять — и носился в каком-то забвеньи.
Люди стояли вокруг, восхищались и били в ладоши.
И пробудились опять петухи и зарю возгласили.
ПЕСНЬ ШЕСТАЯ
Среда, четверг, пятница, "веселая суббота "
Сильно в тот день заспались евреи в счастливой Подовке.
Встали поздненько, а вставши, бродили сонливо и вяло,
Точно осенние мухи, которых морозом хватило —
И неподвижно они повисают на стенках и стеклах.
Грустно стоял балаган опустелый. Мальчишки копались
В грудах вчерашнего сору. Одни лишь девицы порхали
Из дому в дом, от подруги к подруге. Порой заходили
К Эльке они посмотреть, к лицу ли парик ей. Капелла
Тоже явилась попозже, и с нею бадхан. Инструменты
Были настроены.
Тут полилась безутешным напевом
Чудная, нежная песня — печальная "Песня разлуки".
Все собралися в кружок: Мордехая служанки и слуги,
Скромницы-Эльки подружки, зашедшие в эту минуту.
Слезы стояли в глазах: уж очень красивая песня.
Вновь получила капелла вино, угощенье, закуску,
Села в готовую бричку и стала усердно прощаться,
Очень довольная всем, потому что немалую плату .
Ей заплатил Мордехай, не обидели также и гости.
(Хоть и сказал Мордехай, что на нем все расходы за танцы,
Гости, однако, желали платить хотя бы за фрейлихс,
Ибо приятно же слышать, как Мазик рычит, что такой-то,
Сын такого-то рабби, вельможа, богач знаменитый,
Нанял и платит за фрейлихс для всех именитых евреев.)
Свистнул возница, рванули ретивые кони, помчался
С лаем обшмыганный Зорик, и тень побежала за бричкой.
Солнце полудня стояло средь синего неба, на землю
Ярко струило свой блеск, собираясь склоняться на запад.
Вскоре накрыли на стол в Мордехаевой зале просторной.
Сели к столу молодые с ближайшими только друзьями.
Элька была в парике и сидела с достоинством, словно
Много уж лет пребывала в замужестве. Слушала важно,
Важно сама говорила, как людям степенным пристало,
Только на щечках ее румяные розы пылали.
Впрочем, несколько лет парик ей как будто прибавил.
С радостью сваты глядели на юную пару. Былое
Припоминали они, говорили друг с другом о прошлом.
Чуждое всякого шума кругом разливалось веселье.
Тихо тот день проходил, и вечер прошел молчаливо.
