Марина Цветаева - Том 1. Стихотворения 1906-1920
Письмо на розовой бумаге
В какой-то дальней рейнской сагеПечальный юноша-геройСжигает позднею поройПисьмо на розовой бумаге.
И я, как рыцарь (без пера,Увы, без шлема и без шпаги!),Письмо на розовой бумагеНа канделябре сжег вчера.
Его в поход умчали флаги,Фанфары смех и боя пыл,И он, счастливый, позабылПисьмо на розовой бумаге.
Оно погибло на огне,Но шелестит при каждом шаге,Письмо на розовой бумагеУж не на мне оно, — во мне!
Пусть забывает в дальней сагеПечальный рыцарь грусть свою, —Ах, я в груди его таю,Письмо на розовой бумаге!
Два исхода
1Со мной в ночи шептались тени,Ко мне ласкались кольца дыма,Я знала тайны всех растенийИ песни всех колоколов, —А люди мимо шли без слов,Куда-то вдаль спешили мимо.
Я трепетала каждой жилкойСреди безмолвия ночного,Над жизнью пламенной и пылкойДержа задумчивый фонарь…Я не жила, — так было встарь.Что было встарь, то будет снова.
2С тобой в ночи шептались тени,К тебе ласкались кольца дыма,Ты знала тайны всех растенийИ песни всех колоколов, —А люди мимо шли без словКуда-то вдаль спешили мимо.
Ты трепетала каждой жилкойСреди безмолвия ночного,Над жизнью пламенной и пылкойДержа задумчивый фонарь…Ты не жила, — так было встарь.Что было встарь, — не будет снова.
На концерте
Странный звук издавала в тот вечер старинная скрипка:Человеческим горем — и женским! — звучал ее плач.Улыбался скрипач.Без конца к утомленным губам возвращалась улы6ка.
Странный взгляд посылала к эстраде из сумрачной ложиНезнакомая дама в уборе лиловых камней.Взгляд картин и теней!Неразгаданный взгляд, на рыдание скрипки похожий.
К инструменту летел он стремительно-властно и прямо.Стон аккорда, — и вдруг оборвался томительный плач…Улыбался скрипач,Но глядела в партер — безучастно и весело — дама.
Зимняя сказка
«Не уходи», они шепнули с лаской,«Будь с нами весь!Ты видишь сам, какой нежданной сказкойТы встречен здесь».
«О, подожди», они просили нежно,С мольбою рук.«Смотри, темно на улицах и снежно…Останься, друг!
О, не буди! На улицах морозно…Нам нужен сон!»Но этот крик последний слишком поздноРасслышал он.
«И уж опять они в полуистоме…»
И уж опять они в полуистомеО каждом сне волнуются тайком;И уж опять в полууснувшем домеВедут беседу с давним дневником.
Опять под музыку на маленьком диванеЗвенит-звучит таинственный рассказО рудниках, о мертвом караване,О подземелье, где зарыт алмаз.
Улыбка сумерок, как прежде, в окна льется;Как прежде, им о лампе думать лень;И уж опять из темного колодцаВстает Ундины плачущая тень.
Да, мы по-прежнему мечтою сердце лечим,В недетский бред вплетая детства нить,Но близок день, — и станет грезить нечем,Как и теперь уже нам нечем жить!
Декабрьская сказка
Мы слишком молоды, чтобы проститьТому, кто в нас развеял чары.Но, чтоб о нем, ушедшем, не грустить,Мы слишком стары!
Был замок розовый, как зимняя заря,Как мир — большой, как ветер — древний.Мы были дочери почти царя,Почти царевны.
Отец — волшебник был, седой и злой;Мы, рассердясь, его сковали;По вечерам, склоняясь над золой,Мы колдовали;
Оленя быстрого из рога пили кровь,Сердца разглядывали в лупы…А тот, кто верить мог, что есть любовь,Казался глупый.
Однажды вечером пришел из тьмыПечальный принц в одежде серой.Он говорил без веры, ах, а мыВнимали с верой.
Рассвет декабрьский глядел в окно,Алели робким светом дали…Ему спалось и было все равно,Что мы страдали!
Мы слишком молоды, чтобы забытьТого, кто в нас развеял чары.Но, чтоб опять так нежно полюбить —Мы слишком стары!
Под Новый год
Встретим пришельца лампадкой,Тихим и верным огнем.Только ни вздоха украдкой,Ни вздоха о нем!
Яркого света не надо,Лампу совсем привернем.Только о лучшем ни взгляда,Ни взгляда о нем!
Пусть в треволненье беспечномГод нам покажется днем!Только ни мысли о вечном,Ни мысли о нем!
Станем «сестричками» снова,Крепче друг к другу прильнем.Только о прошлом ни слова,Ни слова о нем!
Угольки
В эту ночь он спать не лег,Все писал при свечке.Это видел в печкеКрасный уголек.
Мальчик плакал и вздыхалО другом сердечке.Это в темной печкеУголек слыхал.
Все чужие… Бог далек…Не было б осечки!Гаснет, гаснет в печкеКрасный уголек.
Дикая воля
Я люблю такие игры,Где надменны все и злы.Чтоб врагами были тигрыИ орлы!
Чтобы пел надменный голос:«Гибель здесь, а там тюрьма!»Чтобы ночь со мной боролась,Ночь сама!
Я несусь, — за мною пасти,Я смеюсь, — в руках аркан…Чтобы рвал меня на частиУраган!
Чтобы все враги — герои!Чтоб войной кончался пир!Чтобы в мире было двое:Я и мир!
Гимназистка
Я сегодня всю ночь не уснуОт волшебного майского гула!Я тихонько чулки натянулаИ скользнула к окну.
Я — мятежница с вихрем в крови,Признаю только холод и страсть я.Я читала Бурже: нету счастьяВне любви!
«Он» отвержен с двенадцати лет,Только Листа играет и Грига,Он умен и начитан, как книга,И поэт!
За один его пламенный взглядНа колени готова упасть я!Но родители нашего счастьяНе хотят…
Тройственный союз
У нас за робостью лицаСкрывается иное.Мы непокорные сердца.Мы молоды. Нас трое.
Мы за уроком так тихи,Так пламенны в манеже.У нас похожие стихиИ сны одни и те же.
Служить свободе — наш девиз,И кончить, как герои.Мы тенью Шиллера клялись.Мы молоды. Нас трое.
Поклонник Байрона
Ему в окно стучатся розы,Струится вкрадчивый аккорд…Он не изменит гордой позы,Поклонник Байрона, — он горд.
В саду из бархата и блестокШалит с пастушкою амур.Не улыбается подросток,Поклонник Байрона, — он хмур.
Чу! За окном плесканье весел,На подоконнике букет…Он задрожал, он книгу бросил.Прости поклоннику, поэт!
Он был синеглазый и рыжий…
Костюмчик полинялыйМелькает под горой.Зовет меня на скалыМой маленький герой.
Уж открывает где-тоЗеленый глаз маяк.Печально ждет ответаМой маленький моряк.
Уж в зеркале заливаХолодный серп блестит.Вздыхает терпеливоМой маленький бандит.
Сердечко просит ласки, —Тому виною март.И вытирает глазкиМой маленький Баярд.
Под дождем
