Александр Блок - Том 3. Стихотворения и поэмы 1907–1921

3 февраля 1909

«Уж вечер светлой полосою…»

Уж вечер светлой полосоюНа хладных рельсах догорал.Ты, стройная, с тугой косоюПрошла по черным пятнам шпал.Твой быстрый взор огнем докучнымМеня обжог и ослепил.Мгновенье… громом однозвучнымНас черный поезд разделил…Когда же чуть дрожащим звономПропели рельсы: не забудь,И семафор огнем зеленымМне указал свободный путь, —Уж ты далёко уходила,Уже теряла цвет трава…Там пыль взвилась, там ночь вступилаВ свои туманные права…Тревожный свист и клубы дымаЗа поворотом на горе…Напрасный миг, проплывший мимо…Огонь зеленый на заре.

1 марта 1909

«Здесь в сумерки в конце зимы…»

Здесь в сумерки в конце зимыОна да я — лишь две души.«Останься, дай посмотрим мы,Как месяц канет в камыши».Но в легком свисте камыша,Под налетевшим ветерком,Прозрачным синеньким ледкомПодернулась ее душа…Ушла — и нет другой души,Иду, мурлычу: тра-ля-ля…Остались: месяц, камыши,Да горький запах миндаля.

27 марта 1909

Через двенадцать лет

К.М.С.

Всё та же озерна́я гладь,Всё так же каплет соль с градирен.Теперь, когда ты стар и мирен,О чем волнуешься опять?

Иль первой страсти юный генийЕще с душой не разлучен,И ты навеки обрученТой давней, незабвенной тени?

Ты позови — она придет:Мелькнет, как прежде, профиль важный,И голос, вкрадчиво-протяжный,Слова бывалые шепнет.

Июнь 1909

В темном парке под ольхойВ час полуночи глухой

Белый лебедь от веслаСпрятал голову в крыла.

Весь я — память, весь я — слух,Ты со мной, печальный дух,

Знаю, вижу — вот твой след,Смытый бурей стольких лет.

В те́нях траурной ольхиСладко дышат мне духи,

В листьях матовых шурша,Шелестит еще душа,

Но за бурей страстных летВсё — как призрак, всё — как бред,

Всё, что было, всё прошло,В прудовой туман ушло.

Июнь 1909

Когда мучительно воссталиПередо мной дела и дни,И сном глубоким от печалиЗабылся я в лесной тени, —

Не знал я, что в лесу девичьемПроходит память прежних дней,И, пробудясь в игре теней,Услышал ясно в пеньи птичьем:

«Внимай страстям, и верь, и верь,Зови их всеми голосами,Стучись полночными часамиВ блаженства замкнутую дверь!»

Июнь 1909

Синеокая, бог тебя создал такой.Гений первой любви надо мной,

Встал он тихий, дождями омытый,Запевает осой ядовитой,

Разметает он прошлого след,Ему легкого имени нет,

Вижу снова я тонкие руки,Снова слышу гортанные звуки,

И в глубокую глаз синевуПогружаюсь опять наяву.

1897–1909

Bad Nauheim

Бывают тихие минуты:Узор морозный на стекле;Мечта невольно льнет к чему-то,Скучая в комнатном тепле…

И вдруг — туман сырого сада,Железный мост через ручей,Вся в розах серая ограда,И синий, синий плен очей…

О чем-то шепчущие струи,Кружащаяся голова…Твои, хохлушка, поцелуи,Твои гортанные слова…

Июнь 1909

В тихий вечер мы встречались(Сердце помнит эти сны).Дерева едва венчалисьПервой зеленью весны.

Ясным заревом алея,Уводила вдоль прудаЭта узкая аллеяВ сны и тени навсегда.

Эта юность, эта нежность —Что́ для нас она была?Всех стихов моих мятежностьНе она ли создала?

Сердце занято мечтами,Сердце помнит долгий срок,Поздний вечер над прудами,Раздушенный ваш платок.

23 марта 1910

Елагин остров

Уже померкла ясность взора,И скрипка под смычок легла,И злая воля дирижераПо арфам ветер пронесла…

Твой очерк страстный, очерк дымныйСквозь сумрак ложи плыл ко мне.И тенор пел на сцене гимныБезумным скрипкам и весне…

Когда внезапно вздох недальный,Домчавшись, кровь оледенил,И кто-то бедный и печальныйМне к сердцу руку прислонил…

Когда в гаданьи, еле зримый,Встал предо мной, как редкий дым,Тот призрак, тот непобедимый…И арфы спели: улетим.

Март 1910

Всё, что память сберечь мне старается,Пропадает в безумных годах,Но горящим зигзагом взвиваетсяЭта повесть в ночных небесах.Жизнь давно сожжена и рассказана,Только первая снится любовь,Как бесценный ларец перевязанаНакрест лентою алой, как кровь.

И когда в тишине моей горницыПод лампадой томлюсь от обид,Синий призрак умершей любовницыНад кадилом мечтаний сквозит.

23 марта 1910

Утро в Москве

Упоительно встать в ранний час,Легкий след на песке увидать.Упоительно вспомнить тебя,Что со мною ты, прелесть моя.

Я люблю тебя, панна моя,Беззаботная юность моя,И прозрачная нежность КремляВ это утро — как прелесть твоя.

Июль 1909

«Как прощались, страстно кля́лись…»

Как прощались, страстно кля́лисьВ верности любви…Вместе таин приобщались,Пели соловьи…

Взял гитару на прощаньеИ у струн исторгВсе признанья, обещанья,Всей души восторг…

Да тоска заполонила,Порвала́сь струна…Не звала б да не манилаДальня сторона!

Вспоминай же, ради бога,Вспоминай меня,Как седой туман из логаВстанет до плетня…

5 сентября 1909

«Всё на земле умрет — и мать, и младость…»

Всё на земле умрет — и мать, и младость,Жена изменит, и покинет друг.Но ты учись вкушать иную сладость,Глядясь в холодный и полярный круг.

Бери свой челн, плыви на дальний полюсВ стенах из льда — и тихо забывай,Как там любили, гибли и боролись…И забывай страстей бывалый край.

И к вздрагиваньям медленного хладаУсталую ты душу приучи,Чтоб было здесь ей ничего не надо,Когда оттуда ринутся лучи.

7 сентября 1909

На смерть Коммиссаржевской

Пришла порою полуночнойНа крайний полюс, в мертвый край.Не верили. Не ждали. ТочноНе таял снег, не веял май.

Не верили. А голос юныйНам пел и плакал о весне,Как будто ветер тронул струныТам, в незнакомой вышине,

Как будто отступили зимы,И буря твердь разорвала,И струнно плачут серафимы,Над миром расплескав крыла…

Но было тихо в нашем склепе,И полюс — в хладном серебре.Ушла. От всех великолепий —Вот только: крылья на заре.

Что́ в ней рыдало? Что́ боролось?Чего она ждала от нас?Не знаем. Умер вешний голос,Погасли звезды синих глаз.

Да, слепы люди, низки тучи…И где нам ведать торжества?Залег здесь камень бел-горючий,Растет у ног плакун-трава…

Так спи, измученная славой,Любовью, жизнью, клеветой…Теперь ты с нею — c величавой,С несбыточной твоей мечтой.

А мы — что́ мы на этой тризне?Что́ можем знать, чему помочь?Пускай хоть смерть понятней жизни,Хоть погребальный факел — в ночь…

Пускай хоть в небе — Вера с намиСмотри сквозь тучи: там она —Развернутое ветром знамя,Обетова́нная весна.

Февраль 1910