«Нам было только по двадцать лет…». Стихи поэтов, павших на Великой Отечественной войне - Антология

И пусть я покажусь им узким

И их всесветность оскорблю,

Я — патриот. Я воздух русский,

Я землю русскую люблю,

Я верю, что нигде на свете

Второй такой не отыскать,

Чтоб так пахнуло на рассвете,

Чтоб дымный ветер на песках…

И где еще найдешь такие

Березы, как в моем краю!

Я б сдох как пес от ностальгии

В любом кокосовом раю.

Но мы еще дойдем до Ганга,

Но мы еще умрем в боях,

Чтоб от Японии до Англии

Сияла Родина моя.

«Девушка плакала оттого…»

Девушка плакала оттого,

Что много лет назад

Мне было только шестнадцать лет

И она не знала меня.

А я смотрел, как горит на свету

Маленькая слеза,

Вот она дрогнет и упадет,

И мы забудем ее.

Но так же по осени в саду

Рябина горит-горит.

И в той же комнате старый рояль

Улыбается от «до» до «си».

Но нет, я ничего не забыл —

Ни осени, когда пришел

В рубашке с «молнией»

В маленький сад, откуда потом унес

Дружбу на долгие года

И много плохих стихов,

Ни листьев, которые на ветру

Кружатся, и горят,

И тухнут в лужах, ни стихов,

Которые я читал.

Да, о стихах, ты мне прости,

Мой заплаканный друг,

Размер «Последней ночи», но мы

Читали ее тогда.

Как мы читали ее тогда!

Как мы читали тогда:

Мы знали каждую строку

От дрожи до запятой,

От легкого выдоха до трубы,

Неожиданно тронувшей звук.

Но шли поезда на Магнитогорск,

Самолеты шли на восток,

Двух пятилеток суровый огонь

Нам никогда не забыть.

Уже начинают сносить дома,

Построенные в те года, —

Прямолинейные, как приказ,

Суровые, как черствый хлеб.

Мы их снесем, мы построим дворцы.

Мы разобьем сады,

Но я хочу, чтоб оставил один

Особым приказом ЦК.

Парень совсем других времен

Посмотрит на него

И скажет: «Какое счастье жить

И думать в такие года!»

Но нет, не воспоминаний дым,

Не просто вечерняя грусть,

На наше время хватит свинца,

Романтики и стихов.

Мы научились платить сполна

Нервами и кровью своей

За право жить в такие года,

За ненависть и любовь.

Когда — нибудь ты заплачешь, мой друг,

Вспомнив, как жили мы

В незабываемые времена

На Ленинградском шоссе.

По вечерам проплывали гудки,

Как плакала ты тогда.

Нам было только по двадцать лет,

И мы умели любить.

«Нам лечь, где лечь…»

Нам лечь, где лечь,

И там не встать, где лечь.

И, задохнувшись «Интернационалом»,

Упасть лицом на высохшие травы.

И уж не встать, и не попасть в анналы,

И даже близким славу не сыскать.

Апрель, 1941 г.

Арон Копштейн

(1915–1940)

«Мы с тобой простились на перроне…»

Мы с тобой простились на перроне,

Я уехал в дальние края.

У меня в «смертельном медальоне»

Значится фамилия твоя.

Если что-нибудь со мной случится,

Если смерть в бою разлучит нас,

Телеграмма полетит, как птица,

Нет, быстрей во много тысяч раз.

Но не верь ты этому известью,

Не печалься, даром слез не трать:

Мы с тобой не можем быть не вместе,

Нам нельзя раздельно умирать.

Если ты прочтешь, что пулеметчик

Отступать заставил батальон, —

За столбцом скупых газетных строчек

Ты пойми, почувствуй: это он.

Пусть я буду вертким и летучим,

Пусть в боях я буду невредим,

Пусть всегда я буду самым лучшим, —

Я хотел при жизни быть таким.

Пусть же не проходит между нами

Черный ветер северной реки,

Что несется мертвыми полями,

Шевеля пустые позвонки.

Будешь видеть, как на дне колодца,

Образ мой все чище и новей,

Будешь верит: «Он еще вернется,

Постучится у моих дверей».

И как будто не было разлуки,

Я зайду в твой опустевший дом.

Ты узнаешь. Ты протянешь руки

И поймешь, что врозь мы не умрем.

1940 г.

Борис Костров

(1912–1945)

Родина

Шумная,

Бескрайняя, как море,

Все твои дороги в Кремль ведут.

И в твоих долинах и на взгорьях

Труд и доблесть

Запросто

Живет,

Ты такая,

Что не сыщешь краше,

Хоть всю землю трижды обойди.

Ты — как море,

Нет, как сердце наше,

Вечно с нами,

Родина,

В груди!

1941 г.

У могилы бойцов

Отдав салют,

Товарищей останки

Торжественно мы предали земле,

И по команде

Боевые танки

Пошли вперед к сверкающей заре.

И я подумал вслух:

Не на чужбине —

Под сенью звезд далеких и родных

Друзья лежат…

Когда-нибудь долине

Присвоят имя одного из них.

1941 г.

«Пусть враг коварен —…»

Пусть враг коварен —

Это не беда.

Преград не знает русская пехота.

Блестят штыки,

Грохочут поезда,

К победе рвутся вымпелы Балтфлота,

А в небе

Сделав круг и высоту

Набрав, вступают в бой орлы,

И сразу

Мы слышим сердца учащенный стук,

Но действуем — спокойно,

По приказу.

Мы знаем все,

Что