Саша Чёрный - Обстановочка (сборник)

Тифлисская песня

Как лезгинская шашка твой стан,Рот – рубин раскаленный!Если б я был турецкий султан,Я бы взял тебя в жены…

Под чинарой на пестром ковреМы играли бы в прятки.Я б, склонившись к лиловой чадре,Целовал твои пятки.

Жемчуг вплел бы тебе я средь кос!Пусть завидуют люди…Свое сердце тебе б я поднесНа эмалевом блюде…

Ты потупила взор, ты молчишь?Ты скребешь штукатурку?А зачем ты тихонько, как мышь,Ночью бегаешь к турку?

Он проклятый мединский шакал!Он шайтан! Он невежа!Третий день я точу свой кинжал,На четвертый – зарррежу!..

Искрошу его в мелкий шашлык…Кабардинцу дам шпоры —И на брови надвину башлык,И умчу тебя в горы.

Прибой

Как мокрый парус, ударила в спину волна,Скосила с ног, зажала ноздри и уши.Покорно по пестрым камням прокатилась спина.И ноги, в беспомощной лени, поникли на суше.Кто плещет, кто хлещет, кто злится в зеленойволне?

Лежу и дышу… Сквозь ресницы струится вода.Как темный Самсон, упираюсь о гравий рукамиИ жду… А вдали закипает, белеет живая гряда,И новые волны веселыми мчатся быками…Идите, спешите, – скорее, скорее, скорее!

Mотаюсь в прибое. Поэт ли я, рыба иль краб?Сквозь влагу сквозит-расплывается бок полосатый,Мне сверху кивают утесы и виллы, но, ах, я ослаб,И чуть, в ответ, шевелю лишь ногой розоватой.Веселые, милые, белые-белые виллы…

Но взмыла вода. Ликующий берег исчез.Зрачки изумленно впиваются в зыбкие скаты.О, если б на пухнущий вал, отдуваясь и ухая, влезПодводный играющий дьявол, пузатый-пузатый!..Верхом бы на нем бы – в море… далеко…далеко…

Соленым, холодным вином захлебнулись уста.Сбегает вода, и шипит светло-пепельный гравий.Душа обнажилась до дна, и чиста и пуста —Ни дней, ни людей, ни идей, ни имен, ни заглавий…Сейчас разобьюсь – растворюсь и о береглениво ударю.

Над морем

Над плоской кровлей древнего храмаЗапели флейты морского ветра.Забилась шляпа, и складки фетраВ ленивых пальцах дыбятся упрямо.

Направо море – зеленое чудо.Налево – узкая лента пролива.Внизу – безумная пляска приливаИ острых скал ярко-желтая груда.

Крутая барка взрезает гребни,Ныряет, рвется и всё смелеет.Раздулся парус – с холста алеетПетух гигантский с подъятым гребнем.

Глазам так странно, душе так ясно:Как будто здесь стоял я веками,Стоял над морем на древнем храмеИ слушал ветер в дремоте бесстрастной.

Человек

Жаден дух мой! Я рад, что родилсяИ цвету на всемирном стволе.Может быть, на Марсе и лучше,Но ведь мы живем на Земле.

Каждый ясный – брат мой и друг мой,Мысль и воля – мой щит против «всех»,Лес и небо – как нежная правда,А от боли лекарство – смех.

Ведь могло быть гораздо хуже:Я бы мог родиться слепым,Или платным предателем лучших,Или просто камнем тупым…

Всё случайно. Приятно ль быть волком?О, какая глухая тоскаВыть от вечного голода ночьюПод дождем у опушки леска…

Или быть безобразной жабой,Глупо хлопать глазами без векИ любить только смрад трясины…Я доволен, что я человек.

Лишь в одном я завидую жабе, —Умирать ей, должно быть, легко:Бессознательно вытянет лапки,Побурчит и уснет глубоко.

Призраки

Неспокойно сердце бьется, в доме всё живое спит,Равномерно, безучастно медный маятник стучит…За окном темно и страшно, ветер в бешенствеслепомНалетит с разбега в стекла – звякнут стекла,вздрогнет дом,И опять мертво и тихо… но в холодной тишинеКто-то крадучись, незримый, приближается ко мне.Я лежу похолоделый, руки судорожно сжав,Дикий страх сжимает сердце, давит душу, как удав…Кто неслышными шагами в эту комнату вошел?Чьи белеющие тени вдруг легли на темный пол?Тише, тише… Это тени мертвых, нищих, злыхнедельСели скорбными рядами на горячую постель.Я лежу похолоделый, сердце бешено стучит,В доме страшно, в доме тихо, в доме всё живоеспит.И под вой ночного ветра и под бой стенных часовИз слепого мрака слышу тихий шепот вещих слов:«Быть беде непоправимой, оборвешься, упадешь —И к вершине заповедной ты вовеки не дойдешь».Ночь и ветер сговорились: «Быть несчастью,быть беде!»Этот шепот нестерпимый слышен в воздухе везде,Он из щелей выползает, он выходит из часов —И под это предсказанье горько плакать я готов!..Но блестят глаза сухие и упорно в тьму глядят,За окном неугомонно ставни жалобно скрипят,И причудливые тени пробегают по окну.Я сегодня до рассвета глаз усталых не сомкну.

«Замираю у окна…»

Замираю у окна.Ночь черна.Ливень с плеском лижет стекла.Ночь продрогла и измокла.Время сна.Время тихих сновидений,Но тоска прильнула к лени,И глаза ночных виденийЖадно в комнату впились.Закачались, унеслись.Тихо новые зажглись…Из-за мокрого стеклаСмотрят холодно и строго,Как глаза чужого бога, —А за ними дождь и мгла.Лоб горит.Ночь молчит.Летний ливень льнет и льетсяЕсли тело обернется —Будет свет.Лампа, стол, пустые стены,Размышляющий поэтИ глухой прибой вселенной.

На кладбище

Весна или серая осень?Березы и липы дрожат.Над мокрыми шапками сосенТоскливо вороны кружат.

Продрогли кресты и ограды,Могилы, кусты и пески,И тускло желтеют лампады,Как вечной тоски маяки.

Кочующий ветер сметаетС кустарников влажную пыль.Отчаянье в сердце вонзаетХолодный железный костыль…

Упасть на могильные плиты,Не видеть, не знать и не ждать,Под небом навеки закрытымГлубоко уснуть и не встать…

У Балтийского моря

1. «Ольховая роща дрожит у морского обрыва…»

Ольховая роща дрожит у морского обрыва,Свежеющий ветер порывисто треплет листву,Со дна долетают размерные всплески и взрывы,И серый туман безнадежно закрыл синеву.Пары, как виденья, роятся, клубятся и тают,Сквозь влажную дымку маячит безбрежная даль,Далекие волны с невидимым небом сливаютРаздолье и холод в жемчужно поющую сталь.А здесь, на вершине, где крупная пыль водянаяОсыпала старые камни, поблекшие травы и мхи, —Поднялся лиловый репейник, и эта улыбка цветнаяНежнее тумана и дробного шума ольхи…

2. «Гнется тростник и какая-то серая травка…»

Гнется тростник и какая-то серая травка,Треплются ивы по ветру – туда и сюда,Путник далекий мелькает в песках, как булавка,Полузарытые бревна лижет морская вода.Небо огромно, и тучи волнисты и сложны,Море шумит, и не счесть белопенных валов.Ветер метет шелестящий песок бездорожный,Мерно за дюнами пенье сосновых стволов.Я как песчинка пред этим безбрежным простором,Небо и море огромны, дики и мертвы, —К тесным стволам прижимаюсь растеряннымвзоромИ наклоняюсь к неясному шуму травы.

3. «Ветер борется с плащом…»

Ветер борется с плащомИ дыханье обрывает.Ветер режущим бичомЧерный воздух рассекает.В небе жутко и темно.Звезды ежатся и стынут.Пляска волн раскрыла дно,Но сейчас другие хлынут.Трепыхаются кусты —Захлебнулись в вихре диком.Из бездонной пустотыВеет вечным и великим.Разметались космы тучИ бегут клочками к югу.На закате робкий лучХолодеет от испуга.Волны рвутся и гремят,Закипают тусклой пеной,И опять за рядом рядНалетает свежей сменой.Только лампа маякаРазгорается далеко,Как усталая тоска,Как задумчивое око.

4. «Еле льющаяся зыбь вяло плещется у пляжа…»

Еле льющаяся зыбь вяло плещется у пляжа.Из огромных облаков тихо лепятся миражи.Словно жемчуг в молоке, море мягко, море чисто,Только полосы сквозят теплотою аметиста.Солнце низко у воды за завесой сизой тучиШлет вишневый страстный цвет, тускло-матовый,но жгучий.Мокрый палевый песок зашуршит, блеснет водою,И опять сырая нить убегает за волною.Горизонт спокойно тих, словно сдержаннаянежность,Гаснут тени парусов, уплывающих в безбрежность, —Это тучи и вода с каждым мигом всё чудеснейЧуть баюкают закат колыбельной сонной песней…

5. «Видно, север стосковался…»