Юрий Терапиано - Собрание стихотворений
«Чтоб все распалось — в прах и без следа…»
Чтоб все распалось — в прах и без следа,Чтоб все рассыпалось, испепелилось,Чтоб океана хлынула водаИ, бешеная, в бешенстве кружилась,
С лица земли смывая Вавилон,Воздвигнутый безумством поколений,Чтоб в атомы был глобус превращен,В мельчайшие дробления дроблений, —
О, как хочу я, в ярости и зле,Чтоб не было спасенья на земле!
«Стыдно, Господи, и трудно мне…»
К.В. Мочульскому
Стыдно, Господи, и трудно мнеВсюду — на земле и под землей,В воздухе, на горной вышине —Настигаешь Ты, Владыка мой.
Всюду, неотступно, каждый день,Всюду, где дышу и где живу,Падает Твоя мне в сердце тень,Словно тень от дерева в траву.
И когда увижу тень Твою,Сердце бьется, и темно в глазах,Спрашиваешь Ты, а я таюВсе мое смущение и страх.
Оттого, что я упрям и зол,Оттого, что нерадив и глух,Оттого, что враг в меня вошел,Плоть растлил и расточил мой дух.
Оттого, что я не смел любитьИ молиться в церкви не умел,Оттого, что так хотел я жить,Праздно, своевольно жить хотел,
Руку подающую отверг,И боялся и не мог страдать, —Страшно перейти из века в век,Страшно на суде Твоем предстать.
В страхе поднимаю я глаза —Темен мне и нестерпим Твой вид —Раненая дикая козаТак в лицо охотнику глядит.
Франциск Ассизский
Полевые птицы прилетали,На лугах, среди цветущих нив,Пели, хлеб сухой из рук клевали,Тенью крыльев странника укрыв.
Шел он, странный, весь пронзенный слухом,Весь пронизанный теплом лучей,Самый светлый, самый нищий духом,Самый вдохновенный из людей.
Молимся: «Святой Франциск, помилуй.Слышишь ли? Придешь ли?» И в ответДуновенье ветра, счастье, сила,Радость, солнце, музыка и свет.
Спрашивает: «Ты ли это, милый,Ангел, что тогда ко мне слетел,Птица ль, что рука моя кормила,Волк ли тот, что съесть меня хотел?»
Божий мастер написал святогоРанним утром средь холмов и вод;Сколько нужно цвета золотого,Чтоб представить солнечный восход,
Сколько было нужно краски синей,Чтобы глубь небес изобразить;Кущи олеандров и глицинийОн был должен четко оттенить,
Сделать луг — зеленым, маки — красным,Скалы тронуть розовым, и сметьВ этом мире, грешном и пристрастном,Кротость и любовь запечатлеть.
«Почему я не убит, как братья…»
Почему я не убит, как братья —Я бы слышал грохот пред концом,Я лежал бы в запыленном платьеС бледным и восторженным лицом.
Кровь ручьем бы на траву стекалаИ, краснея на сухой траве,Преломляла бы и отражалаСолнце в бесконечной синеве.
Я молчал бы, и в молчанье этомБыл бы смысл, значительней, важнейНеба, блещущего ясным светом,Гор и океанов и морей.
Бог сказал бы: «Вот лежит, убитый,В грудь принявший легкий лет свинца,Сын мой младший, на земле забытый,Преданный и верный до конца».
И лежал бы я среди бурьяна,Звезды б разгорались в тишине,Падала б роса, и средь туманаСтрашно было б и спокойно мне.
«Латинский строй и плющ и виноград…»
Довиду Кнуту
Латинский строй и плющ и виноград,В уступах стен заржавленные звенья,Развалины старинных колоннад,Прямые островерхие строенья
Открыли мне не романтизм, о нет:Тут с памятью воображенье слито —Горит свеча — и на ладони свет,И на ладони будущее скрыто.
Мне нет понять его, не прочитать!Звонят к вечерне. Грустно без причины.Лампада веры теплится опятьВ притворе пресвятой Екатерины.
А колокол, весь в зелени, поет —О чем — не знает, и звонарь не знает;Никто в пустую церковь не войдет,И над оградой голуби летают.
«В городской парижской больнице…»
В городской парижской больницеТы в январский день умерла.Опустила сиделка ресницы,Постояла — и прочь пошла
Из палаты, чтоб доктор дежурныйСмерть отметил. А день за окномБыл сухой, холодный и бурный.С заострившимся белым лицом
На кровати под одеяломТы лежала. И чудо вошлоВ наше сердце. В лесу за вокзаломМного снега за ночь намело.
Гроб сосновый с трудом сносилиПо обмерзшим ступеням. И вотВсе как прежде. Похоронили.День за днем, год за годом идет.
«Нет больше ни сил, ни желанья…»
Нет больше ни сил, ни желанья,Все прошлое стало чужим,Темнеют вечерние зданья,Над крышами стелется дым.
В душе так торжественно пусто,Светло и просторно кругом;Сегодня слова ЗлатоустаМы в книге старинной прочтем.
Сегодня хочу усладитьсяПечалью размеренных строк.Осеннее солнце садится,Летят журавли на восток.
Изольда
Изольда, доносится зов приглушенныйСквозь море, сквозь вечность и холод и тьму.Нечаянно выпить пажом поднесенныйЛюбовный напиток — проклятье ему!
Средь горных провалов и водной пустыни,Под грохот прибоя, под шелест дубов,Бретонские барды прославят отнынеНесчастье твое до скончанья веков.
Изольда, ты слышишь: навеки, навекиПечальная повесть о жизни земной:Два имени будут, как горные реки,Сливаться в один океан ледяной.
Лицо, что светило средь бури и мрака,Кольцо, что тонуло в кипящей воде,И грех и позор оскверненного бракаСам Бог покрывает на Божьем суде.
Молись, но молитва не справится с горем,Вино пролилось — колдовская струя —И тяжестью черной темнеет над моремНаш гроб, наш чертог — роковая ладья.
Тристан
Другом был океан, стал навеки преградою он,Бездной сделался он, стеной крепостной между нами.Слышишь: колокол в церкви — похоронный звон,Видишь — свечей восковых высокое пламя.
Это приснилось нам: шелковый брачный навес,Дом короля, дерзость встреч беззаконных,Волосы золотые, сиянье лица и лес,Блужданье вдвоем в лесу в тех чащах зеленых.
Бретань! Камни, воздух, деревья, вода —Вы пронизаны светом, а я умираю.Раны снова открылись. Не уйти от суда…Это — все, жизнь кончается. Нашему раю,
Снам и счастью, свободе и воле пришлаРоковая проверка. Навстречу тумануВырастает со дна океана немая скала,Что потом назовут «Скалою Тристана».
Нет, Изольда, напрасно ты спешишь океан переплыть!Ветви розы в цвету оплетут две могилы в аббатстве,И в веках перевьется преданья жемчужная нитьО любви, о разлуке, о горе, о браке, о братстве.
Французские поэты
П. Верлен
Как в пригороде под мостом рекаНесет в своем замедленном теченьеСмесь городских отбросов и пескаИ солнечного света отраженье, —
Так наше сердце гибнет — каждый час,И ропщет плоть и просит подаянья,Чтоб Ты сошла и облачила насВ достойное бессмертных одеянье…
— Свершилось. Посетило. Снизошло.Он слышит шум шагов твоих, Мария,А за окном на мутное стеклоБлестя, ложатся капли дождевые.
И голова горит в огне, в жаруОт музыки, от счастья, от похмелья.На улицу, под ливень, поутруКуда-нибудь, на свет из подземелья.
По лестнице спешит, шатаясь, он —Как выдержать такое вдохновенье!Светает. Над рекой несется звонИ в церкви слышатся орган и пенье.
Артур Рембо
