Всеволод Емелин - ПСС
И я рыдаю словно Шурик.
Вокруг одни козлы, ващще
Жизнь человеческая по-хуй*
При Леониде Ильиче
Жилось, конечно очень плохо…
Простите мою грубость, братцы
Нам эта фраза всем знакома:
„В моем доме не выражаться!“
Да только нету больше дома.
Грустит в горелом Гори Сталин
На бирже паника в пизду…
Похоже скоро нам настанет
Бамбарбия и киргуду.
*Вар. Кругом палач на палаче
Прошла прекрасная эпоха.
Песня о кризисе
Над лужковскою Москвою
Кто кружится с перепою?
Между тучами и крышей
Чей противный голос слышен?
Это злобный неудачник
Отомстить решил всем мачо.
Он долбит им прямо в темя:
„Вышло на хер ваше время!
Много ждет нас всех сюрпризов
Пусть сильнее грянет кризис!“
Над однополярным миром,
Над замоченным сортиром,
Над застройкой элитарной,
Над кордоном санитарным
Из Эстоний, Латвий, Грузий
Грозно реет гордый лузер -
В телогрейке с пьяной мордой
Черной молнии подобный,
Он кричит дрожащей слизи:
„Пусть сильнее грянет кризис!
Что, финансовые монстры,
Сдулись ваши Доу — Джонсы?
Ваши ценные бумаги,
РТСы и Насдаги?
Что, порадовались чуду?
А теперь бегите к пруду
Наподобье бедной Лизы.
Пусть сильнее грянет кризис!“
Гордый люмпен грозно реет.
Олигархов и евреев
Он пугает громким криком
Вместе радостным и диким:
„Скоро прыгать вам с карнизов,
Пусть сильнее грянет кризис!
Смоют индексов обвалы
Блядские телеканалы
И гламурные журналы,
Девелоперов румяных,
Креативщиков поганых
И пиарщиков вонючих.
Всех снесет волной могучей
Всех до кучи, всех до кучи!
Ты купил билет на выезд?
Пусть сильнее грянет кризис!“
Над крестами Божьих храмов,
Над наружною рекламой,
Над пустыней депозитов,
Как Великий Инквизитор
Маргинал кружится мрачный
С грязной лексикой барачной.
Он орет во мгле кромешной:
„Выходи, кто здесь успешный,
Да с вещами, вот вам вызов.
Пусть сильнее грянет кризис!“
Над хот- догом и поп-корном,
Над съебавшимися в Лондон,
Над секс-звезд собачьей свадьбой,
Над рублевскою усадьбой
Вот он клюв беззубый скалит -
Всем он шлет последний смайлик.
Шлет его „Гражданской силе“,
Шлет „России голубой“:
„Щас придет товарищ Сталин -
Имя главное России.
Не поможет здесь рестайлинг,
Он вернется за тобой.
Где ребрендинг ваш и лизинг
Пусть сильнее грянет кризис!
Где был пир, там гроб хрустальный
Эксклюзивного дизайна
Вдруг в банкетном зале вылез
Пусть сильнее грянет кризис!
Что-то страшное случилось
Капитал пошел на силос.
Поздно пить гастал и линнекс.
До свиданья, частный бизнес.
Пусть сильнее грянет кризис!“
Мементо море. (Осенняя лирика 2008 года)
Не отпускают Бахмину на УДО,
За окнами холодно, ветрено, сыро.
А мы все сидим не то в ожидании Годо,
Не то сообщения о смерти товарища Ким Чен Ира.
Вы верите в добрые чувства?
Очкастые важные дяди.
Никого они не отпустят,
Но многих еще посадят.
А сколько раз нам говорили,
Мол, совершенно ясно,
Что, типа, уже в могиле
Комерада наш Фидель Кастро?
А он до сих пор живет
Назло империалистам.
А я ведь родился в тот год,
Когда они свергли Батисту.
На счастье или беду
К недостижимой цели
Полвека по жизни иду
Я в одной шеренге с Фиделем.
Сколько стихов прочитал
Я в поддержку Чили и Кубы,
Сколько ковров заблевал
Я ихним „Гавана Клубом“.
Да раньше я склею ласты
Под яростный крик вороний,
А Ким Чен Ир и Кастро
Нас всех еще похоронят.
Не колокол языкастый
По мне прозвенит, а бубенчик.
Обрадуются педерасты -
Одним гомофобом меньше.
Солидные люди скажут: „Издох
Лузер и неудачник.
Злобный, завистливый лох,
Собаке и смерть собачья“.
В каком-то давно забытом году
Все уже это было
И здорово напоминает пизду.
Разрытая свеже могила.
Воткнут по краям из пластмассы цветы,
И, может быть, пару слезинок
У ямы неровной вдруг выронишь ты
На чавкающий суглинок…
Теплый декабрь 2008 года
[Dec. 3]
„Стигматизированные меньшинства“
Учат нас, тупых натуралов и автохтонов,
Что задача поэта — „приращение смыслов“,
И что даже макаронные фабрики заточены здесь под производство патронов.
Вышел на улицу. Голая черная земля,
Из нее торчат бессмысленные деревья без листьев.
На дворе декабрь. Температура +10, бля.
Леса лысы. Леса обезлисили.
Что же пишут в газете, в разделе „Из зала суда“?
Сын генерала отпиздил мента, сломана переносица.
Дай-то Бог, чтобы это была самая большая беда.
Зато в Перу Великий Инка наградил президента орденом Бога Солнца.
По дороге к метро не встретил ни одного русского лица.
Я не расист. Знаю, столица нуждается в трудовых ресурсах,
Но почему-то не оставляет ощущение пиздетца,
Одновременно с уверенностью, что мы движемся правильным курсом.
Там где была душа — только усталость и страх,
И лишь тревога одна где-то на дне копошится,
Что эти люди, говорящие на гортанных чужих языках,
Ох как, когда-нибудь выебут „стигматизированные меньшинства“.
Мой же русский народ в сотый раз замирил чечен.
Он победил грузин. Он великий воин.
Все нормально, #65533; оссия встает с колен.
Я спокоен. Вы слышите, блядь? Я спокоен!
Поэты послушно сидят, „приращают смыслов“
Патронные фабрики заняты производством макаронов.
„Дайте водки два ведра и коромысло!“
Как сказал знаменитый Андрей Родионов.
Кризис (Пир во время сумы)
Драма в 3-х действиях.
Действующие лица:
Эффективный менеджер
Сатин
Седовласый мудрый старец
Оптимист
Пессимист
Человек, обмотанный газетами
Человек в поролоне
Прекрасная девушка
Прекрасный юноша
Дева-роза
Действие первое. (Вступительное)
Место действия: Берег моря
Время действия: Грядущее.
Сцена представляет собой залитую солнцем песчаную площадку.
Из песка торчат несколько невысоких гранитных валунов покрытых седыми благородными мхами.
Справа вдалеке виднеются какие-то циклопические руины, а слева шумит, переливается всеми цветами огромное теплое море.
На мягких благоуханных мхах в тени лавров, кипарисов и неизвестных автору буйно цветущих деревьев, восседают несколько прекрасных юношей и девушек
в простых, но изящных одеждах ослепительно белого цвета.
Их тела чрезвычайно соразмерно сложены, движения сдержанны и грациозны,
лица одухотворенны и миловидны.
Волосы сидящих охвачены серебряными обручами с затейливой чеканкой.
Они сгрудились вокруг благородного седовласого старца.
У старца мудрые глаза и густая борода.
Перед ним на песке шелковый платок, на котором аккуратно разложены какие-то черепки, отдаленно напоминающие обломки клавиатуры, мониторов и другой оргтехники, изъеденной ржавчиной, гнилые деревяшки, в которых угадываются остатки фанерных табуреток „ИКЕА“, позеленевшая пряжка с едва различимой надписью „HUGO BOSS“. А чуть правее на специальной подставке ларец темного дерева с перламутровой инкрустацией.
Чертя прутиком на песке различные геометрические фигуры, старец неспешно ведет свой рассказ.
Старец.
…Это были могучие индивиды,
Нам известно о них совсем немного,
Они строили финансовую пирамиду,
Чтобы с нее добраться до самого Бога.
В той пирамиде были предусмотрены ячейки для каждого человека,
Где он проживал со своей семьей.
Все это вместе, по мнению некоторых наших ученых, называлось „Ипотека“,
