Алексей Фатьянов - Стихи
1944
МАТЕРИНСКАЯ ДУМА
К непогоде ломит спину.У соседки разузнать:Может быть, пасьянс раскинутьИли просто погадать —На бубнового валета,На далекого сынка.Что-то снова писем нету,Почитай, уж три денька.Как-то он? Поди, несладко?Недоест и недоспит.Ведь землянка да палаткаОт невзгод не охранит.И окоп не дом, не отчий,Пусть не больно новый дом.Смерть, поди, там зубы точит,Ходит, бродит за бугром.Только ведь сынок нехрупкий,Рос, как на опаре кис.На стене его зарубкиПод карниз подобрались.Он не даст себя в обиду,С честью носит свой погон.Это только разве с видуНе обидит мухи он…Так сама с собой украдкойМать-старушка говорит.Бледно-желтая лампадкаПод иконами горит.За окном дожди косые.Низко клонится лоза.Над большой землей — Россией,Грохоча, идет гроза.
1939
* Давайте же выпьем, чего нам стесняться *
Давайте же выпьем, чего нам стесняться,Здесь мертвые только стакан не пригубят.За наших любимых, которые снятся,Которыми бредим,Которые любят.За синие дали, за нивы, за рощи,За спелые вишни, за спелые губы.За красное знамя, что ветер полощетНа крыше большого колхозного клуба.За наших отцов и за молодость нашу,За белые скатерти в комнатах чистых.А эту последнюю полную чашу —За всех запевалИ за всех гармонистов
1943
ОБ АВТОРЕ
Родом из Владимирской Руси
Родом Алексей Иванович из деревни Малое Петрино, что находится на славной своей многовековой историей, подвигами и песнями Владимирщине — Владимирской Руси. Добрыми делами прославили эту землю её жители. Вот и мстерско-вязниковские родичи Фатьянова, что называется, «по наследству», на генном уровне передали ему свой талант. Многое он взял и от захватывающей дух природной красоты здешних мест и всей Срединной России (вспомним хотя бы слова из другой его песни — «Клязьма-речка, подскажи словечко!..») Вот где легко и безошибочно угадываются истоки его песенно-поэтического дара.
…В конце двадцатых семья Фатьяновых перебирается в Подмосковье. Будущий «русской песни запевала» становится студийцем театральной школы им. А. Д. Попова при Центральном театре Красной Армии. Вскоре вводится в спектакли. А в 1938–1939 годах уже гастролирует с театром по стране (вплоть до Дальнего Востока).
С 1940 года Фатьянов служит в ансамбле Орловского военного округа. Теперь он дипломированный актёр, популярный ведущий концертных программ, самобытный чтец. В эти же годы он начинает много писать, публикует свои первые очерки и стихи в орловской областной «Молодёжке», становится её постоянным корреспондентом.
«Дальше мы не отступим, дальше — сердце России!»
В июне 1941 года при передислокации частей ансамбль оказывается в авиагарнизоне под Брянском. Здесь его и застала война. Уже первые дни определили ратное место рядового Фатьянова. Помимо двух-трёх ежедневных выступлений перед бойцами ему приходится писать злободневные, «с листа», сатирические частушки и сценки, поэмы и песни. Фатьянов неоднократно обращается к командованию с просьбой отпустить его на фронт. Но во всех просьбах ему было отказано. Впрочем, и отпускать-то по большому счету было некуда: ансамбль и без того являлся фронтовым.
Первое ранение настигает Фатьянова при прорыве ансамбля из вражеского кольца.
Окружение, бесчисленные выступления на передовой (в том числе и в прославленной Панфиловской дивизии), требующие немалого мужества и суровой солдатской стойкости, да и мучительная горечь поражений первого года войны по всем законам человеческой природы вроде бы должны были ввергнуть Фатьянова в тяжкую усталость, или, говоря по-нынешнему, в депрессию. Но вопреки всему с поэтом происходит то, что можно назвать «тёркинским эффектом». Из-под его пера выходят искромётные строки. Оказывается, «на солнечной поляночке» нет горшего горя, чем то, как «черноглазая свела с ума». Следом рождаются лихие строевые куплеты «Ничего не говорила».
Вслушаешься в эти фронтовые строки Фатьянова и не головой даже, а сердцем поймёшь, почему именно его песни зазвучали по всем фронтам. Всё в них ясно и понятно: что надо защищать, за кого сражаться и с каким настроем идти в бой.
Когда два сердца бьются в унисон
Со многими композиторами довелось работать Алексею Фатьянову. Но ни с кем он не написал столько бесценных для русского человека песен, как с Василием Соловьёвым-Седым. Вот лишь некоторые из них: «Давно мы дома не были», «Где ж ты, мой сад?», «Потому что мы пилоты», «Золотые огоньки», «Где же вы теперь, друзья-однополчане?», «Поёт гармонь над Вологдой», «Дорога-дорога»…
А впервые с текстами будущих песен Алексей Фатьянов подошёл к 35-летнему композитору ещё в парке Тополя города Чкаловска (ныне Оренбурга). Вот с той поры и началось продолжавшееся всю оставшуюся жизнь их сотрудничество.
Что ни песня, выходящая из-под их совместного поэтическо-музыкального пера, то событие. Например, музыкальным символом Ленинграда (ныне Санкт-Петербурга), родного города Соловьёва-Седого, и даже его радиопозывным стала написанная ими песня 1945 года «Наш город».
А в самый разгар войны, тремя годами раньше, в 1942-м, в том же содружестве рождается одна из самых «главных» и популярных, как на фронте, так и в тылу, песен Великой Отечественной войны — «Соловьи».
«Васи Тёркина родня»
Уже в годы военного лихолетья в песнях Фатьянова всё отчётливее стала проявляться их сугубо народная, почти былинная суть:
«В чистом поле пули свищут.Птицы боле не поют.В чистом поле пули ищутБуйну голову мою».
Это писалось в 1943 году. Но как же меняется душевный настрой Фатьянова в 1945-м! В стихах «Эшелон идёт домой» звучит бесшабашная удаль солдата-победителя, а за его солёной шуткой и дорожным трёпом — плохо скрываемое волнение и нежность к близкому, теперь уже очень близкому, дому.
Твардовский, с поэтической славой которого в те годы вряд ли кто мог соперничать в нашей стране, оказывается, втайне завидовал Фатьянову и как-то, будучи слегка навеселе, даже посетовал, дескать, тебе, Алеша, хорошо — тебя всегда будут петь, а меня, мол, кто будет после смерти читать, позабудут. Не знаю, по этой ли причине или какой другой, но, будучи близким другом Фатьянова, Александр Трифонович за все долгие годы своего авторитетного редакторства в «Новом мире» так и не напечатал на его страницах ни одной строчки Алексея Ивановича. И тот, не произнося ни слова укора самому Твардовскому, оставаясь наедине, отчаянно, до слез переживал такую вопиющую несправедливость со стороны друга.
Впрочем, Фатьянов, простодушно забыв свои обиды, ещё не раз подтвердит своё с Твардовским родство. Вплоть до прямого свидетельства, как, например, в поэме «Иван Бровкин» (1957 г.):
«Это я, ваш Ваня Бровкин,Васи Тёркина родня!..»
В судьбе и творчестве Алексея Ивановича Фатьянова, как в капле воды, отразилась вся жизнь нашей страны со всеми её перипетиями и сложностями, радостями и горестями. Уже будучи известным композитором, по злому навету он даже признан был «врагом народа» и искупал свою «вину» кровью, воюя в штрафбате. Это случилось уже на изломе войны, когда поэт-песенник работал в Краснознамённом ансамбле песни и пляски имени Александрова. Итак, несправедливо оклеветанный, он, желая доказать свою невиновность, рвётся на фронт, добивается своего и, участвуя в составе штрафбата в тяжёлых, кровопролитных боях за древнюю столицу Венгрии Секешефехервар, был ранен и оправдан.
Если судить по его творчеству послевоенных лет, трудно, практически невозможно предположить о тех несправедливостях, которые по воле завистников и злых людей пришлось пережить этому «мастеровому русской песни».
Послевоенный Фатьянов уверенно занимает достойное место в русской советской песне. Вопреки всему. Вопреки разгромному постановлению ЦК по фильму «Большая жизнь», где он, автор песни, наделён ярлыком «певца кабацкой меланхолии» (вспомним, что теми же словами клеймили ненавистники любимейшего поэта Алексея Фатьянова — Сергея Есенина). Увы, несправедливые удары судьбы и в мирное время продолжали преследовать Алексея Ивановича. А заклеймённая фатьяновская песня из этого кинофильма «Три года ты мне снилась» на поверку оказалась одной из самых светлых и чистых.
